Записки резидента. По заданию Сталина – в Поднебесную

Нельзя быть слепым, надо иметь глаза. Значит надо иметь сильную разведку и контрразведку.»[6 - Центральный архив Федеральной службы безопасности России (ЦА ФСБ). Ф. 6. Он. 5. Д. 25. Л. 208–210. Копия. Помета на первом листе: Материал поступил 26 декабря 1982 г. из аппарата тов. Цвигуна С.К.].

Конечно же, на плечи вчерашнего выпускника Академии легла большая ответственность – Китай считался во всех отношениях самой сложной для работы и неблагоприятной для проживания страной, ситуация усложнялась еще и тем, что полпред не имел требуемого практического опыта. Но справиться с возложенными на него задачами и быстро войти в курс профессиональных тонкостей помогли острый аналитический ум и знания, полученные в период учебы в Академии. Ему предстоит разобраться в существе китайской политики, не показной, а реальной.

По прибытию в город Чунцинь, именно там тогда располагались правительственные учреждения и советская миссия, А.С. Панюшкин сразу приступил к изучению и анализу непростой ситуации в Китае, его многовековых политических и культурных традиций, особенностей менталитета китайцев, началось его профессиональное погружение в «материал».

Чунцинь являл собой средоточие во многом разнонаправленных интересов представителей правительства Чан Кайши во главе с правящей партией Гоминьдан, соревнующихся с ними за внутрикитайскую повестку дня коммунистами и сотрудников посольств, в основном союзных держав и «стран Оси». Временная столица Китая, располагалась на гористом, левом берегу Янцзы, замыкаясь со всех сторон горными хребтами. Город был грязным, малоэтажным, дома до пяти этажей были редкостью и принадлежали либо представителям знати, либо занимались правительственными учреждениями, но со всех сторон были окружены настоящими лачугами. Население сталкивалось с постоянными перебоями подвоза продуктов и с отсутствием квалифицированной медицинской помощи, вспышки малярии, холеры и чумы были обыденными явлениями. Японцы почти ежедневно, в зависимости от погодных условий, совершали авиационные налеты на Чунцин, гибло мирное население, разрушались дома, бомбежки оказывали гнетущее воздействие и на моральное состояние жителей. В.И. Чуйков вспоминал, что в 1941 г. в результате бомбежки были разрушены загородные резиденции полпреда и главного военного советника перед самым их приездом, буквально на их глазах[7 - Чуйков В.И. Миссия в Китае. – М.: Воениздат. – 1983.].

25 августа 1939 г., когда вопрос о получении агремана был урегулирован дипломатическими ведомствами, состоялась первая встреча А.С. Панюшкина и маршала Чан Кайши, последнего интересовали вопросы политических последствий только что заключенного советско-германского договора о ненападении, в т. ч. судьба Польши, а также его влияние на ситуацию в азиатском регионе и советско-английские-французкие переговоры, но главный вопрос маршал задал в середине беседы, – «Будет ли война в Европе?»[8 - АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 11. Д. 107. С. 128–133. Подлинник. Машинопись.].

«Это вопрос сугубо академический, – ответил А.С. Панюшкин, – Для того чтобы ответить на него, надо иметь все положительные и отрицательные данные о взаимоотношениях государств и тщательно их изучить. Этими данными мы не располагаем сейчас. Без этого нельзя сказать, будет война или нет.

Мое личное мнение, если при оценке международного положения на данном этапе в умах соответствующих кругов будет господствовать голос благоразумия, то решение может быть одно, если же необходимого благоразумия не будет, то разрешение вопроса мирных взаимоотношений между различными странами Европы может быть диаметрально противоположным первому»[9 - Там же.].

В завершении встречи Чан Кайши поинтересовался у Александра Семеновича о его возрасте, семейном положении, работе в других странах, попросил оказывать ему содействие советами по военным и политическим вопросам[10 - Там же.].

В конце августа состоялось назначение полпредом, а в день нападения Германии на Польшу, 1 сентября 1939 г., А.С. Панюшкин вручая верительные грамоты президенту Китая Линь Сэню выступил с торжественной речью.

Через несколько дней прошел торжественный государственный прием в резиденции Чан Кайши, где полпреду представили ключевых игроков китайской политики.

Позднее полпред познакомился с представителями КПК, находящиеся в Чунцине при ставке Чан Кайши. Главными фигурами были Чжоу Эньлай, Е Цзяньин и Дун Буи. Китайские товарищи имели налаженные контакты в китайской политической среде, пользовались авторитетом в прогрессивных военных кругах, которые помогали им в работе, а также предупреждали о возможных конфликтах и провокациях со стороны гоминьдановцев.

Полпред ясно осознавал, что без помощи специалистов, хорошо знающих обстановку и блестяще владеющих языками (спецификой страны являлось то, что множественность наречий иногда приводили к том, что сами китайцы не понимали друг друга), успехов не добиться и принялся впитывать опыт профессиональных востоковедов – Н.Т. Федоренко, С.Л. Тихвинского, М.С. Сладковского, М.С. Капицы и другие сотрудники дипмиссии. В тот период основная тяжесть разведывательной работы приходилась на чунцинскую резидентуру, которая тогда насчитывала не более 7 человек, помимо полпреда в ее составе трудились: Л.М. Миклашевский, П.И. Кулков, В.А. Жунев, В.С. Смирнов, Ф.М. Щеглов. Характерно, что о каждом из них можно писать отдельную книгу – в последующем они стали послами, крупными руководителями направлений соответствующих ведомств, заместителями министра иностранных дел, академиками, докторами наук и профессорами МГУ, МГИМО и ИСАА, директорами научных институтов, главными редакторами уважаемых научных и литературных изданий.

Полпреду приходилось много путешествовать по стране, во многих случаях с риском для жизни. Не было ни дня, чтобы он не встречался с кем-либо из представителей Гоминьдан, КПК, авторитетными политическими и общественными деятелями, сотрудниками иностранного дипломатического корпуса. И все это одновременно с текущей работой в миссии, совещаниями и встречами с сотрудниками и аппаратом резидентур и военных советников, подготовкой материалов для Москвы и конспиративных контактов с источниками. Полпред работал на износ. А.С. Панюшкину удалось установить личные доверительные отношения с рядом государственных, политических и общественных деятелей Китая. К нему прислушивался Чан Кайши, его ключевые советники, члены правящей партии, министры и военные. При его непосредственном участии был разработан и успешно осуществлен план обороны города Чанша. Японцы потерпели поражение. В Китае Панюшкин завербовал сотрудника генштаба китайской армии, содействовал приобретению ценных источников в китайской разведке. На сугубо доверительной основе получал сведения от брата Я.М. Свердлова – Зиновия, усыновленного Максимом Горьким под фамилией Пешков и являвшегося послом Франции в Китае[11 - Очерки истории российской внешней разведки: В 6 т. Т. 4: 1941–1945 годы. – М.: Международные отношения. – 2003.]. В миссию в любое время суток могла без предупреждения приехать жена Чан Кайши «почаевничать» с полпредом, а заодно, как бы мимоходом, обсудить последние новости или передать личное послание своего супруга. Нередкими гостями полпреда были функционеры компартии, последние старались не афишировать свои визиты.

Сегодня установлено, что именно из чунциньской резидентуры поступили одни из первых сообщений о неминуемом нападении Германии на СССР, но имени источника, добывшего столь ценную информацию, мы долго не знали. Генерал-майор Янь Баохан работал в Политическом отделе[12 - Разведка.] Военного комитета Центрального правительства, считался одним из внешнеполитических советников Чан Кайши, но на самом деле выполнял задание китайской компартии.

Янь Баохан, 50-е гг.

Янь Баохан родился в 1895 г., получил европейское образование в Эдинбургском университете в Англии. В круг его непосредственных контактов входили куратор гоминьдановских спецслужб Дай Ли и супруга Чан Кайши Сун Мэйлин, игравшей значимую роль в формировании китайской политики и приходившейся сестрой вдовы Сунь Ятсена. Генерал поддерживал товарищеские отношения с видным политиком, сыном основателя партии Гоминьдан и Китайской Республики Сунь Ятсена, Сунь Кэ, который представлял в Гоминьдане дружественное Советскому Союзу политическое крыло. У Янь Баохана были разветвленные связи и знакомства в среде западных дипломатов, прежде всего, в посольствах Германии, Италии, Великобритании и США. Именно от германского военного атташе Янь Баохан узнал дату готовящегося нападения гитлеровских войск на Советский Союз. Непосредственным руководителем разведчика был один из лидеров КПК Чжоу Эньлай. Согласно китайским источникам, за годы войны Янь Баохану удалось еще дважды получать сведения чрезвычайной важности. В 1944 г. он смог достать большое количество секретных документов, касающихся размещения японской Квантунской армии в Маньчжурии, в том числе, карты дислокации войск, планы фортификационных сооружений, перечень военной техники и списки высших офицеров японской императорской армии. После образования КНР Янь Баохан занимал скромные должности в МИДе и архивной службе. Умер Янь Баохан 22 мая 1968 г. в тюрьме во время «культурной революции». Сегодня память о нем и его личном вкладе в общую победу бережно сохраняется специально созданным Фондом его имени и сотрудниками Российского посольства в Пекине.

Другим ценнейшим источником резидентуры был «Друг», он же «Генрих», – Вальтер Штеннис (1895–1989), советник и начальник личной охраны Чан Кайши, немецкий аристократ, ветеран Первой мировой, кавалер всех возможных боевых наград и национальный герой Германии, один из значимых членов НСДАП и командир штурмового отряда «Ост» нацисткой партии, личный друг Геринга и Геббельса, непримиримый политический противник Гитлера, эмигрировавший в Китай в условиях своего неминуемого ареста и уничтожения, сознательно выбравшего путь сотрудничества с советской внешней разведкой. В своих беседах с советскими разведчиками Штеннес подчеркивал, что он располагает возможностями предоставлять информацию как по Азиатско-Тихоокеанскому региону, включая Японию, США и Австралию, так и по Германии и что он готов делиться ею на безвозмездной основе. «Когда Гитлер будет низвергнут, необходимо, учитывая особенности нынешней международной обстановки, – говорил Штеннес в 1939 г., – заключить союз, какое-то соглашение между Германией, СССР и Китаем. Этот альянс станет базой их успешного экономического развития».

В результате А.С. Панюшкин быстро вошел в курс происходящих в Китае событий и почти ежедневно информировал о них руководство страны и Центр. Информация, поступающая из резидентуры, была настолько важной, что уже в апреле 1940 г. Народный комиссар внутренних дел СССР Л.П. Берия ходатайствовал перед И.В. Сталиным и В.М. Молотовым о награждении полпреда в Китае А.С. Панюшкина орденом Боевого Красного Знамени[13 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1258. Л. 135–136. Подлинник. Машинопись.].

В начале 1941 г. отношения КПК и Гоминьдана обострились настолько, что войска Чан Кайши напали на части и штаб Новой 4?й армии КПК.

15 января 1941 г. в ходе беседы А.С. Панюшкина и главного военного советника В.И. Чуйкова с представителем КПК Чжоу Эньлаем, советские представители предположили, что Чан Кайши поняв, что ни СССР, ни США, ни Англия не будут оказывать вооруженную помощь Китаю в борьбе с Японией, решился на обострение отношений с КПК, что бы в дальнейшем получить свободу маневра, в зависимости от позиций держав. Китайских товарищей интересовал вопрос отношения советских представителей к возможному началу гражданской войны в стране, направленной против Гоминьдан. На что Панюшкин сказал: «Я считаю, что основным противником КПК в настоящее время является Япония. Если КПК начнет активные вооруженные действия против Гоминьдан, то это будет лишь способствовать расширению гражданской войны в Китае, что не в интересах войны сопротивления Китая. Нужно во что бы это ни стало сохранить сотрудничество. Однако это не значит, что Вы должны дать себя в обиду. Вы уже начали, как Вы говорите, политическое наступление против Гоминьдан. Вам, следовательно, необходимо продолжить его с тем, чтобы, с одной стороны, реабилитировать себя и показать широким народным массам подлинного виновника событий в южной части Аньхуа. А с другой стороны, в Вашей политике не следует ссылаться на Чан Кайши, как на организатора событий»[14 - Лебедева Н.С., Наринский М.М. Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1. До 22 июня 1941 г. – М. – 1994. – С. 500–501.]. Таким образом, советский представитель выступил за необходимость сохранения сотрудничества и единства КПК и Гоминьдан.

Как представляется, корень трудностей состоял непосредственно во внутрикитайских политических противоречиях. Политика «единого народного фронта», принятая Гоминьдан и КПК в 1937 г. в связи с японской агрессией, была связана с сотрудничеством слишком разнородных политических сил. О том, насколько натянутыми были их отношения, свидетельствует тот факт, что в КПК термин «народный фронт» с 1939 г. старались не употреблять. В.И. Чуйков в своих мемуарах писал, что вооруже?нные силы КПК с конца 1940 г. фактически не подчинялись центральному правительству и Чан Кайши как главкому[15 - Чуйков В.И. Миссия в Китае. – М.: Воениздат. – 1983.]. В такой обстановке трения и конфликты между двумя партиями оказались неизбежны. Советский Союз, Коминтерн пытались способствовать нормализации ситуации, убеждая представителей КПК в необходимости сохранять единый фронт. Средством давления на Гоминьдан были угрозы прекращение советских военных поставок, составляющих в тот период около 80 % от всей иностранной помощи. Но преодолеть их взаимную неприязнь так и не удалось. Слова китайца – это одно, в его дела – совершенно другое.

На встречах Панюшкина с Чан Кайши 25 и 30 января 1941 г., последний заверил советского представителя, что при взаимоотношениях с КПК речь не идет о политическом мероприятии или смене курса[16 - Лебедева Н.С., Наринский М.М. Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1. До 22 июня 1941 г. – М. – 1994. – С. 501.]. В итоге многочисленных встреч и переговоров при советском посредничестве состоялось обсуждение наиболее острых и противоречивых вопросов между Чан Кайши и Чжоу Эньлаем, стороны подтвердили решимость сохранить единый фронт и бороться с Японией.

Чжоу Эньлай (1898–1976), потомок в 33?м колене основателя неоконфуцианства Чжоу Дуньи.

С момента образования Китайской Народной Республики 1 октября 1949 г. и до своей кончины 8 января 1976 г. был одной из наиболее влиятельных фигур в высшем эшелоне первого поколения руководителей КПК и КНР. В официальной историографии КНР один из трех отцов-основателей современного Китая.

С юношеского возраста участвовал в студенческих антияпонских движениях, был арестован, провел в тюрьме полгода. В 1920–1924 гг. эмигрировал в Европу, жил и учился в Париже и Берлине, где познакомился с коммунистической идеологией и присоединился к мировому коммунистическому движению. В 1924–1926 гг. начальник политотдела Военной академии Вампу, начальником академии был Чан Кайши, с 1926 секретарь военного отдела ЦИК КПК. После военного переворота и захвата власти в стране Чан Кайши, руководил в 1927 г. вооруженным захватом Шанхая силами рабочих отрядов, однако Чан Кайши подавил выступление, приговорив его руководителей к сметной казни. Через несколько лет спасет жизнь своему палачу, когда взбунтовавшиеся генералы-милитаристы арестуют Чан Кайши и примут решение о его казни. Работал с нелегальных позиций, избран членом Политбюро ЦК КПК и членом Постоянного комитета Политбюро, впоследствии политкомиссар Красной армии КПК, сменив на этом посту Мао Цзедуна, заместитель председателя Реввоенсовета.

После «Великого Похода» один из организаторов создания единого народного фронта, направленного на борьбу против японских оккупантов, с середины 30?х и до 1946 г. представитель КПК при Правительстве Китая и ставке Чан Кайши.

В период гражданской войны заместитель председателя Военного совета ЦК КПК и начальник Генерального штаба НОАК.

После победы КПК в гражданской войне первый глава Госсовета КНР.

С 1948 г. заместитель председателя КПК, с 1969 г. один из пяти членов Постоянного комитета политбюро ЦК КПК, органа фактически управляющего страной.

Ближайший соратник Мао Цзэдуна. По мнению ряда современников и исследователей, являясь самым образованным человеком в китайском руководстве, никогда не претендовал ни на ведущие роли в партии, ни на роль ее идеолога, избрав место незаменимого помощника при первом человеке в партии и государстве.

Чжоу Эньлай был проводником нормализации китайско-американских отношений, одновременно являлся мягким противовесом антисоветской политики китайского политического руководства, критически оценивал реальные военные и экономические возможности КНР.

Смертельно заболев в 1972 г. именно Чжоу Эньлай огласил на сессии Всекитайского собрания народных представителей 1975 г. программу будущих реформ – «четырех модернизаций».

У Чжоу Эньлай с супругой не было своих детей, но они усыновлял (удочеряли) и воспитывали детей погибших товарищей, одним из которых был Ли Пэн, отца которого писателя-коммуниста в 1931 г. расстреляли гоминдановцы.

Ли Пен (1928–2019), с 1948 г. по 1955 гг. учился в Московском энергетическом институте, возвратившись на родину, работал в энергетическом секторе, с 1979 г. занимал различные должности в правительстве КНР.

С 1982 г. на руководящих должностях в ЦК КПК, с 1987 г. член Политбюро ЦК КПК, премьер Госсовета КНР в 1988–1998 гг., с 1998 по 2003 гг. председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей, принадлежал к третьему поколению руководителей КПК и КНР. Именно Ли Пен занял крайне жесткую позиции в отношении участников и организаторов событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 г.

Накануне нападения гитлеровской Германии на СССР между Советским Союзом и Японией был заключен пакт о нейтралитете. Советское правительство направило в Китай ряд телеграмм, в которых подчеркивалось, что курс и взаимоотношения с Китаем остаются прежними. Согласно записи беседы Чан Кайши и А.С. Панюшкина, состоявшейся 19 апреля 1941 г., Чан Кайши интересовался у полпреда его личной оценкой Пакта о нейтралитете между СССР и Японией. Александр Семенович заверил, что пакт не вносит каких-либо изменений в советско-китайские отношения, что подтверждается с одной стороны тем, что при заключении пакта Китай совершенно не упоминается и не затрагивается, а с другой – непрекращающейся помощью СССР[17 - Там же.]. Нашему представителю можно было только посочувствовать, он попал в самый настоящий дипломатический цейтнот. Дело в том, что Договор о ненападении между СССР и Китаем от 21 августа 1937 г. выходил за рамки традиционно принятых и мог рассматриваться как о взаимной помощи сторон. Кроме того, подписавший его полпред Д.В. Богомолов сделал тогда устную декларацию о том, что СССР не заключит какого-либо договора о ненападении с Японией до того времени, пока нормальные отношения Китайской Республики и Японии не будут формально восстановлены.

Намного позже, после выхода в свет мемуаров Чан Кайши, мир узнал, что в тот момент Чан Кайши оценивал этот пакт как вопиющее нарушение советско-китайского договора и всей политики поддержки Китае в его борьбе с Японией[18 - Чан Кайши. Советская России в Китае. Воспоминания и размышления в 70 лет. – М. – 2009. – С. 121.].

А ситуация в мире с каждым днем становилась все тревожнее.

Согласно донесению шанхайской резидентуры от 17 июня 1941 г.: «На заседании японского правительства не было принято окончательного решения о войне с Советским Союзом, так как в ближайшее время вмешательство Японии в войну считалось нецелесообразным», эта информация была основана на данных Вальтера Штеннеса[19 - Пещерский В. Сокровище по имени Отэ//Новое время. – 1995. – № 13. – С. 31.]. В донесении также высказывалось предположение о том, что Япония, возможно, воспользуется нападением Германии только в том случае, если СССР «проявит признаки слабости».

После нападения Германии на СССР для Москвы значение союза с Чан Кайши, армии которого сдерживала значительные силы японцев в Китае, еще более возросло, позиция, а главное действия, официального правительства снижали вероятность вторжения на Дальний Восток или полномасштабного вступления Японии в войну против СССР.

7 декабря 1941 г. японский императорский флот напал на американскую военно-морскую базу в Перл-Харбор, что послужило поводом для вступления США во Вторую мировую войну. Удар оказался абсолютно неожиданным для американского флота. Но в Центре о предстоящей атаке знали, но не от советского нелегала Рихарда Зорге, который к этому моменту уже был арестован японской контрразведкой, а от китайских коммунистов, чью информацию подтверждали Вальтер Штеннес и Янь Баохану. Необходимо пояснить, что американское правительство, как это не покажется странным, считало, что нападение на базы ВМФ США в Тихом океана является хорошим поводом для начала против Японии военных действий и продолжением политики, направленной против японской экспансии в Юго-Восточной Азии.

8 декабря 1941 г., на следующий день после нападения Японии, Чан Кайши пригласив официальных представителей СССР, США и Великобритании, заявил, что Китай объявляет войну Германии, и пытается убедить Панюшкина, что Советскому Союзу совершенно необходимо незамедлительно вступить в войну против Японии. Чан Кайши обратился с просьбой немедленно проинформировать Москву о содержании этой встречи, подчеркнув, что его предложение имеет характер личного послания И.В. Сталину, равно как и президенту Ф. Рузвельту, и премьер-министру У. Черчиллю[20 - АВП РФ. Ф. 01000. Оп. 29. Д. 11, л. 37–41. Подлинник. Машинопись.]. Фактически Чан Кайши настаивал на принятии политического решения в пользу немедленного вступления СССР в войну с Японией. Александр Семенович ответил, что всю тяжесть войны против Германии несет СССР и советский народ, а победа на антигерманском фронте будет означать победу Англии, США и Китая против государств «Оси», и попросил не настаивать на том, чтобы Советский Союз немедля объявил войну Японии, отметив, что война с Японией неизбежна, но не сейчас, к ней необходимо готовиться. А.С. Панюшкин полностью отдавал себе отчет, что на него и Советский Союз усиливается давление со стороны официального Китая, но война на два фронты могла стать для его страны совершенно губительной и, разумеется, в этих обстоятельствах позиция Чан Кайши и других лидеров Гоминьдана не могла найти поддержку в Москве. Позднее полпред лично озвучил Чан Кайши ответ И.В. Сталина о неприемлемости данного предложения в условиях войны с Германией, когда советский народ несет всю ее тяжесть на западном направлении.

Чан Кайши/Цзян Цзеши/ (1887–1975)

Профессиональный военный, в 1923 г. назначен Сунь Ятсеном начальником Генерального штаба и членом военного комитета партии Гоминьдан. В том же году глава китайской делегации в Москве, изучал советскую военную доктрину и методы политической работы, по отдельным данным закончил краткосрочные курсы при Военной Академии. С 1924 г. начальник военной академии Вампу, в 1926 г. главнокомандующий Национально-революционной армии Китая, возглавил «Северный поход».

12 апреля 1927 г. Чан Кайши совершает в Шанхае контрреволюционный переворот, устроив расправы с коммунистами.

К 1928 г. фактически сосредоточил в своих руках партийную, государственную, военную и финансовую власть. Позднее занимал почти все руководящие посты в государстве и вооруженных силах: председатель Национально-экономического совета, начальник Генерального штаба, член ЦИК Гоминьдан, член Центрального политического совета Гоминьдан, с 1937 г. председатель Высшего совета национальной обороны.

В сентябре 1943 г. избран президентом Китайской Республики. После поражения в Гражданской войне с КПК в 1949 г. с остатками войск и поддерживающего его населения перебазировался на остров Тайвань, где установил военно-авторитарный режим. Руководил страной и партией Гоминьдан до своей смерти.

Старший сын Чан Кайши, Цзян Цзинго (1910–1988), он же Елизаров Николай Владимирович, с 1925 г. долгие годы жил и работал на производстве в Советском Союзе, выпускник Коммунистического университета трудящихся Китая, Военно-политической академии им. В.И. Ленина. После контрреволюционного переворота порвал с отцом, но через несколько лет помирившись с ним, и под его влиянием стал последовательным антикоммунистом. Министр внутренних дел и обороны в правительствах Гоминьдан, с 1972 г. председатель Исполнительного Юаня Китайской Республики, с 1975 г. после смерти отца избран председателем ЦК и ЦИК Гоминьдан, в 1978–1988 гг. президент Тайваня.

В 1943–1944 гг. в Китае продолжались переговоры между КПК и Гоминьдан. Руководство КПК поддерживало тесные контакты с Москвой, рассчитывая на помощь в критической ситуации, дело в том, что заметно активизировались американские представители, с каждым днем нарастало их влияние, а лично Чан Кайши и руководство армии и Гоминьданом по многим вопросам внешней и внутренней политики стали отдавать предпочтение рекомендациям американской администрации. Необходимо указать и на то обстоятельство, что в тот период политика переориентации на США была присуща КПК и лично Мао Цзэдуну, тщательно скрывавшего это от советских товарищей. Одновременно, в КПК развернулась самая настоящая охота на просоветские и коминтерновские группы в руководстве.

В 1944 г. дипломатов, внёсших значительный личный вклад, а достижений у них было немало, Наркомат иностранных дел предлагает отметить высокими государственными наградами, А.С. Панюшкина орденом Боевого Красного Знамени. Списки подали И.В. Сталину и он, зачеркнув это предложение, написал: «Орденом Ленина». В Указе Президиума Верховного Совета СССР указано, что награждение произведено за выдающиеся заслуги перед советским государством и успешное выполнение заданий Правительства.