Сыскное агентство

– Жду. Не задерживайся, – был ответ. Раздался щелчок отбоя.

Еще минуту Кар стоял с безмолвной трубкой в руке. Что-то холодное сдавило ему затылок. Стало трудно дышать.

Он пришел в себя, бросился к двери, побежал в гараж. К счастью, бак был полон, и вскоре он уже мчался к Эдуарду.

«Что могло случиться? – Мысли метались в голове. – Где Серэна? Не могла же она мне изменить! Это невозможно! Куда она уехала? Она наверняка оставила бы записку. Она, а не Эдуард. Может, ее снова арестовали? Да, да! Теперь все ясно, они таки добрались до нее. Вызывали, вызывали и в конце концов арестовали. Он неделю был оторван от мира, ни газет, ни радио, ни телевидения. Наверное, снова подняли дело, может быть, передали в суд. И Серэну вызвали свидетелем. Нет, если б она была свидетелем, ее бы не задержали в полиции. Она обвиняемая! Наверняка обвиняемая! А может, это он все выдумал? Надо взять себя в руки. Взять себя в руки, успокоиться. Мужчина он, в конце концов, или не мужчина! Солдат или не солдат!»

Он подъехал к дому Эдуарда, вышел из машины. Вылезая, заметил на заднем сиденье маленький букет белых цветов, тот, что он набрал утром в парке для Серэны. Минуту поколебался – взять с собой? Потом захлопнул дверцу, запер и направился к подъезду. Все это он делал медленно. Он хотел доказать самому себе, что не волнуется, что спокоен, что причин спешить нет.

Эдуард ждал его на пороге открытой двери.

Он молча провел его в комнату, указал на диван. На столе стояла бутылка виски, столь необычная для этого дома.

Эдуард неумело распечатал бутылку, налил полный стакан, подвинул к Кару. Потом, не садясь, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Серэна умерла…

Кар не шевельнулся. Словно холодная волна накатила на него сзади, поднялась к голове, стала горячей, твердой, сжала клещами затылок, потом отпустила, оставив боль.

Он медленно, не глядя, нащупал стакан и залпом осушил его, обжигая гортань.

Эдуард не стал ждать вопросов.

– Она покончила с собой. Во вторник. Я искал тебя. Думал, ты сразу появишься. Это было в газетах. Не читал? – В тоне Эдуарда звучало удивление.

– Ее убили? – Кар не узнал собственного голоса.

– Нет, – помедлив, ответил Эдуард, – в прямом смысле – нет. Она бросилась с десятого этажа университетского корпуса. Было много свидетелей.

– Ее хотели опять арестовать? – почти шепотом спросил Кар.

– Наоборот, судя по тому, что писали газеты, обвинение с нее сняли и во время последнего вызова в полицию, накануне самоубийства, ей об этом сказали.

Так шел этот разговор. Кар говорил, еле шевеля губами, Эдуард – громко и зло. На кого он злился?

– Я расскажу тебе. – Эдуард поправил очки.

И он рассказал.

Судя по тому, что позднее писали газеты, Серэну в одиннадцать утра во вторник в очередной раз вызвали в полицию. Там ей сообщили, что прокуратура прекратила следствие по инциденту во время захода крейсера в город. Кстати, через два дня были выпущены на свободу и остальные арестованные по этому делу. Потом, покинув здание полицейского управления (судя по тому, что удалось установить Эдуарду), Серэна отправилась домой. И никуда не выходила до обеда. Затем куда-то уезжала на машине. Вернулась прямо в Университет, поднялась на десятый этаж университетского корпуса, постояла у окна и бросилась вниз…

Это было окно холла, где всегда много студентов, никто на нее особенного внимания не обращал. Поздоровался кто-то из знакомых, и все.

То, что случилось, оказалось для всех неожиданностью. Никто не успел помешать Серэне совершить ее страшный поступок.

Похороны состоялись в четверг. Пришли сотни студентов, все университетское начальство, очищенцы, члены многих других студенческих движений и организаций, просто горожане.

Неожиданно печальная церемония прошла спокойно, и стоявшим наготове полицейским вмешаться не пришлось. Хотя вначале в некоторых университетских газетах, в разговорах преобладало мнение, что Серэну затравили, оно было опровергнуто в официальном телеинтервью городского прокурора.

Он сообщил, что следствие было закончено еще несколько дней назад, и Серэну пригласили в Главное полицейское управление для того, чтобы объявить о закрытии дела, как, впрочем, и находившимся в заключении обвиняемым, только на два дня позже.

В этих условиях самоубийство Серэны становилось необъяснимым. Воинственно настроенные студенты, собиравшиеся устроить во время похорон демонстрацию, растерялись и в конечном счете отказались от своего намерения.

– Неужели ты не читал газет, не слушал радио? Или там, где ты был, ничего этого нет? – удивлялся Эдуард, внимательно глядя Кару в глаза. – Ведь об этом было не только в городской прессе, но и в центральной.

Кар молчал. Ему стало трудно дышать. Он снова налил стакан виски и выпил его.

– Где ее похоронили?

– На городском кладбище.

– Поехали. – Кар встал.

– А ничего?.. – Эдуард кивнул в сторону наполовину опустевшей бутылки.

Кар не ответил, он медленно направился к двери, Эдуард последовал за ним.

Городское кладбище раскинулось на холме в южной части города. Здесь под сводами старых пальм высились простые кресты, белые надгробья, монументальные склепы и памятники. В центре стояла совсем дряхлая церковь.

По заросшим дорожкам никто не бродил.

Было тихо и хмуро в природе, осень подобралась совсем близко. Лишь листья пальм слегка покачивались под свежим ветром.

Они шли вдоль могильных рядов по песчаной дорожке.

В дальнем углу кладбища высился небольшой, покрытый увядшими цветами холм. Видна была простая белая плита – имя, год рождения, год смерти, рядом лежал флажок с эмблемой «Очищения».

Кар подошел и положил на плиту букетик белых цветов, что вез Серэне в подарок.

Они постояли. Потом Кар повернулся к своему спутнику.

– Ты оставь меня здесь. Я еще побуду. Я позвоню, – сказал он.

Эдуард кивнул, сжал Кару плечо и, не оглядываясь, пошел к выходу.

Кар стоял у могилы еще долго. Он никак не мог собраться с мыслями. Он чувствовал, как растет в нем отчаяние, как все рушится, как ускользает цель жизни, к которой он все это последнее время стремился, ради которой столько делал.

Как жить теперь?

Он не сразу заметил, как отчаяние постепенно уступает место ярости. Волна ярости захлестнула его с такой силой, что он застонал. Что ж, ярость – знакомое чувство, он не раз испытывал его «там», в бою. Но в бою! В разгар атаки, в момент рукопашной, когда рядом падал товарищ. То была ярость в дыму и крови. Кончался бой, и она уходила. И наступала пустота, и тоска, и неизменный вопрос – зачем все это, ради чего?

Но сейчас он ощущал осмысленную ярость. Она была направлена против тех, кто был виновен в гибели Серэны! То была не безумная, животная ярость. А холодная, какая-то неспешная, даже сладостная. Надо найти виновного. И тогда тот пожалеет, что родился на свет!

Полицейский? Следователь? Кто-то из них, кто обвинял вначале Серэну в предательстве? А может, эти подлецы – журналисты? Ничего, он доберется до них! Убийцу Серэны он найдет!

Вот здесь, на ее могиле, он торжественно клянется, что не даст себе покоя, пока не накажет убийцу Серэны!

Кар бросил прощальный взгляд на холмик, засыпанный увядшими цветами, на белую плиту и медленно побрел к выходу.