Семья Звонаревых. Том 1

– Раз в сутки под усиленной воинской охраной, – сообщил капитан и кратко познакомил прибывших офицеров с обстановкой. – Весь путь от Москвы до Петербурга охраняется войсками. Положение здесь, в Москве, тоже крайне напряжённое. Уже с неделю идут бои с рабочими. Мы, как только приехали, сразу очистили от них всю Каланчевскую площадь, заняли все три вокзала и мастерские. Пришлось прибегать к жестоким мерам – вплоть до расстрелов на месте. Даже артиллерию пускали в ход.

– Неужели артиллерию? Против рабочих? – не поверил Тахателов. – Это всё равно что из пушек по воробьям палить!

Капитан чуть усмехнулся краешком губ.

– Напрасно вы так думаете, ваше превосходительство! Эти проклятые «воробьи» только в моей роте убили двух и ранили с десяток солдат. Кроме того, пострадали два моих офицера. Стреляют отовсюду: из-за угла, из форточек, с крыш домов. Бросишься искать – никого нет, будто сквозь землю проваливаются. Но у меня гвардейцы – ребята первый сорт. На них можно положиться. Всю эту вшивую рвань уничтожат в два счёта.

– Без суда и следствия? Позвольте, как же это можно так расправляться с людьми! – возмутился Мехмандаров. – Ведь не все же стреляют по вас?

– Миндальничать, ваше превосходительство, тоже нельзя, – решительно возразил капитан. – Иначе нас всех из-за угла перебьют, как куропаток. Взять, к примеру, эту площадь. Стоило нам прикончить здесь несколько человек, – я имею в виду захваченных инсургентов, – и сразу стало тише…

– Да, ваша задача не из почётных, – заметил Тахателов. – Не завидую вам.

Фон Поппе недовольно передёрнулся.

– Я, прежде всего, офицер и должен беспрекословно выполнять приказы начальства, – отчеканил он раздражённо.

Генералы вышли из вагона и в сопровождении денщиков с чемоданами направились на вокзал. Немного проводив их, фон Поппе вернулся к эшелону.

Артурцы в мохнатых маньчжурских папахах вытаскивали из вагонов свои вещи и складывали их на перроне. Гвардейцы-семёновцы строго следили за тем, чтобы никто из солдат не отходил от эшелона. Всех, кто нарушал эти указания, они бесцеремонно оттаскивали за шиворот на место и подталкивали в спину прикладами.

– Довоевались мы… Как паршивых собак, взашей гонят, – озорно сверкнув голубыми глазами, крикнул молодой артурец.

– Ну-ну, поговори ещё, – замахнулся прикладом солдат.

– Ты, дядя, не очень-то балуй. А то знаешь, что с такими игривыми бывает? Враз посурьёзнеешь…

Нарастающее возмущение артурцев остановил резкий свисток фон Поппе. На перрон быстро выкатили два пулёмета. Стволы были враждебно направлены на толпу. Безоружные артиллеристы, бранясь и хмуро поглядывая на карателей, нехотя выстраивались возле своих вещей.

– Ваше благородие, – обратился один чернобородый, с широким шрамом на лбу артурец к Звонарёву, – что же это получается? Целый год Артур защищали, кровь свою не щадили там, а тут за шиворот хватают, да ещё и пулемётами стращают.

– Ничего не могу сделать, братцы, – развёл руками Звонарёв. – Тут сейчас идёт настоящая война.

– С бабами да детишками воюют, – крикнул кто-то язвительно. – Оно и видно – гвардейцы!

– Прекратить галдёж! – зло заорал фон Поппе.

– А вы не дюже, вашскородие, – зашумели артурцы. – Неча нас, как собак, на морозе держать.

– Водочки б поднесли!

– Жди от такого!

– Куда дальше едете? – сбавив немного тон, обратился к солдатам фон Поппе. – Кому на юг, тех на Курский вокзал отправим. Там формируются эшелоны на Курск, Харьков, Екатеринослав, Ростов-Дон. Кто на запад или в Польшу, тот на Смоленский вокзал пойдёт. Оттуда на Вязьму, Смоленск, Минск, Варшаву. Будете идти строем, под конвоем моих солдат. Всякий, кто отстанет или убежит, будет считаться дезертиром. А за это – расстрел на месте. Понятно?

– То япошки целый год молотили нас из пушек и ружей, теперь свои замахиваются, – крикнул чернобородый со шрамом на лбу.

– Это тебе награда за артурские подвиги! – полетело насмешливо в ответ. – Сейчас гаркнут «шагом арш!» и всех – прямо в тюрьму…

– В тюрьму сажать не станем, а за такие разговоры расстреливать будем на месте, – пригрозил фон Поппе.

Солдаты начали перестраиваться, трогательно, по-братски прощались друг с другом. Больше всех оказалось южан – на Курский вокзал, затем на Смоленский.

Сравнительно немного оставалось на Рязанском вокзале – ехать назад, к Волге.

Первой подготовили к отправке партию на Курский вокзал. Солдаты уже собирались уходить, когда, с трудом передвигаясь на костылях, из классного вагона вышел Борейко. Его поддерживали под руки Блохин и денщик.

Завидя поручика, взводный фейерверкер первого взвода Родионов зычно скомандовал:

– Смирно, равнение направо!

Солдаты-артурцы сразу подтянулись. Они знали, что перед ними тот самый Медведь, который в трудные минуты в самых опасных местах был всегда около них. С ними он попал в японский плен, с ними вместе возвращался в Россию, и теперь настала минута расставания. Борейко и солдаты были сильно взволнованы. Лицо поручика дёргалось от нервного тика.

– Братцы! – дрогнувшим голосом обратился он к славным защитникам Порт-Артура. – Вышел я проститься с вами. Не мог не проститься, братцы. Вот мы и вернулись в Россию. Но вернулись не победителями, а побеждёнными. Правда, не вы в этом виноваты, не с вас за это будет спрос. Но тень поражения пала и на нас с вами, хотя воевали мы не за страх, а за совесть. Больше половины защитников Артура навсегда осталось лежать в земле. В минуту нашего расставания вспомним же их тёплым, тихим словом, – растроганно промолвил Борейко и снял фуражку. За ним обнажили головы и солдаты. После минутного молчания поручик сказал: – Не хочу говорить вам скверного слова «прощайте». Верю, что ещё встретимся мы с вами. В жизни бывает всякое. До свидания, ребята! Желаю вам скорее добраться до дому и найти там свои семьи здоровыми и счастливыми!

– Счастливо оставаться, вашбродие! Скорее поправляйтесь! – дружно откликнулись солдаты.

– Качать нашего Медведя! – предложил кто-то. Но Родионов замахал руками:

– Отставить! Забыли, что Борис Дмитриевич тяжело ранен?

Борейко помахал над головой фуражкой.

– Спасибо за всё, братцы! Не забывайте своего Медведя!

– И вы, вашбродие, не поминайте нас лихом, – неслось в ответ.

Несколько минут спустя большая колонна солдат-артурцев покинула перрон и, окружённая охраной, похожей на конвой, направилась на Курский вокзал.

Глава 2

Вскоре разошлись по другим вокзалам и остальные солдаты. Звонарёв отправился в буфет и доложил Белому о расформировании эшелона.

– Теперь можно и нам двигаться на Николаевский вокзал![8 - Николаевский вокзал – старейший из девяти вокзалов города. Здание вокзала было построено в 1844–1851 годах по проекту Константина Тона архитектором Рудольфом Желязевиче. До 1855 года назывался Петербургским, Николаевским в 1855–1923 годах, в 1923–1937 годах Октябрьский, по настоящее время – Ленинградский.] Тут ведь только через площадь перейти, – произнёс генерал.

– Площадь простреливается с крыш домов революционерами, так что без охраны переходить её нельзя, – предупредил подоспевший фон Поппе.

– Значит, не вы, а они – хозяева положения? – иронически спросил его Тахателов.

– Не извольте беспокоиться, – козырнул капитан. – Сейчас я организую охрану для ваших превосходительств и господ офицеров, едущих в Петербург.

– Будьте любезны! – слегка кивнул ему Мехмандаров.

Фон Поппе ушёл. Генералы поднялись. Денщики стали собирать офицерские чемоданы.

Белый подошёл к Борейко, обнял и крепко поцеловал его.

– Желаю вам, Борис Дмитриевич, скорейшего выздоровления! Вот мой петербургский адрес. Пишите, всегда буду рад получить от вас весточку или помочь чем смогу. Чувствую себя как бы в долгу перед вами. Ещё в Японии я составил список офицеров, заслуживших боевые награды. Вас я представил к Георгиевскому кресту и к золотому оружию, но, сами знаете, вопрос о награждении решается на заседаниях Думы Георгиевских кавалеров. Там могут решить вопрос по-иному, – как бы извиняясь, сказал в заключение генерал.