Доброе имя

– Не в настроении. Пойдемте.

Вера обняла Сашу и стала утешать его:

– Не бойся! Никто тебя у меня не заберет. Дядя хотел твои катера посмотреть. Ну, не показывай. Сейчас они уйдут, мы поиграем.

Лев, уже наполовину развернувшись к двери, задержался и, снова посмотрев на Сашу и Веру, встретился с ней глазами.

– А, может быть, покажешь катера? Дяде хочется поиграть, – продолжала она утешать Сашку.

Саша не сразу, но полез под матрас, где у него был тайник и достал фигурки из Лего.

– Вот какие катера! У одного огромный двигатель, это наша гордость, – стала рассказывать Вера о фигурках, которые Саша крепко держал в ладонях.

– У меня тоже есть катер. Только двигатель у него небольшой, – Лев попытался разговорить малыша.

В ответ Сашка сразу расцвел и протянул ему один из своих катеров.

– А твой катер в пруду только плавал? Или в реке ты его тоже пробовал пускать? – спросил мальчик.

– Мой даже в море плавал. Он большой. Но, все равно, твой лучше.

– И ты плавал в море? – Сашкины глаза расширились от восторга.

– И я.

– Здорово, – восхитился Саша.

Он перестал играть и унесся мыслями далеко.

– Я когда поправлюсь, тоже на катер попрошусь в море, – сказал он немного помечтав.

– А давай, я тебя возьму, – предложил ему Лев.

– Хорошо!

– Договорились! Нам, Сашенька, пора, – Лариса Тимофеевна посчитала, что настал удачный момент, чтобы уйти, и увела гостя в коридор. Когда они отошли достаточно далеко от палаты, она тихо сказала:

– Извините, Лев Сергеевич, но зря Вы Саше это обещали.

– Да нет, это мне нетрудно! Я возьму его, родителей могу взять, если захотят.

Лариса Тимофеевна хотела объяснить ему, что дело в Саше, что ему запрещены любые стрессы, каким обязательно будет подобная прогулка. И будут запрещены еще долго, даже если он поправится, но передумала и не стала продолжать.

Младший Соловейчик вместе с заведующей отделением обошли еще несколько палат, где их также встречали дети, понимающие, что смертельно больны. Лев привык быть в центре внимания с детства, привык, что его слова для людей, не принадлежащих к обществу отца или его ближайшим помощникам, очень весомы. Сейчас же он очень волновался, чувствуя ответственность за поступки и слова, и пытался как можно больше соответствовать серьезности задачи. Кроме того, соприкосновение с бедой, к тому же совсем не кричащей и, оттого более тягостно сопереживаемой, растревожило его так, что вся эта экскурсия надежно впечатывалась в его память мгновенье за мгновеньем. И самый первый разговор с больными сильнее всего запомнился. Саша и Вера всплывали в его памяти так часто, что он привык к ним, будто давно был знаком. Вера понравилась ему и внешне: огромные глаза на узком лице напоминали идеал красоты начала ХХ века – натуральная красота, которую не встретишь теперь в высшем свете.

Вере тоже запомнился Лев. Болезнь заставляла ее беречь мгновения жизни и не допускать в свои мысли и чувства малозначащих событий и людей. Если бы Лев показался ей просто человеком, счастливым молодостью и богатством, она быстро забыла бы о нем. Но Лев оказался первым из посторонних ей людей, кто не испытывал священного ужаса при виде умирающей девушки, не рассматривал ее как объект медицинских манипуляций. Он совсем бесхитростно принялся утешать Сашу, помогая Вере так легко, точно они были давно знакомы. Именно его простота и запомнилась Вере. А еще постоянно напоминал Саша, который ждал приглашения покататься на катере. Иногда он наводил разговор на эту тему, иногда спрашивал прямо, когда его возьмут на катер, и еще чаще он мечтательно забывался во время игры. Вера одна понимала, о чем он думал, и ей хотелось плакать о Сашиной и о своей судьбе. Среди этих слез ей представлялось, что ее будущий муж мог бы выглядеть вот так же: уверенный в себе (а значит – смелый) молодой человек с добрым сердцем, простым и участливым взглядом.

Первы      й месяц в должности супервайзера фонда Соловейчика были очень богатыми на новые контакты и события: Лев познакомился с основными информационными партнерами фонда, методикой отбора организаций и частных лиц для предоставления помощи, был коротко ознакомлен с условиями получения фондом взносов от жертвователей, не связанных с бизнес-структурами Соловейчика. Уже были сделаны попытки оценить исполнение годового плана и составить прогноз потребностей на оставшийся год. Лев дважды был на отборе партнеров для осуществления проектов помощи психоневрологическим интернатам в Якутии, трижды давал интервью дружественным новостным ресурсам (причем в третий раз он уже довольно содержательно излагал общие цели благотворительных проектов отца). По окончании этого первого месяца, когда Лев уже немного ориентировался в работе фонда, отец нанял ему секретаря: перевел из одного из своих подразделений. Отец навестил сына сам в его кабинете и представил помощницу:

– Любовь Кирилловна. Для меня Любочка. Тебе фамильярничать не рекомендую, но и официоз не разводи. Тебе с ней работать, я надеюсь, долго. Важно помнить о границах.

Все секретари у отца отбирались по принципу хорошая память-лицо-ноги. Лев смотрел на свою сотрудницу и волновался, насколько ему легко будет в ее присутствии думать о делах.

Отец, заметив это, улыбнулся:

– Ничего, привыкнешь. Хорошо, когда человека окружает красота. К этому тоже можно приобрести привычку.

Люба была старше Льва лет на десять. Она имела типаж восточной красавицы: черноволосая с высокими острыми скулами – настоящая шамаханская царица. Фигура ее также была великолепна, но деловой костюм скрадывал эти достоинства. Семейный статус ее был неопределенный: то ли так называемый гражданский брак, то ли нет. Во всяком случае претенденты не спешили связать себя узами брака с секретарем, обладающей такими выдающимися внешними данными.

Сергей Аркадьевич кроме необходимости научить сына ремеслу, был обеспокоен, как обезопасить его от неприятностей в отношениях с женщинами, неизбежных для большинства. Найти девушку, чтобы она была по сердцу – Льву самому решать эту задачу. Но потом. Когда он станет мудрее. А молодые торопятся. Поэтому требовалась родительская забота, и Любочка была проинформирована, какие последствия для нее возникнут, если она:

Станет провоцировать Льва на близость.

Отвергнет его притязания, если таковые окажутся достаточно серьезны.

Попытается извлечь для себя дополнительную пользу из возможных близких отношений.

Близость между ними была вполне ожидаема, поэтому Любе было настоятельно рекомендовано в таком случае держать себя в рамках тесного сотрудничества и дружбы, но никак не романтических отношений, на что также настраивать Льва.

Лев был человеком, содержащим в себе противоречия. Он был застенчив, но никто не мог в нем этого заподозрить, настолько свободно он вел себя в обществе. И только он знал, что публичная открытость и находчивость – маска, стоящая ему труда. Лев стремился к одиночеству, хотя тяготился им. Он не завел себе друзей, с которыми ему хотелось бы общаться по душам. Сверстники из различных заведений для золотой молодежи либо были наполнены самомнением гораздо более чем это было возможно переносить, либо заискивали перед младшим Соловейчиком в поисках карьеры или удобств, либо не привыкли к общению с посторонними людьми настолько, что не могли поддержать даже примитивный разговор. Льва очень привлекали красивые девушки, но серьезных отношений он ни с кем не построил. Девушки, нравившиеся ему, либо бесповоротно отвергали его, либо были так доступны, что он мгновенно терял к ним интерес. А он мечтал встретить и ждал единственную и неповторимую, кому он посвятит всю свою жизнь, как отец посвятил своей жене.

Люба вовсе не подходила на роль такой единственной. И все-таки, когда после ухода Сергея Аркадьевича она стала обсуждать с ним расписание на текущий месяц, Лев в большей степени был занят ее рассматриванием, чем предстоящими переговорами и встречами. Наконец, устав от волнительного напряжения в каком находился, он с трудом переключился, решил проветрить голову и нанести внезапный визит куда-нибудь. Память тут же подсказала ему, куда направиться – в детское гематологическое отделение.

В больнице его встретила Лариса Тимофеевна, причем не в своем отделении, а в холле первого этажа – то ли хотела выразить этим особое уважение гостю, то ли хотела попытаться, не поднимаясь наверх, обсудить с ним вопросы, приведшие к его столь внезапному визиту.

– Лев Сергеевич! Мы совсем не готовились к Вашему приезду!

– Да и не стоило. Я надолго не задержусь. Загляну только к своим знакомым.

Соловейчик направлялся к Саше, но палата, в которой лежала Вера, была ближе, и он решил проведать ее раньше. В палате никого не было, кроме Веры, лежащей лицом к стене. Лев тихонько вышел и пошел в Сашину палату, но и там Сашу не нашел. Тогда он снова вернулся к Вере. Она к этому времени сидела на кровати и смотрела в пол. На голове у нее была повязана зеленая шелковая косынка – узлом на шее сзади. Лев не был уверен, что перед ним Вера.

– Здравствуйте! А где Сашенька?

Вера подняла голову и слабо кивнула в ответ.

– Это Вы? Вас не предупредили? Сашенька ушел.

– Куда?

Вера, кажется, похудела. Платок облегал ее маленькую головку, делал Веру похожей на десятилетнего мальчика, изображающего пирата. Если бы она могла сейчас рассмеяться, все бы увидели маленькую разбойницу из Снежной королевы. Но она не могла рассмеяться. В ее глазах была какая-то отстраненная усталость. Правда, в тот момент она заметно оживилась, но веселей от этого не стала.

– Как это странно! Вы совсем не понимаете ничего! Мы вот на одном языке говорим, а ни Вы меня не понимаете, ни я Вас. Какой Вы наивный! Я, если бы здесь не полежала, еще глупее была бы, – выходило так, что Вера жалела Льва.

– Саша умер. А Вы, наверно, его покатать на катере хотели?

Лев опустил голову еще до того, как услышал ответ. Он успел понять чуть раньше.

– Хотел, – не зная, что сказать, продолжил он.