Дубовый дым

Николай налил в кружку чай, густо намазал на четвертку батона масла, громко схлебывал парящий чай, хрустел кусочком сахара и, откусывая большие куски, торопился жевать. Кивал головой:

– Угу… с водой – да! Второй год как оттаскались из колонки. У меня с утра Наташка похозяйничает. Ей к девяти. Ну, я пошел. – Николай отставил кружку, скинул в ладонь крошки со стола, втянул их губами. Утеревшись полотенцем, взялся за куртку.

Матвей кашлянул.

– Коль, ты скоро с работы придешь?

– Не знаю… как получится.

– А пораньше не сможешь?

– А что?

Матвей глядел виновато.

– Может, вечером… съездишь ко мне? – упреждая вопрос, отгородился ладонью, убедительно сказал: – Один, без меня! Узнаешь, как корова, доеная или нет. Стекло еще это высадил. Может, в избе холодно, она хоть бы подушкой догадалась заткнуть. А? Только про меня ничего не говори; скажи – так заехал, мимо ехал по работе. Может, она еще и ничего?

Николай, задумавшись, побарабанил по столу.

– Вот эту… бумажку ей передай. – Матвей крутил в руках свернутый треугольником листок.

– Хорошо, давай. Я съезжу. – Николай уже взялся за листок, но Матвей вдруг махнул с досадой.

– Нет, бог с ним, с письмом. Тебе ж нельзя выказывать, где я есть. Ты уж просто узнай: как там она, как дом. И все.

– Ладно, все узнаю.

Матвей вышел следом за Николаем. Стоя на крыльце, глядя на уходящего в темноту Николая, негромко окликнул:

– Коль!

– А?

– Ты мне дела какие-нибудь дай? Если чего надо по дому – ты скажи.

– Да ничего не надо. Отдыхай. – И хлопнул калиткой.

Матвей постоял, слушая, как где-то вдалеке прогудела машина, как в хлеву у соседей в ответ на звякнувшую дужку подойника нетерпеливо замычала корова. Вздохнул и пошел в дом.

Наталья уже встала, затопила печку.

– Доброе утро, дядь Матвей.

– Здравствуй, Наташ.

– Завтракать давайте.

– Да… я уж с Николаем позавтракал. – Он стоял у двери, мял в руке письмо.

– Как там тетя Варя – ничего?

– Ничего. – Матвей похрустел щетиной на щеке. – Все вроде по-старому.

– Были ваши-то? – Наталья поставила на плиту сковородку. Матвей отошел от двери, сел на табуретку рядом.

– Наши? Да… А вообще-то, давно уж чего-то не было, как капусту резать приезжали.

– О-о! Вы уже капусту порезали?

– Да. Недели с три. В этом году, видишь, рано захолодало.

Пока Наталья выходила дать поросятам, на плите шкворчала яичница. Вернувшись, сняла сковородку, поставила на стол.

– Садись, дядь Матвей.

– Но он торопливо ответил, отвернулся даже.

– Нет-нет, я уже… Ты завтракай, а на меня не гляди.

– Наталья вышла из-за занавески одетая, погляделась в зеркало, поправила волосы.

– Дядь Матвей, у вас какие-то дела здесь?

– Да я… По пенсии вот надо…

– Пенсия? Так у меня в собесе знакомая работает. Я с ней поговорю.

– Нет, нет, не надо! Я лучше потом сам схожу, мне в магазин еще надо, пару ведер купить или бачок для воды.

– А… ну смотрите, если что нужно.

Когда за Натальей закрылась дверь, Матвей, поморщившись, выругался:

– Вот твою мать-то… Как вор… на чужих санях кататься-то…

И, глядя в окно на уходившую Наталью, длинно выдохнул:

– Э-э-эх…

Рабочий день подходил к концу. Николай оформил в конторе путевки, вышел во двор. У его машины стояла Наталья.

– Ты что?

– Коль, чего там у дяди Матвея с тетей Варей?

– Да ничего. Спроси у него сама, если интересно.

– Ничего он мне не скажет, только, я вижу, у них что-то не то. Поругались?