Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Спартанец

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 9 >>
На страницу:
3 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Последние годы спартанцы всё больше разъезжались по миру, нанимаясь служить различным владыкам. После реформ эфора Эпитадея[5 - Эпитадей – спартанский эфор, вероятно, во времена преемников Агесилая ввел закон, предоставлявший право передавать другому свое имущество по свободному выбору, дарственной записью или завещанием; он же, вероятно, предоставил дочерям право наследования. Последствием было то, что поместья перешли в руки немногих и особенно к дочерям-наследницам, и что число граждан, владеющих поместьями, все более и более уменьшалось.], разрешившего отчуждать наделы земли у обедневших спартиатов, лишившиеся возможности существовать в родном государстве воины отправлялись искать лучшую долю. Великолепные воины – они продавали то, что умели лучше всего. Искусство воевать! Их охотно брали, часто – на командные должности. Лучших офицеров и полководцев найти было трудно. Один спартанец, разве что с парой-тройкой соратников, мог изменить ход всей войны. Брасид[6 - Брасид (422 г. до н. э.) – сын Теллиса, один из лучших спартанских полководцев периода Пелопоннесской войны. Отличился в первый раз, заставив в 431 г. до н. э. афинян отказаться от нападения на Мефону в Мессении.], собрав небольшой отряд из илотов и пелопонессцев, сокрушил владычество Афин во Фракии, повернув удачу, почти полностью ушедшую к противнику, лицом к Спарте. Гилипп, приплыв к сиракузянам, спас их от огромного войска афинян. Перечислять спартанских полководцев можно было бы долго. Но нынешнее поколение спартиатов воюют не во славу Лакедемона и Эллады. Спартиатов становится всё меньше, кто погибает, кто разоряется и теряет все гражданские права. Ещё Брасид понимал, что надо дать больше прав илотам и периэкам, дать им право гражданства, тем самым усилив государей. Ведь не зря его самого так любили и уважали во всей Элладе, в том числе илоты, периэки и лучшие, разумнейшие среди спартанцев. Поэтому, когда Брасид погиб под Амфиполем, принеся Спарте очередную победу, эфоры вздохнули свободнее, хотя и лишились лучшего полководца. А как жестоко был наказан спартанец Кинадон, который готовил заговор с целью создания равноправного общества в Лакедемоне. Он тоже собирался улучшить жизнь илотов и периэков. Государство без граждан не сможет существовать. А спартиаты гибли в войнах, их становилось все меньше.

Вот и Ксантипп за вольнодумство и схожие мысли с Брасидом, память о котором он почитал, за излишне хорошее отношение к илотам чуть не понёс суровое наказание. Эфоры сначала думали о казни, но потом решили отправить потомка древнего рода в изгнание. С тех пор Ксантипп и скитался по миру. Вместе с ним отправился его слуга Орест. Во время службы в Египте они встретили ещё несколько своих друзей, которые были вынуждены покинуть Спарту.

– Кучка богачей, взяв из законов Ликурга лишь то, что им выгодно, узурпировала власть в стране! Они не видят или не хотят видеть, что Спарта уже совсем не та, что она превращается в ни на что не влияющее мелкое государство и что спартанцев уважают только как наёмников. Так больше нельзя! – такие разговоры вели спартанцы-наёмники, мечтая когда-нибудь вернуться домой и всё изменить на родине в лучшую сторону. Но пока это были всего лишь разговоры. До времен Агиса, Клеомена и Набиса, тех, кто попытался реформировать Спарту, было еще несколько десятилетий.

Карфаген в эти дни с надеждой встречал прибывающие отряды наёмников. Военная фортуна совсем изменила пунийцам, римляне побеждали раз за разом. Недавно было проиграно очередное сражение, поставившее пунийцев на грань катастрофы.

Римские легионы уже маршировали по Африке.

Римский консул Марк совсем уверился в предстоящей победе, в захвате всего пунийского государства. Паника всё больше охватывала жителей гордого Карфагена. Они перестали верить своим вождям, которые проигрывали сражения на море и на суше одно за другим. А карфагенские полководцы, проиграв всё, теперь так осторожничали, что эту осторожность правильнее было сравнить с трусостью.

Вот в это тяжёлое время и прибыли наёмники в столицу пунийского царства.

– Эти пунийцы грозны только с виду! – сказал Георгий своим товарищам.

Ксантипп согласно кивнул. Спартанцы, неторопливо прогуливаясь, изучали город, смотрели по сторонам.

Неопрятные пунийские воины бестолково шлялись по городу, неумеренно пили, орали непристойные песни, задирали горожан, приставали к женщинам.

– Если бы у них был достойный командир, – громко произнёс Ксантипп, – то они не вели бы себя так!

– Как так? – его слова услышал здоровенный пышнобородый ливиец. Похоже командир какого-то отряда. Шёл он во главе разномастных вояк.

– Как стадо трусливых баранов, пытающихся с помощью наглости выдать себя за львов! – спокойно ответил Ксантипп.

– Слышали? – взревел после таких слов гигант-ливиец. – Он нас оскорбляет! – призвал он других наёмников на поддержку.

Вскоре около полусотни солдат, в основном ливийцев и пунийцев, окружили семнадцать спартанцев. Те были одни.

Их слуги и оруженосцы в этот момент находились в лагере.

Спартанцы, несмотря на значительное преимущество противника, сохраняли полное спокойствие. Их спокойствие несколько обескураживало. Сбивало с толку.

Но ливийский командир вознамерился во что бы то ни стало подраться, поэтому кипятился всё больше и больше.

– Эти эллинские ублюдки оскорбляют нас – честных воинов! – кричал он, винные пары всё больше вдохновляли его. – Мы должны дать им отведать наших кулаков! Бей их!

После этого он ринулся на спартанцев, увлекая за собой толпу гомонивших вояк. Драка началась около торговых рядов, а потом и вовсе сместилась в сторону прилавков.

Спартанцы дрались слаженно, умело подстраховывая друг друга, превратившись в многорукий и многоногий боевой механизм. Выверенные удары опрокидывали нападающих. Слышались крики, причитания торговцев, прилавки разлетались от падающих тел, по земле катились фрукты. Вот подхваченной с прилавка телячьей ногой один из спартанцев сокрушил двоих нападавших. Пока никто не хватался за мечи, но, похоже, к этому шло. Гигант-ливиец надеялся побороть Ксантиппа, но тот уворачивался от стальных лап и наносил мощные удары. Один глаз ливийца заплыл, из носа текла кровь. Он хрипел от бешенства, не понимая, почему никак не удаётся сокрушить худощавого, пусть и жилистого, противника. Совсем не Милон Кротонский[7 - Милон Кротонский (Милон из Кротона) – знаменитый греческий атлет, живший около 520 г. до н. э. Он шесть раз оставался победителем на Олимпийских играх и несколько раз на Пифийских.].

К ливийцам и пунийцам постоянно подбегало подкрепление. Поэтому, несмотря на то, что уже несколько десятков нападавших вышло из строя, преимущество их сохранялось.

Однако уверенность и ловкость спартанцев всё больше и больше начинали внушать уважение. Нападающие стали терять азарт, а люди, находящиеся на рынке, громко выражали поддержку обороняющимся. Только торговцы, прилавки которых подверглись разрушению, громко кричали, горько сожалея по поводу убытков.

Сколько бы продолжалась драка и чем бы она закончилась – предсказать трудно. Выносливых спартанцев не зря сравнивали с боевыми машинами! Пока они брали верх как над усталостью, так и над натиском врагов. Но тут, громко стуча по щитам мечами, появились отряды карфагенской стражи. Драка на базаре вызвала большой переполох в городе, так что более тысячи вооружённых стражников под командованием полководца Гамилькара[8 - Гамилькар Барка (Hamilcar Barca) (г. рождения неизвестен – умер 229 г. до н. э.), карфагенский полководец периода 1-й Пунической войны (264–241 гг. до н. э.).] со всех сторон окружили базарную площадь. Кто-то пустил слух, что римляне ворвались в город, поэтому стражники были готовы ко всему. В том числе и к бегству.

– Прекратить! – громко крикнул Гамилькар, поняв, что это передрались наёмники. – Иначе лучники перестреляют всех дерущихся!

Его слова повторяли глашатаи.

И драка стала затихать. Получить стрелу в бок никто не испытывал желания.

– Кто такие? – обратился Гамилькар к стоявшим плотной группой спартанцам.

– Из Лакедемона. Спартиаты, – коротко ответил за всех Ксантипп. – А ты кто?

Гамилькар опешил от столь фамильярного обращения, но стерпел.

– Спартиаты! – повторил он.

От него не укрылось, как отреагировали на это слово другие воины, некоторые из них недавно напали на этих самых спартиатов, и теперь на их лицах вместо злобы появилось уважение.

– Очень рад приветствовать воинов славной Спарты. Но новых Фермопил у нас в Карфагене устраивать не надо! Особенно здесь – на базаре, – Гамилькар решил пошутить для разрядки обстановки. Его солдаты хохотнули.

– Пока не будем! – усмехнулся Дианек, опытный воин, прошедший не одну военную кампанию. Его предок снискал славу именно при обороне Фермопил от полчищ персидского царя Ксеркса.

– Спартанцы… спартанцы… – донеслось со всех сторон.

Гамилькар соображал, как ему поступить. За драку надо бы наказать участников, но репутация спартанцев вполне может поднять дух приунывших от последних поражений карфагенян и солдат. Тем более, что это очень нужно, так как римляне находятся недалеко от пунийской столицы. К тому же спартанцы стояли спокойно, не проявляя агрессивности, не имея намерения продолжать побоище. И у противников после слова «спартанцы» также пропало желание ссориться.

Здоровяк-ливиец, который и заварил всю кашу, поспешил спрятаться в рядах своих товарищей.

Так началось пребывание спартанцев на территории карфагенян. Раньше карфагеняне сталкивались со спартанцами на Сицилии, куда на помощь в борьбе с карфагенянами призывали спартанцев правители городов, особенно тираны Сиракуз. Спартиаты выполняли на Сицилии в основном командно-офицерские функции, причём достаточно успешно. Это карфагеняне не раз почувствовали на своей шкуре. Впрочем, и они в долгу не остались, заманив в ловушку спартанского принца Дориея. Маленькая группа спартанцев отчаянно сражалась, но пала под пунийскими стрелами и копьями. С тех пор прошло почти две сотни лет. В последующих стычках и сражениях сицилийцы, чаще всего сиракузяне, ведомые спартанскими командирами, ни разу не проиграли. А пунийцы с тех пор относились к спартанцам с опаской и уважением. И стали, когда возникала возможность, нанимать на службу.

4

После драки на рынке слух о прибывших спартанцах быстро распространился как среди карфагенского войска, так и среди жителей города и его окрестностей. А сама драка уже обросла легендами.

К спартанцам приходили знакомиться – воины, именитые горожане, куртизанки и вполне солидные дамы. Почти каждый спартанец обзавёлся любовницей. В отличие от большинства эллинов в среде спартиатов любовь к представителям своего пола разрешалась только платоническая, а за физический контакт, то есть гомосексуализм, легко можно было стать изгоем спартанского общества. Об этом писали Ксенофонт и Плутарх. Как шутил Брасид: «Афиняне нас не любят за то, что мужчинам, в том числе и афинским, в любви мы предпочитаем женщин».

Ксантипп раньше сильно скучал об оставленной в Спарте девушке. Правда, с годами боль притупилась, тем более, что в его объятиях с тех пор побывало немало женщин. Природа брала своё! Спартанцы умели нравиться женщинам, хотя им не хватало обходительности и пышноречия афинян. Зато выносливость, смелость, мужественность были налицо. К тому же, никто среди эллинов так уважительно не относился к женщинам, как спартанцы. Хотя женщины за пределами Спарты сильно отличались от настоящих спартанок. Где им до горделивой стати, уверенности и умении сдерживать эмоции!

Впрочем, раскованные, жгучие карфагенянки тоже представляли интерес, тем более, что они не сковывали себя законами приличия. Единственное, что отвлекало от этих приятных общений, – то, что очень близко расположилось римское войско, которое собиралось в ближайшем будущем овладеть Карфагеном.

Как-то вечером к спартанцам пришла очередная группа наёмников, в основном состоящая из эллинов, фракийцев и ливийцев. Среди ливийцев оказался и тот здоровяк, который организовал драку на рынке. Его звали Мейлик. На этот раз он держался более чем застенчиво, проявляя всяческое уважение лакедемонянам. Волновало их всех одно – как быть дальше? Они, наёмники, нанялись на службу пунийцам, чтобы заработать побольше денег, а совсем не затем, чтобы сложить голову в бесславных битвах с римлянами, а то и того хуже – попасть в плен и стать рабами. Веры в карфагенских полководцев у них не было. Неудачи, если можно разгромные поражения назвать просто неудачами, повергли солдат в тоску. Наслышанные о воинской доблести спартанцев, наёмники шли к ним за советом.

Эта вечерняя встреча началась с извинений и покаяний ливийца Мейлика. Ксантипп от лица всех спартиатов принял извинения. Спартанцы, будучи эллинами, всё же достаточно ровно относились к варварам. Особенно, если они были воинами, к тому же, смелыми и сильными воинами. А Мейлик как раз и был таким, ему только спартанской выучки не хватало.

Ежевечерне у спартанских палаток проходили встречи с воинами карфагенского гарнизона и наёмниками. Вскоре Ксантиппу пришлось отказаться от спартанской лаконичности, чтобы высказать свои соображения по поводу дальнейшей стратегии и тактики.

– Есть всё, – начал он, – чтобы не только отбиться от римлян, но и выиграть эту войну. Если бы у нас, спартанцев, была хотя бы пятая часть ваших сил, то вся Эллада и Македония принадлежали бы нам. Просто пунийцы не умеют правильно распорядиться своими силами. Надо уметь грамотно командовать, подготовить отряды к решающему сражению, научить их взаимодействовать между собой. Если бы я командовал карфагенской армией, то мы бы разбили римлян!

Всем слушавшим хотелось верить его словам.

Тем более, Ксантипп умел внушить уважение окружающим. Никто даже и не попытался обвинить его в самоуверенности или хвастовстве. Слухи о спартанце, который готов возглавить армию и обязательно привести её к победе, стремительно распространились по войскам. Потом о нем заговорили горожане. Докатились они и до властителей Карфагена. Каждый из них получил донесения шпионов. Кто-то был возмущён наглостью спартанца, а кто-то задумался.

Просто отмахнуться от разговоров о Ксантиппе было невозможно. Разуверившиеся было в удаче войска воспрянули духом. Нашелся человек, способный изменить положение, победить врага.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 9 >>
На страницу:
3 из 9