Тень предков

Потом Святослава отправили в поле, траву косить. С этой работой он справился, ему и нагибаться почти не надо, но как это тяжело… Поясница за целый день затекла так, что к вечеру он выпрямиться не мог. А уж руки как умахались. После возвращения с поля ему еще и воду пришлось таскать из колодца. Даже на тренировках он никогда так не уставал. Придя в свой сарай, где его пока разместили, он без чувств упал на лавку и сразу уснул. Снов не снилось, но было хорошо.

Следующий день начался с радостных воплей Аленки и победоносных кличей младших сыновей кузнеца. Девчонка, не щадя слух Святослава, вломилась в его хоромы и скача на палке как на коне, при этом размахивая веткой, галопом пронеслась по сараю, попутно огрев заспанного парня по голове. Ну и проказница. Святослав, конечно, догнал ее, даже смог подхватить на руки и немного помять, от чего та пришла в восторг. Заливалась как соловей. А потом отпустил с богом, не забыв шлепнуть ее по маленькой попке. Девчонка качнула подолом платьишка и, весело смеясь, убежала догонять младшеньких: Славку и Гошку.

Какой же замечательный ребенок! Нет, вы не подумайте. Ничего, связанного с сексом, в голове Святослава не было. Он смотрел на нее исключительно как тридцатилетний мужик на ребенка, который не вызывает ничего кроме умиления.

Потом его позвали на завтрак. Расселись чинно, правда, усадили Святослава на женскую половину, маленький еще. Там же сидели младшие Славка и Гошка, три девчонки, совсем крохи, и Аленка с матерью. Старший, Ждан, сидел за мужским столом с отцом. На Святослава смотрел как-то свысока. Ну и пусть смотрит. Вот выяснять отношения и снова получать по роже Романову ну никак не улыбалось. Хватит, навыяснялся. До сих пор глаз черный. Во время еды никто не разговаривал, не принято. Только дядька Никифор и Ждан обмолвились пару раз.

Вроде:

– Железо справное получилось.

– Да, хороша руда.

– И меч добрым получится.

– Обязательно получится.

На столе стояла каша, названия которой Святослав не знал, на гречневую похожа. Капуста квашеная, немного хлеба ржаного и репа пареная. Все это запили квасом. Вот и весь завтрак. Желудок хоккеиста к такой пище не привык, а уж о вкусовых качествах и говорить нечего. Нет, Пелагея старалась, и готовила она отменно, но проблема была в том, что все, что входило в их рацион, Святослав на дух не переносил. Романов морщился, давился, но ел. Работать ему до захода солнца, а на голодный желудок много не наработаешь.

Потом к Святославу подошел Ждан. Весь надутый такой, выше Романова на целую голову. Крепкий парнишка, в отца мастью пошел. Предложил выйти, потолковать. Святослав уже приготовился к худшему. Вышли во двор, Ждан запрыгнул на телегу, руки в пояс сунул, смотрит серьезно, наставительно.

– Ты – ромей, батя говорит?

Святослав помедлил. Может, сразу ему в нос дать, пока низко сидит и нападения не ждет. Все же знают: лучшая защита – это нападение. Ну, а зачем еще его мог позвать Ждан? Только в глаз дать для профилактики.

– Получается, что так. А тебе какое дело? – унижаться и просить не трогать себя Святослав не собирался.

Ждан пожал плечами.

– Да, в общем-то, никакого. У нас тут много кто живет, есть и клобуков семья, и половцев, нурман один, вот теперь и ромей будет. Мы ж в степи живем, а по степи много кто шляется, да только мало кто до дома добирается. Вот и ты не добрался.

Парень ткнул пальцем Святослава в грудь. Тот отшатнулся, крепкая рука у сына кузнеца.

– Я против тебя ничего не имею. Ты теперь холоп боярина, жить будешь с нами, работать будем вместе. Да только помни, что я за тобой присматриваю. Только попробуй пакость какую сотворить, я из тебя быстро всю дурь выбью, и тот урок, что тебе приподал боярыч, покажется сладким медком. Понял меня?

И этот угрожает. И что они все такие недоверчивые. Ну, чужак, и что? Послать бы вас всех куда подальше и свалить.

– Понял я. Еще что-то сказать хочешь?

Святослав смахнул руку Ждана, упершуюся ему в грудь, и глянул исподлобья. Угрожающе так… Ждан не растерялся, усмехнулся, спрыгнул с телеги, но руки распускать не стал.

– Ну, понял так понял. Хорошо, что ты такой умный. Иди за мной, ромей.

Расист долбаный. Славянин, блин, нашелся. Оказывается, расовая теория зародилась далеко не в эпоху Возрождения, а гораздо раньше. Ох, что-то я себя совсем как подросток вести начал и думаю так же. Гормоны, что ли, зашкаливают?

– Это куда еще? Мне траву косить надо, твой батя сказал.

Ждан остановился. Крепкий, широкий для подростка. Стоит прямо, но не уверенно, качнулся в сторону Романова. Даже не так, тело вздрогнуло, намереваясь прийти в движение, и снова замерло. Видно, боролись две мысли: научить чужака не задавать лишних вопросов и осторожность. Святослава он не боялся, но опасался. Человек чужой, мало ли чем он раньше промышлял, может, разбойничал. Возьмет ночью и прирежет.

– Теперь тебе не отец будет говорить, что делать, а я, – и решил пояснить: – Отец – кузнец, работы много, не до тебя ему сейчас. А я в семье старший, так что тебе меня надобно слушать и уважать.

Святослава такой расклад явно не устраивал. Выполнять все прихоти сопливого подростка? Ну, уж нет! Дядька Никифор, ставший для хоккеиста защитой и опорой, может рассчитывать на некоторое смирение. На него можно и поработать. Но не на этого же! Так что врать или не врать, Романов даже не раздумывал.

– А тебе сколько лет?

Ждан подвоха в вопросе не ждал. Всем же ясно, что много.

– Тринадцать зим. Скоро жениться надо, – с гордостью произнес парень, выставив вперед грудь.

– Ну, а мне четырнадцать, – как бы между делом ответил Святослав. – И почему это я тебя должен слушаться? Отца твоего да, боярина – тоже, а ты для меня никто и звать тебя никак. Это ты мне подчиняться должен. Я старший.

От удивления Ждан даже попятился. Как это старший? Такой мелкий. Не может быть!

– Ты врешь! Не может быть, чтобы тебе четырнадцать. Ты меня на целую голову ниже, вон какой щупленький.

Святослав довольно расплылся в улыбке. Ага, в морду взбунтовавшемуся рабу сразу не дал, спорить пытается, обличает. Клиент созрел.

– Так я же ромей. Мы высокими и не вырастаем, все такие, да и исхудал шибко, по степи один бродил.

– Поклянись! Богом клянись, что тебе четырнадцать! – не унимался парень.

Для него солгать перед Богом просто немыслимо. Удачи не будет, отвернется от тебя Господь. А вот для Святослава… Если очень надо, то можно. Он же не знал, что Господь за это от него и вправду отвернуться может.

– Клянусь. Я сын купца Константина Мономаха, – на ходу придумывал Святослав. – Мне тринадцать лет и семь месяцев, – для пущей правдоподобности добавил деталей.

Еще из истории он знал, что Мономах, русский князь, взял свое прозвище от далекой византийской родни, а учитывая, что больше он ничего о византийских родах не знал, пришлось взять это. Говорить такую глупость на каждом шагу он не собирался. Могут и прирезать. А вот на дремучего подростка это должно произвести впечатление. Если он вообще знает что-то о Мономашичах. А он знал! Рожа парня приобрела такой глупый вид, что его можно было выставлять на выставки по проблемам дебилизма среди молодежи. Типичный пример.

– Так ты что, Мономашич? Княжеского рода?

Ой, блин, куда тебя понесло… Так и без языка остаться можно. Лжедмитрии вон как закончили. Не думаю, что для меня сделают исключение. Срочно выкручиваться.

– Дальний родственник, по женской линии. Очень дальний. Но ты об этом молчи, секрет это. Если расскажешь кому, у тебя язык отсохнет, проклятье древнее.

Ждан от возмущения чуть не подавился.

– Да ты что, как можно?! Конечно, не скажу. Вот хоть убей. Мономашич…

Да, этот точно всем разболтает.

– Если кто узнает, всю деревню сожгут. Всем кишки выпустят.

Глаза парня округлились. Страшно. Это для Святослава «кишки выпустят» обычные слова, а для Ждана это страшная действительность. Прибьют кишки к столбу и заставят вокруг него хороводы водить. Ох, и страшная смертушка.

– Так, может, тебе бежать? Вдруг найдут?

Кто найдет, Ждан не знал, но явно ребята злые и до сечи лютые. А рядом хоть стоит детинец боярский, но вряд ли кто на защиту деревни двинется.

– Нет, нельзя. Некуда мне сейчас идти. Пока никто не знает, безопасно. Если ты не проболтаешься, то все будет хорошо.