Доброе имя

– И ты согласился?

– Я согласился.

– И ты не боролся?

– Что ты, Лев! Как же я мог не бороться? Только когда ты все узнаешь, ты поймешь, что это глупо. В первую очередь я им возразил, что по каждому факту сохранения информации, подлежащей удалению, они обязаны платить штраф. Но это касалось информации, хранящейся на технических носителях. А с 20… года в качестве носителей информации используются также люди. Это, кстати, ты предложил и сделал, когда Рубис на тебя работала. Такое хранение до сих пор имеет статус научного эксперимента. И под условия страховки не подпадает. С точки зрения закона, это, если хочешь, воспоминания. Но только они могут передаваться в машинные носители. И хранятся одновременно у нескольких десятков добровольцев в нервной ткани. Но даже, если бы я отсудил у них деньги, это ничего бы не решало, поскольку никто бы не стал иметь со мною дел. Я думаю, что даже купить что-нибудь стоящее мы бы не смогли. Никто не желает иметь клиентами или покупателями изгоев. Даже банки. Выдали бы штрафы бумажными деньгами. Храни!

– Какая разница, если ты всего лишаешься? Нищему не нужны деньги?

– А вот нет. Все наше имущество они оставляют в управлении нами и нашими потомками по прямой линии. И Доброе Имя даже не претендует на решение по распределению доходов. Мы платим себе дивиденды как прежде. Они забирают себе 10%. А мы можем жить как раньше… Почти как раньше, – добавил Сергей Аркадьевич, немного помолчав, – меняется только оформление собственности. Если не нарушать правил, не меняется почти ничего.

– Не слишком ли для Доброго Имени суеты много? Первый раз вижу, что кривляются те, кто тебя кинули.

– Об этом я размышлял все эти годы. И скажу тебе, что считаю идею Доброго Имени прекрасной. Они решают вопрос управления хозяйственной деятельностью человечества, закрепляя уже сложившуюся иерархию. Управлять такими ценностями, какими управляют люди вроде нас, не может человек, не рожденный среди нас. Он не понимает своего назначения. Человек, поднявшийся в наш круг, а не рожденный в нем будет считать свою судьбу наградой за труд и талант. А это не награда, а долг и испытание. Новый человек такого испытания не выдержит. И если он даже выдержит, его дети не смогут. Посмотри на нашу семью: я старался тебя и твою сестру воспитать, а что получилось? У нее до сих пор нет детей, а тебя даже бизнес не удержал в союзе с отцом. А ведь мы отвечаем и перед теми, кто был до нас – как мы распорядились их наследством, и перед теми, кто будет после нас – что мы приготовили для них. И перед Тем, кто над нами, мы отвечаем за тех, кто ниже нас – как мы позаботились о них. Разве я заберу в могилу мои свидетельства о собственности? Все остается людям.

Сергей Аркадьевич замолчал, рассматривая сына. Лев, как это было раньше, внимательно слушал отца, удивляясь парадоксальности и мудрости его суждений.

– А где найти людей, способных управлять, как не среди тех, кто рожден в этом качестве? С какой стороны ни посмотри, великолепное управленческое решение. Помнишь, ты говорил мне, что чувствуешь себя прикованным к веслу. А кто твой хозяин, ты тогда не знал. Зато теперь все становиться ясно. И от этого легче жить. Да, мой дорогой, Доброе Имя знает о нас все. Мы каждую секунду боимся лишиться последнего, что у нас есть, своей принадлежности к элите, своего имени. Это страшно даже подумать. Но ведь Доброе Имя – начальник. Тоже человек. А выше его Создатель, мы Его руки. Кто кроме Него знает, к чему Он нас ведет через это испытание?

Сергей Аркадьевич замолчал, а Лев долго не мог ничего сказать в ответ.

– Ты сказал, что передал бизнес уже четыре года назад. Почему мной заинтересовались только сейчас?

– Это было одним из моих условий, которые я выторговал. Тебе тогда было трудно, если бы ты тогда узнал об этом, я думаю, что погиб бы. И уж точно ничего бы не стал делать. А мы должны украшать землю. А теперь ты снова веришь в себя, ты счастлив и любим…

Лев не дал договорить, он вдруг подумал, что отец опутал его паутиной.

– И я должен отдать то, что создал? Вырастили барана, чтоб зарезать?

Сергей Аркадьевич ждал такого ответа, но было заметно, что он расстроен тем, что сын не увидел его заботы.

– Решай сам, Лев. Я тебя всегда любил, помни, пожалуйста, об этом, когда меня не будет, – голос отца слегка дрогнул.

Оба мужчины почувствовали, что старший из них уже совсем старик и не умеет сдерживать себя.

– Поговори еще с Верой. Подумай. И я надеюсь, что смогу тебя еще обнять.

Сергей Аркадьевич отключил связь, не дожидаясь ответа сына.

Все-таки Сергей Аркадьевич не ответил на главный вопрос: зачем Доброму Имени эта суета? «Как можно быть таким наивным? Когда отец заключал с ними сделку, неужели не было понятно, что это удавка? А теперь они просто заберут все и выкинут всех как старый хлам. О каких еще правилах отец упоминал?» Но Лев также не считал своего отца картонным дурачком, поэтому его аргументы он тоже обдумывал. Что ответить на его просьбу встретиться с Верой? Лев много раз начинал думать об этом, но всегда ловил себя на том, что размышлять о ней он не мог, а мог только распаляться в гневе или скатываться в блаженные воспоминания о том, как она обнимала его за шею своими худыми руками больной девочки. И как ни старался, он не нашел сил отказаться от встречи с Верой, и отправил согласие на переговоры. Она ответила ему, что разговор необходим личный и она сама прилетит на встречу.

Лев не знал, как ему встретить Веру: принять ее дома или в офисе, одеться попроще или поторжественнее, взять Садхью на встречу или нет. Решил в итоге встретиться в офисе (так проще показать дистанцию), одеться получше (пусть видит и оценит меня), Садхью не брать (все равно по-русски не понимает).

Вера из аэропорта сразу отправилась ко Льву. Она выглядела уставшей, но была удивительно хороша собой. Лев оценил ее красоту: даже в юности, когда ею занимались мастера красоты, оплачиваемые Львом, она не могла бы выглядеть лучше: изящнее, элегантнее, спокойнее, и желаннее для мужчин без выпячивания своих достоинств.

– Здравствуй! Ты похорошела.

– Здравствуй! Тебе южные горы тоже на пользу пошли.

– Чему обязан нашей встрече?

– Приехала тебя спасать.

– А я тебя убить хотел.

– Я серьезно.

– И я серьезно.

Вера ненадолго замолчала, чтобы рассмотреть Льва повнимательнее.

– За что? – она смотрела ему в глаза.

– Не за что! – вдруг пошутил Лев, – Я ведь все уже сказал в нашу последнюю встречу. Ты входишь в мою жизнь, чтобы сломать ее.

– А я слышала, что ты счастлив.

– Тебе отец рассказал?

– А это неправда?

– Это правда. Я впервые за всю жизнь свободен. У меня есть дело, которому я посвящаю свою жизнь и любимая женщина.

– Где она?

– Она дома.

– Лев, у тебя все это было, – Вера опустила взгляд.

– Ты про себя?

– Да я про себя тоже, – она снова стала смотреть ему в глаза, – Я раньше тоже хотела тебя убить. Точнее, я думала, что не стану препятствовать тебе, когда ты себя доведешь до этого. Я ждала этого с наслаждением, предвкушая какую-нибудь грандиозную картину. Ты ведь тихо жить не можешь, тебе надо, чтобы все кругом шаталось от твоих шагов. И в могилу ты бы также сходил, еще прихватив с собой кого-нибудь. А теперь я успокоилась. Сергей Аркадьевич золотой человек! Это он меня утешил. И успокоил. Я даже сына полюбила потому, что он внук твоего отца. Я даже подумала, что и мы с тобой могли бы начать сначала.

– Надо же, как у нас с тобой фазы колебаний не совпадают! – Лев пытался шутить, хотя ему стало тяжело дышать.

– Не совпадают! Как это горько!

– Так зачем ты приехала?

– Я простила тебя. Мне Сергей Аркадьевич примером послужил.

– И ты хочешь, чтобы я тебя простил? Мне это уже неважно. Пожалуйста, прощаю, – Лев торопил разговор, почувствовав, что могут растаять его чувства к Вере.

– Нет, не прощаешь. И ты не можешь знать за что. Я приехала, чтобы спасти тебя.

– Говори конкретнее.

Вера стала другой: не такой какой ее видел Лев в ее прежних образах. Она, кажется, ничего не боялась: не напоминала о своей женской чувствительности, не притворялась и не защищала себя иронией. В ней физически ощущалась богатырская сила духа – вроде той, которая помогла ей справиться с болезнью. Но сейчас сама Вера была здорова, и сила предназначалась не для нее самой.