Кикимора – надёжная жена

Понятно, что она сейчас с грустью и с разочарованием подумала: сколько волка ни корми, а он, всё одно, в лес просится. Но Пастухов не понял естественного смятения души своей жены. Он пояснил супруге своей, что сначала надо, как следует, согреться, а потом уже идти домой.

Да и он сейчас неважно себя чувствовал, боялся, что и не добредёт до посёлка. Никаких сил нет. Нона погладила его по голове:

– Я понимаю, Петя, что сразу тебе трудно бросить… Надо постепенно. Или просто поменьше пить, как все, немного и не так часто. Я когда побежала вслед за тобой, то из комода непочатую бутылку с водкой успела захватить.

– Откуда у тебя водка, Нона?

– Всегда есть. Для тебя, на всякий случай. Вдруг тебе совсем плохо будет. Держу… А теперь взяла её с собой… Вернуть тебя домой хотела. Звала, кричала, но ты ничего не понимал.

– Где эта бутылка?

– Я с тобой всю ночь рядом была, и она вон там, под соседним деревом.

– Под соседним, под соседним, – проворчал он. – Сейчас найду.

Пастухов разгрёб траву в указанном месте. Быстро отыскал бутылку. Потом достал из рюкзака кружку. Сбегал к соседнему роднику, сполоснул её и фляжку, которую наполнил чистой холодной водой. Перед этим он не забыл обнять уже согревшуюся у костра жену и бросить несколько сухих веток в огонь.

Он откупорил бутылку, и заполнил водкой половину кружки, и протянул её Ноне.

– Что ты, что ты, Петя! – замахала она руками. – Я не смогу…

– Сколько сможешь, Нона, – он заговорил торопливо. – Выпей за любовь нашу, за то, чтобы я никогда больше не пил спиртное. Выпей, прошу!

Нона зажмурила глаза и выпила почти всё содержимое залпом. Потом сделала из фляги глоток ключевой воды. Почти сразу же тепло поплыло по её тело, и голова закружилась.

– Теперь ты, Петя, – пробормотала она, – выпей!

– Я не пью, – с натугой прохрипел он, как будто, ударил сам себя кулаком по голове. – Ты же знаешь, Нона.

Но, всё же, опять взял в руки бутылку, зачем-то понюхал её горлышко, взболтнул чуть синеватую жидкость и зашвырнул стеклянную посудину со спиртным так далеко, чтобы уже никогда её не найти.

– Нельзя так резко бросать, – пьяно улыбнулась Нона. – Сегодня можно было бы и выпить, мой Кикимор… болотный.

«Неужели и я такой бываю?».

Он обнял жену и сказал:

– Сейчас я потушу костёр, и мы пойдём!

Она с готовностью встала на ноги. Пётр тщательно полил костёр водой, несколько раз наполнял флягу из ключа.

– Пошли, – Нона слегка покачивалась, – я готова.

Пастухов с благодарностью за все, что было и есть, поцеловал жену. Настоящая женщина… Не подделка. А ведь он этого ещё вчера не видел и не понимал.

Нона прижалась к нему всем телом, согретая и теплом костра, и водкой, и, главное, любовью, и предложила:

– А может, Петя, вспомним молодость, поваляемся на траве.

– Я тебе поваляюсь, – шутливо погрозил он жене пальцем. – Совсем простыть хочешь?

– Мне уже жарко…

– А это от нас, Нона, не уйдёт. Ещё поваляемся и много-много раз. Теперь-то у меня времени больше будет, да и ребёнка нам надо бы… А то всё, как-то…

Всё случилось наивно, но глуповато, как в какой-нибудь недавно придуманной зарубежной сказке, но по-доброму. А так ли всё будет, как пообещал Пастухов, неизвестно. Там видно будет, и жизнь покажет…

Останови мой поезд!

Это была не ссора. Скорее, тот момент, который умудрённые жизненным опытом люди называют не наивысшей точкой напряжения, а всплеском необоснованного, по-детски, наивного упрямства, ещё непонятной обиды. Юлии, юной жене Игоря, не нравилась профессия мужа.

Что говорить, машинисту электровоза постоянно приходится бывать в поездках. Часто он не ночует дома, поезди за поездками. Умом она это постигала. Но настолько была привязана к мужу, что даже краткие разлуки портили ей настроение и даже иногда вгоняли в тоску.

– Мне страшно и скучно по ночам одной, – жаловалась ему Юля, переводя стрелки будильника. – Всякие ужасы про тебя снятся: то ты бежал по шпалам и на стрелку налетел, то твой электровоз вместе с вагонами с рельсов сошёл и начал на бок заваливаться…

– А ты знаешь, Юля, что делать? – шутливо спросил он, снимая с себя железнодорожную форменку. – Ведь всё просто.

– Что делать? – прошептала жена. – Что?

Она слегка приподнялась на цыпочках. Он погладил Юлию по голове, по мягким светлым волосам.

Потом едва заметно отстранился от жены, взял из её рук будильник, поставил на стол.

– Подожди! Дай мне раздеться, умыться, привести себя в порядок, – сказал он,– и я тебе расскажу, что надо делать в таких случаях.

Она быстро подала завтрак на стол.

– Вот, допустим, – рассуждал он, – я сейчас ем котлеты, совершенно, безвкусные, недожаренные… Нет, ты на меня не обижайся. Это пример.

– Я старалась, Игорь…

– Неважно. Есть ведь, всё равно, что-то надо.

Он многозначительно медленно жевал, делал вид, что ест ради приличия. Строил из себя, как и сам понимал, шута горохового, хотя после ночной поездки был голоден, как волк. И она знала, что подай ему сейчас кирпич под майонезом, всё равно, съест, не заметит. Поэтому Юлия почти перестала обижаться на шутки подобного рода.

Но Игорь всё рассуждал. Глаза его слипались, а он не торопился выходить из-за стола:

– Ничего не попишешь, не буду есть, значит, голодным останусь… А у тебя – сон, глупенькая, сон… Следующий раз, когда увидишь аварию на железной дороге таким же образом, во сне, возьми и останови мой поезд.