Очерки по русской семантике

4. Во всех подобных случаях избыточность меры качества оказывается не абсолютной, а относительной, поскольку данная мера качества оценивается как избыточная не по отношению к средней его норме, а с точки зрения тех или иных дискоординаций. При этом положительные качества оцениваются как избыточные по отношению к отрицательным действиям, а отрицательные, напротив, – по отношению к положительным действиям. Ср. соотношения типа слишком опытен, чтобы не понять – слишком неопытен, чтобы понять; слишком близко, чтобы не поверить – слишком далеко, чтобы поверить и т. п. Именно этим объясняется смягчение или даже полное устранение отрицательной оценки избыточности в конструкциях такого рода.

На этой же основе показатели избыточности при выражении положительно оцениваемых качеств осуществляют переход к значению высокой степени качества. Ср.: «Пускай больна душа моя, / Пускай она не верит гордо… / Но в вас я верю слишком твердо, / Но веры вам желаю я…» (А. Григорьев. Владельцам альбома. 1845); «В тот миг мне стало слишком ясно, / Что полюбила и молчит» (А. Григорьев. Вверх по Волге. 1862); «Его расчет был слишком верен, / И план рассчитан наперед…» (А. Григорьев. Встреча. 1846); «Резко отмечаю день 15 ноября – день слишком для меня памятный по многим причинам…» (Ф. М. Достоевский. Подросток. Ч. 2, гл. 1); «…мать намеревалась снести в заклад из киота образ, почему-то слишком ей дорогой….» (Там же. Ч. 1, гл. 2); «А между тем все эти два месяца я был почти счастлив, – зачем почти? Я был слишком счастлив….» (Там же. Ч. 2, гл. 1) и т. п.

С таким же семантическим сдвигом, не замечаемым нашими словарями, использовалось в первой половине XIX в. и наречие чрезмерно: ‘слишком’ ? ‘очень, чрезвычайно’: «…года с четыре как <недавно скончавшийся> князь совершенно переменился к своим мужикам, занимался их благоденствием и сделал из нищих богатейших во всей губернии. О нем чрезмерно сожалеют….» (К. Я. Булгаков – А. Я. Булгакову, 22 июня 1822 // Русский архив, 1903. Кн. 1. Вып. 2. С. 214); «Там был один Персиянин, <…> человек умный, говорит хорошо по-французски, а еще лучше по-английски, рассуждает очень хорошо и чрезмерно вежлив….» (К. Я. Булгаков – А. Я. Булгакову, 15 июля 1822 // Русский архив, 1903. Кн. 1. Вып. 3. С. 291); «Я чрезмерно радуюсь, что Закревский сбыл так славно эту дачу, которая бы еще более его завела в издержки…» (А. Я. Булгаков – К. Я. Булгакову, 29 сент. 1832 // Русский архив, 1902. Кн. 1. Вып. 2. С. 317); «Письмо его чрезмерно меня порадовало….» (А. Я. Булгаков – К. Я. Булгакову, 26 сентября 1833 // Русский архив, 1902. Кн. 1. Вып. 4. С. 605); «Помещики <…> стали просить его, чтобы он своим ходатайством испросил у государя им прощение, и были чрезмерно довольны, что…» (Е. Н. Львова (1788–1864). Рассказы, заметки и анекдоты из записок Елисаветы Николаевны Львовой // А. Ф. Львов. Записки. Рассказы, заметки и анекдоты из записок Е. Н. Львовой. Ковров, 1998. С. 125); «<Брюлов> как очень чувствующий и гениальный человек, пользуясь портретами великой княгини, написал чудесный образ царицы Александры, чрезмерно сходный с покойною великою княгиней» (Там же. С. 174); «Когда все то мой стих вам скажет, / Меня чрезмерно он обяжет, /И я тогда скажу не ложь, / Что список с подлинником схож» (П. А. Вяземский. «Поздравить с пасхой вас спешу я…», 1853).

В современном русском языке употребление показателей избыточности со значением высокой степени качества ограничено некоторыми специальными условиями. Ср.: «Я не настаиваю на том, что назвал этот тип неточных рифм слишком удачно. Все же это название передает суть дела» (Д. Самойлов. Наблюдения над рифмой); «Стихов формы 1 слишком мало для того, чтобы относящаяся к ним статистика заслуживала слишком подробного обсуждения» (А. Н. Колмогоров. Пример изучения метра) и т. п.

Рассматриваемый переход от значения избыточности к значению высокой степени качества, по-видимому, свидетельствуется и диахронически – развитием значений некоторых приставок. Ср., например, характерное для приставки пере– значение избыточности в глагольном словообразовании (перестараться, переработать, переспать и т. п.) и значение высокой степени качества в диалектном адъективном словообразовании (добрый – передобрый, гадина – перегадина и т. п.). Ср. также соответствующее значение приставки пре-.

5. Равным образом, если при установлении избыточности меры качества точкой отсчета является некоторая средняя норма, то избыточность эта оказывается объективной, и, следовательно, указание на избыточность осознается в то же время как указание на высокую или очень высокую степень качества.

На этой основе показатели высокой степени качества при выражении отрицательно оцениваемых качеств осуществляют переход к значению избыточности меры качества. Ср., случаи, где обороты с очень используются в значении ‘слишком’; «…и волосы у него не такие смолистые, как показалось ей в первый раз, и брови, хотя и черные, но очень широкие даже для мужского лица» (А. Ананьев. Межа); «Может быть, в понимании всякого символизма как мифологии виноваты именно те писатели конца XIX – начала XX века, которые сами себя называли символистами и которых называли так и другие. Но это, повторяем, очень узкое понимание символизма…» (А. Ф. Лосев. Символ и художественное творчество); «…но Санька был очень слаб, чтобы ехать, и потому задержался…» (В. Гиллер. Пока дышу… 2); «– Для Ларисы потерять вас – значит потерять мужа. Справится ли она с этим? Вы относились к ней очень хорошо, чтобы теперь бросить…» (М. Смородин. Повесть о лоцмане Сколышеве).

Реализации этого значения особенно благоприятствует использование усилительной частицы уж:

«Смотрите, говаривали вирусологам некоторые очень уж осторожные ученые, ведь он живой, вирус этот» (М. Ивич. Некто или нечто?); «Может быть, это было случайно, только уж очень часто для случайности» (М. Шагинян. Человек и время); «…недоволен этим очень уж молодо выглядевшим капитаном…» (А. Чаковский. Блокада); «Он сказал это негромко, но твердо. Очень уж твердо» (В. Померанцев. Оборотень); «Все дети были чистенько и заботливо убраны, вполне здоровы, с розовыми и загорелыми личиками. Но только как-то уж очень плотно они к нам прижимались, слишком тянулись к нам. Так бывает в лесу, когда срежут дерево и корневая сила выбрасывает пуки свежих отпрысков, и листики на них как-то уж очень зелены, кора слишком нежная, стволики чересчур частые кругом» (М. Пришвин. Рассказы о ленинградских детях).

Переход от значения высокой степени к значению избыточности является регулярным для целого ряда параметрических качественных прилагательных и обнаруживается при переходе от полных форм к кратким. Ср.: высокая трибуна – трибуна высока (для меня), широкий пиджак – пиджак широк (в плечах) и т. п.

Этому семантическому сдвигу способствует типичное для кратких форм использование только в предикативной функции и характерное для предикативного употребления подчеркивание, которое маркируется логическим ударением и дополнительно поддерживается некоторыми другими средствами. Для наречий и категории состояния таковы, например, инверсия и присоединение неопределенно-причинного что-то: «– Ой, што-то мудро ты говоришь!» (А. Чапыгин. На лебяжьих озерах); «…от самого факта разговора, от того, что он был, состоялся, возник горьковатый осадок: часто что-то стали повторяться вот такие душеспасительные беседы с капитаном» (В. Жуков. Хроника парохода «Гюго») и др. под.

6. Если учесть, что избыточность меры качества может сама оцениваться с количественной точки зрения, то можно будет представить отношения между аналитическими и синтетическими средствами выражения избыточности следующей типичной схемой:

слишком резко ____________________ резко

несколько слишком резко ____________________ резковато

Имея одинаковые значения, левые и правые члены этих пар различаются по наличию – отсутствию формальных средств выражения этих значений. Однако если правый член первой пары не содержит никакого вообще материального элемента, который мог бы взять на себя выражение соответствующего значения, то во второй паре дело обстоит иначе. Правый ее член имеет некорневой, словообразовательный элемент, к которому может быть прикреплено это значение. В такой именно системе и происходит изменение значения суффикса – оват-, который от значения ‘невысокой степени отклонения от средней нормы’ переходит к значению ‘ослабленной избыточности’.

Так создаются условия, в которых – оват-производные, которые принято считать средством выражения объективной неполноты признака, используются в качестве форм субъективной оценки. Ср.: «Погасли фары, стало так темно, словно Фомину завязали глаза. У самого уха услышал голос Бакина: – Темновато с непривычки?» (Б. Попов. Бурелом).

Исходя из этого можно было бы попытаться объяснить отмечаемый многими исследователями как загадка факт преимущественного употребления – оват-образований, производных от основ со значением отрицательного признака.

Справедлива все-таки восточная мудрость: «Чтобы познать меру, нужно познать чрезмерность».

К изучению степеней качества прилагательных, наречий и предикативов

(образования с приставкой во– типа вокрасно, вокрасный)

Зарегистрированные единично еще в словарях, диалектологических, этнографических и фольклорных материалах середины прошлого века, образования этого типа долгое время оставались на положении раритетов и не привлекали внимания исследователей. Как и во многих других подобных случаях, причиной этого следует считать их глубокую периферийность.

Ограниченные территориально рядом северных, прежде всего сибирских и пермских,[38 - Не случайно впоследствии указания на формы типа вокрасно и под. – обычно со ссылкой на Даля – обнаруживаются преимущественно в работах по сибирской диалектологии. Так, мы находим их и в «Диалектологическом очерке Сибири» А. М. Селищева [Селищев 1921: 1, 125], и в книге П. Я. Черных «Сибирские говоры» [Черных 1958: 15]. Свидетельства наблюдателей о таких образованиях для XIX в. собраны в «Исторической хрестоматии по сибирской диалектологии», составленной Н. А. Цомакион [Цомакион 1960: 39, 74, 146, 153, 298].] говоров, они неизвестны говорам центральных территорий русского языка, на материале которых возводилось здание русской диалектологии. Эти образования лишены прямых и очевидных соответствий в других славянских языках, и прежде всего в украинском и белорусском, и потому казались безынтересными для сравнительной грамматики славянских языков. Они не имеют также явных генетических корней в древнерусском языке и потому остались за пределами первоочередных интересов и истории русского языка.

В то же время образования с приставкой во– были дважды ограничены категориально. Они были представлены в старших мате-риалах преимущественно формами наречий,[39 - Указание на это содержится в одном из самых первых сообщений о формах во– в «Замечаниях о камчатском наречии» П. Кузмищева (Москвитянин, 1848. № 11). Ср.: «Предлог во ставится перед некоторыми наречиями, например: во-мало, во-рано, во-тесно и проч., заменяя этим имена усеченные, уменьшительные, кончающиеся на овато, енько» (цит. по [Цомакион 1960: 39]). Сходное определение находим в «Опыте областного великорусского словаря»: «Во-, предл., приставляемый к некоторым наречиям для показания неполноты качества, напр., вомало, несколько мало; вотуго, немножко туго. Перм. Ирбит.» [Опыт 1852: 217], а также в словаре В. И. Даля [Даль 1881: I, 217].] т. е. частью речи, долгое время не подвергавшейся серьезному изучению (последствия этого сказываются в нашей науке и сегодня), и притом формами наречий, связанными с выражением степеней качества, т. е. категории, которая до сих пор остается одной из наименее изученных в славянском языкознании, даже применительно к литературным вариантам славянских языков.