Хранители. Проект «О.З.О.Н.»

– Тут, эта, дело такое. – Проводник поскреб пальцами затылок. – Я номер счета не знаю.

Моргенштейн постарался вложить в улыбку всю силу своего обаяния.

– Открою тебе страшную тайну: его никто не знает. Спроси меня, я тоже не скажу.

– И как быть? Без аванса работать не буду, так и знай.

– Спокойно, я управляющий или кто? Тебя как зовут?

– Бурков Вадим Петрович.

Ефим защелкал клавишами. Изображение на мониторе снова поменялось. Теперь там появилось поле входа в общую базу данных «Чернобыль Лэнда». Моргенштейн ввел логин и пароль, подождал, когда система загрузится. Вбил в поисковую строку данные проводника и опять защелкал клавишами.

– Вот твой аванс. – Он подтвердил выполнение операции. Спустя секунду раздалась мелодичная трель. Проводник поддернул обшлаг рукава, глянул на экран ПДА. На его подсвеченном голубоватым светом грубом лице появилась довольная улыбка. – Остальные деньги получишь по итогам работы. Сейчас оформлю отложенный перевод. Выполнение операции потребует ввода дополнительного кода подтверждения. Я скажу его перед тем, как улететь с аэродрома. Идет?

Проводник кивнул. Он не отрываясь смотрел на экран мини-компа. В глазах мужчины светились огоньки алчности, губы беззвучно шевелились, как будто он мысленно проговаривал, на что потратит баснословные барыши.

Пальцы Моргенштейна опять заскользили по клавиатуре. Вся эта история с миллионным вознаграждением была выдумкой чистой воды. Он не собирался платить такие деньжищи за пустяковую, на его взгляд, работу. В бумажнике лежало с десяток стодолларовых купюр. Он сунет одну в руки наивного дурачка перед тем, как продиктует код подтверждения, и улетит из гребаной Зоны навсегда. Все остальное сделает жадность. Проводник сам вернет ему деньги, желая заполучить обещанный миллион.

– Готово! – Ефим вышел из программы, выключил монитор и встал из-за стола. – Ну вот, теперь ты командир. Говори, что делать?

– Спать. Ночью по Зоне шастают только зомби да самоубийцы.

Глава 2

Пробуждение

Тяжелый грузовик натужно рычал мощным двигателем. Снаружи в борт кузова время от времени с глухими щелчками попадали пули. В ответ не стреляли, из чего Балабол сделал вывод, что водитель в кабине один и старается изо всех сил как можно скорее покинуть опасную зону.

Превозмогая головную боль, сталкер открыл глаза. Внутри пропахшего солдатским потом кунга царила красная полутьма аварийного освещения: тусклая лампочка светилась вполнакала на примыкающей к кабине стене кузова. Сквозь щели неплотно прикрытых броневых щитков пробивались тонкие лучи дневного света.

Морщась от противного воя движка, Балабол втянул воздух сквозь отверстия полумаски из тонкой кожи. Сглотнул вязкую слюну. Стянутые пластиковым ремешком руки онемели и распухли. Он пошевелил пальцами, разгоняя кровь, несколько раз сжал кулаки, превозмогая боль в затекших суставах. Попытался порвать прочные путы, но лишь сильнее разодрал кожу на запястьях.

Пить хотелось неимоверно. Сухое горло саднило так, будто в него засунули наждачную бумагу. Дмитрий вспомнил, что к поясу пристегнута фляжка, потянулся за ней, но скрюченные пальцы рук нащупали только грубую ткань комбинезона. Ни ремня, ни фляжки на месте не было.

Тогда он попробовал повернуться набок, в надежде отыскать пропажу на полу – мало ли, ремень расстегнулся, когда его, бесчувственного, закинули в кузов. С третьей попытки это удалось. Сталкер пошарил связанными руками по железному полу. Пальцы наткнулись на чьи-то волосы.

Стиснув зубы, Балабол приподнялся на локте. Рядом с ним лежала на спине молодая женщина. Прямые темные волосы рассыпались по стальному днищу кунга, образуя подобие гнезда, в котором женская голова безвольно болталась из стороны в сторону в такт потряхиванию кузова. Сумрачные тени плясали на красивом лице, делая его более загадочным и таинственным.

Чуть поодаль от незнакомки полулежал на правом боку бородатый мужчина. Его левая нога почти касалась стенки кузова. Когда машину особенно сильно трясло на ухабах, ботинок ударялся о железо, производя тот самый глухой стук, что сталкер поначалу принял за щелчки пуль о борт герметичного фургона.

Оба были в джинсах и рубашках и, по всей видимости, являлись туристами. После загадочного исчезновения Зоны территория отчуждения вокруг ЧАЭС превратилась в настоящую Мекку для любителей экстремального отдыха. Только вот из-за высокой стоимости пропусков официально попасть в «Чернобыль Лэнд» мог позволить себе далеко не каждый желающий вкусить прелести постапокалиптической романтики. Потому и лезли через Периметр все кому не лень, пользуясь услугами теневиков.

Так называли бывших сталкеров и людей из числа уволенных сотрудников парка. Первые, не сумев найти себя на Большой земле, пытались таким способом залечить душевные раны и снова, хотя бы на день-другой, оказаться в родной стихии. Вторые, имея зуб на бывшее начальство, всеми правдами и неправдами пытались насолить ему.

Балабол работал проводником в «Чернобыль Лэнде» и был на хорошем счету как у руководства, так и у посетителей парка развлечений. В очередь на его услуги записывались на многие месяцы вперед. Несмотря на высокий статус в иерархии службы сопровождения, Балабол не делил посетителей парка на своих и чужих. Он работал как с легальными туристами, так и с теми, кто не мог найти денег на входной билет, но хотел в полной мере испытать на себе реалии правдоподобной имитации Зоны. Разумеется, он не предлагал последним помощь в незаконном проникновении на охраняемую патрулями ВСУ и отрядами ЧВК территорию, этим и без него было кому заниматься, но и не отказывал, если судьба сводила его с безбилетными искателями приключений.

Одежда пассажиров натолкнула Дмитрия на мысль, что его соседи по машине из нелегалов. Скорее всего, их пути случайно пересеклись, и он согласился на время взять над ними шефство. Так он разом убивал двух зайцев: творил добро и коротал время до следующего заказа.

«А все-таки интересно, как армейцам удалось нас схватить? Судя по сильной жажде, головной боли и частичной потере памяти, полагаю, нас обездвижили дротиками с какой-нибудь химической дрянью в ампулах», – подумал Балабол, имея на подобные мысли все основания.

Как-то так само получилось, что его примеру помощи нелегалам последовали трое бывших сталкеров, с которыми у администрации парка были заключены долгосрочные контракты. К ним, как скрепки к магниту, подтянулось еще с десяток проводников.

Потребовалось чуть больше месяца, чтобы служба сопровождения парка раскололась на два неравных по количеству участников непримиримых лагеря. Правда, благодаря осторожности Балабола и его соратников до откровенной вражды между сторонами не дошло. Участники негласного заговора против администрации парка тщательно сохраняли конспирацию, не афишировали занятия благотворительностью, как они называли посильную помощь нелегальным туристам, и не стремились расширять свои ряды. Все потому, что сторонники легального туризма, не стесняясь в выражениях, озвучивали свое отношение к безбилетникам и тем, кто их поощряет своей помощью.

Сотрудники службы безопасности парка догадывались, что нелегалам помогает кто-то из их коллег, но вычислить таковых не могли. Доброходы, а именно так, чуть видоизменив старорусское слово, называли себя Балабол и компания, свято верили в народную мудрость: с волками жить – по-волчьи выть. Они поддакивали идейным противникам и при каждом удобном случае чихвостили «поганых ублюдков», себя то есть, на чем свет стоит.

Тем временем убытки росли. Не желая и дальше мириться с потерями от нелегального туризма, руководство «Чернобыль Лэнда» пошло на решительные меры. Периметр бывшей зоны отчуждения, а ныне границы парка, по договору с администрацией патрулировали отряды ВСУ.

Делали они это спустя рукава. Понимая, что одними словами вояк не убедить, управляющий через своих замов донес до командиров патрульных групп информацию о щедром вознаграждении за каждого пойманного с поличным проводника, и не важно, живой он будет или мертвый к моменту сдачи властям. Главное, чтобы доказательства были в наличии.

С этой минуты отношения между сотрудниками службы сопровождения и военными обострились до предела. Армейцы чуть ли не выпрыгивали из штанов от усердия, с каким проверяли проводников и имевших несчастье оказаться рядом с ними клиентов.

К счастью для администрации парка, досмотры проходили в прилегающей к Периметру километровой зоне, на которую распространялась сфера влияния военных патрулей. Здесь не так часто встречались легальные туристы, поэтому связанные с придирчивыми проверками скандалы можно было пересчитать по пальцам одной руки, а жалобы сотрудников службы сопровождения на противоправные действия солдат принципиально не принимались во внимание. А зря!

Чувствуя вседозволенность и безнаказанность, вояки пустились во все тяжкие. И хотя прямых доказательств не было, среди доброходов сновали устойчивые слухи, что патрульные расстреляли нескольких проводников как особо опасных преступников с формулировкой: «убит при попытке бегства».

А еще поговаривали, что в секретные лаборатории «Чернобыль Лэнда» для опытов отдавали не только пойманных на просторах парка нелегалов, но и оказывавших тем незаконные услуги гидов. Разумеется, отдавали живыми, точнее, одурманенными наркотическими средствами.

Пока Балабол пытался понять, что произошло и как он оказался в кунге, мужчина и женщина пришли в себя. Хрипя и постанывая, попробовали сесть, что у них не очень-то получалось при такой тряске кузова, да еще и со связанными руками.

Почти одновременное пробуждение подтвердило предположение Балабола насчет применения дротиков с наркотическими веществами. Видимо, его вывели из строя раньше других, потому он и очухался первым.

«Ну, хоть что-то стало понятно, и то хорошо», – мысленно порадовался Балабол и скосил глаза в сторону мужчины, лицо которого показалось ему знакомым. Как и очаровательная мордашка прекрасной спутницы. Определенно он их раньше где-то видел, но вот где – хоть убей! – вспомнить не удавалось.

Попавшая в организм отрава продолжала действовать, оказывая негативное влияние на память, но при этом, как ни странно, не мешая мыслительному процессу.

«Судя по комплекции, бородач обладает недюжинной силой, – продолжил рассуждать проводник. – Думаю, он поможет справиться с солдатами, когда те полезут за нами в кузов. Шансов на успех немного, но лучше так, чем покорно ждать своей участи».

Дмитрий только хотел обсудить стратегию будущих действий с бородатым и его спутницей (женщина могла, например, сбить солдата с ног или наброситься на кого-нибудь из конвоиров сзади), как вдруг противно заскрипели тормоза. Машина резко сбавила ход, а потом и вовсе остановилась.

Чуть позже раздалось фырчанье другого мотора. Зашуршала под колесами сухая трава. Захлопали дверцы. Раздался топот солдатских ботинок, и чей-то звонкий голос произнес:

– Тащ каптан, сержант Григорчук доставил арестованных по вашему приказанию.

– Вольно, сержант. А теперь дай-ка мне свой автомат и открывай двери кунга.

Балабол узнал хриплый окающий голос. Из всех военных, с кем он был знаком не понаслышке, с таким характерным оканьем говорил только капитан Тарасов.

Судьба свела с ним Балабола еще в те времена, когда здесь безраздельно царила Зона, и всякий раз сталкер оказывал капитану какую-либо услугу. То ценные артефакты по его просьбе принесет, то предупредит о новых аномалиях возле Периметра и местах дислокации капитанского подразделения, то передаст координаты бандитских лежек. Взамен Тарасов обещал всенепременно помочь, когда судьба поставит сталкеру шах и мат.

«Значит, этот час наступил», – подумал Балабол и неожиданно поймал себя на мысли, что за прошедшие с последней встречи годы Тарасов и думать забыл о старом приятеле. А даже если и помнил, то мог и не узнать, что немудрено. Жизнь оставила такой неизгладимый отпечаток на лице проводника, что сам Болотный Лекарь, при всем его таланте, не сумел вернуть бедняге прежний облик[1 - См. роман «Чернобыль Лэнд».].

Балабол попытался прогнать неприятную мысль, однако та упорно не желала уходить из головы. Крутилась в мозгу, как заезженная пластинка, но так и не смогла задавить ростки надежды на счастливый исход.

– Тащ каптан, уставом запрещено отдавать личное оружие. Даже вам, – растерянно произнес сержант.

– Хочешь сказать, в уставе так и написано: нельзя отдавать автомат капитану Тарасову?