Врата смерти

– Да иду, иду, – сладко потянулся ведун.

Угощение оказалось знатным: наваристые щи с крупными кусками мяса, греча с ветчиной, горшочки с тушеной свининой, а хмельного меда – хоть залейся. Беляна щедрой рукой угощала и освобожденных девиц, отчего-то не спешивших вернуться под родную крышу. Видимо, тоже решили отдохнуть после пережитого и поесть от пуза, благо взятая добыча это позволяла. Не каждый день крестьянский дом ломится от яств, ровно на боярском пиру.

После такого обеда Середина опять потянуло спать. Но он взял себя в руки: весь день проспишь, потом половину ночи глаз сомкнуть не сможешь. Вышел на двор, ополоснул лицо водой из бадьи у хлева, громко предупредил хозяйку:

– Беляна, пойду-ка я вокруг поброжу, пока светло. Вдруг все же замечу чего интересного.

– Чего у нас интересного может быть? – удивилась селянка. – Токмо наволок с коровьими лепешками, да овраг с лисьей норой.

– Вот их и посмотрю... – Ведуну не хотелось рассказывать Беляне, что ищет он следы колдуна, раз за разом напускающего на весь тихую, но опасную нежить. Пользы от таких рассказов никакой, а панику у местных обитателей вызвать можно.

– Иди, коли охота, – не стала спорить она. – А хочешь, меда тебе с собой в кувшин налью?

– Не надо. К чему лишнюю тяжесть таскать? Лучше вернусь пораньше. Мед от меня никуда не убежит.

Середин вышел за калитку, медленно добрел до колодца, остановился рядом. Солнце уже давно перевалило зенит, далеко сегодня уже не уйдешь. Между тем все ближайшие ямы, затоны, кусты и рощи он успел облазить, ощупать и проверить. На расстоянии пары часов пути оставалось только одно место, которое он так еще толком и не рассмотрел.

Олег скользнул левой ладонью к рукояти сабли, погладил украшенное изумрудом оголовье и решительно повернул к реке.

В этот раз он решил действовать напролом и не давать неведомому обитателю этого берега ни единой лишней минуты, чтобы спрятаться и отвести глаза: быстро прошел к старице, от нее по тропе к святилищу, обогнул тын, пробежав мимо закрытых ворот. Давнее подозрение оказалось правильным: поклонник бога стихий отнюдь не обладал сверхъестественной силой. Он всего лишь пользовался лазом, образовавшимся между подгнившими и слегка разошедшимися кольями. Следы на траве явственно вели между елочками к светлому прибрежному березняку.

Держась настороже и не снимая руку с сабли, ведун быстро промчался по тропе – но ни змей, ни зверей не встретил. Дорожка вывела его на галечную отмель, за которой он увидел старую, полуразвалившуюся мельницу с упавшим поперек русла колесом.

– Вот это уже больше похоже на истину, – пробормотал ведун себе под нос.

Всем и каждому ведомо на Руси, что мельники всегда с нечистью всякой в ладах и искусства колдовского не чураются. Да и как же им жить иначе? С Похвистом или Стрибогом не уговоришься – и не будет ветра на крыльях ветряной мельницы. Водяному не угодишь, рассоришься – на водяном колесе вместо течения только водоросли собираться будут. Ан и место для жизни мельники выбирают странное, прочим неудобное. Одни у затонов глубоких, где чуть зазевайся – и с головой в омут ухнешься. Другие – на лысых горах, где только ведьмам любо лунными ночами гулять. Живут мельники всегда на отшибе, от прочих людей подальше, а с полевиками, лешими да русалками – так рядышком, бок о бок. Оттого с нежитью и сговариваются проще, нежели с людьми.

– Одно странно, мельница по эту сторону реки стоит, – покачал головой ведун. – А колдовство текучей воды преодолеть не способно, рохлям реки не переплыть... Отсюда проклятие на деревню наслать невозможно. Однако проверить не помешает.

Тропа отвернула от воды. Олег доверился ей, и правильно сделал: дорожка обогнула густые ивовые заросли и вывела его прямо к провалу, зияющему на месте бывших дверей. Впрочем, бывшим здесь было все. Бывшая дорога, возле берега еще сохранившая галечную отсыпку, но уже в десятке шагов поросшая травой, а немногим дальше – и деревцами. Бывшие ворота, от которых уцелели только столбы и одна полуоткрытая и глубоко ушедшая в землю створка; бывший забор, рассыпавшийся в трухлявую ленту; бывшая крыша, теперь просвечивающая насквозь, и бывший пол, провалившийся сразу в нескольких местах. Уцелели только мельничные жернова – но приводивший их в движение вал, надломленный посередине, бессильно упирался в потолок. Здесь было сумрачно, пахло плесенью и грибами. Проживать здесь, прятаться и уж тем более проводить какие-то обряды было невозможно.

– Непонятно только, зачем сюда протоптана дорожка, – хмыкнул Олег и потер левое запястье. Ему очень сильно, нестерпимо не хватало освященного крестика. Будь на руке крест, он бы сразу определил: есть здесь хоть какие-то следы чародейства или нет. А так приходится только гадать.

Середин отступил от ворот, оглядываясь – и вдруг заметил шагах в двадцати, за серой полоской камышей, черноволосую девушку, зябко кутающую плечи в платок.

– Привет, красавица, – как можно доброжелательнее улыбнулся он. – Ты здешняя? Из Чалова пришла али с другого места?

Незнакомка чуть склонила набок голову, задумчиво его разглядывая.

– Ты меня не бойся. Я ведун, Олег. Обиды не причиню. Хочу только пару вопросов задать, и все... – Середин попытался пройти к девушке, но не тут-то было: камыши росли в узком, но довольно глубоком затончике, плотно затянутом ряской, и прорваться напрямую оказалось невозможно. Только в обход. – Тебя как зовут-то, милая?

Незнакомка отрицательно покачала головой.

– Подожди, я сейчас... – Ведун потрусил в обход затона, не очень надеясь на успех, а когда достиг цели, девушка, разумеется, уже исчезла. Правда, здесь, по эту сторону, опять же тянулась узкая, мало нахоженная, но вполне различимая тропка.

Олег вздохнул, но отступать не стал, побежал дальше. Девушка в своих длинных юбках далеко уйти не могла, а следы на траве различались очень хорошо. Однако ему не повезло. Изрядно запыхавшись и наловив на штанины репейника и собачек, примерно через час он вышел обратно к мельнице – но уже по дороге.

– Ква, – только и выдохнул разочарованный следопыт. Он принялся чистить одежду, заодно переводя дух, а потом пошел вдоль реки в сторону деревни.

Солнце уже садилось, а путь, как он помнил, получался не такой уж и близкий. Знакомой тропинкой он обогнул заросли ивы, свернул в березняк, вышел из него на низкий луг, растерянно остановился: никакими молодыми елочками здесь и не пахло.

– Неужели кто-то кружит?

Ведун прошел по лугу еще немного. Дружное кваканье и запах тины подсказали, что совсем рядом раскинулось болото. Ветер зашелестел в кронах позади, а когда Середин оглянулся, то вместо березняка увидел высокий темный бор. Впрочем, солнце еще не село, а над ним ни у кого из чародеев власти отродясь не было. Он повернулся левым плечом к западу и пошел вперед, твердо зная, что таким образом очень скоро выйдет к реке. А там берег уже знакомый, не заблудится. И тут вдруг краем глаза он заметил приветливый желтый огонек. Слева, в полусотне саженей, прямо на краю болота, под вековыми раскидистыми вязами манила путников яркими окнами большая бревенчатая корчма с высоким крыльцом и резными столбиками.

Корчма. Вдали от дорог и селений. У чавкающего бездонного болота. Любой здравомыслящий человек от такого места должен бежать со всех ног – и у Олега тоже зачесались пятки. Однако, как ни крути, Середин был не просто прохожим. Кто еще, как не ведун, обязан идти в места, где явно «нечисто», и делать их спокойными и безопасными для мирных путников? И хотя солнце уже опустилось за макушки деревьев, хотя в душе возник неприятный холодок, а разум в полный голос кричал о близкой опасности, Олег все равно повернул к корчме, на ходу переложив кистень из поясной сумки в рукав и продев руку в петлю. Громко постучал:

– Есть кто в доме? Пустите обогреться честного человека!

– Коли честный, то заходи, – громко ответили изнутри. – Добрым людям в нашей компании завсегда рады!

Середин торопливо нашептал заговор от морока, взялся за кривой корень, заменяющий ручку, и потянул дверь на себя.

Внутри оказалось светло, тепло и сухо. Посередь просторной горницы стоял длинный монументальный стол из располовиненных бревнышек, возле него – четыре лавки, по две с каждой стороны. Из угощения там имелась только пенная бражка в общем бочонке. Черпать ее, похоже, мог каждый из гостей сколько пожелает. Компания в корчме подобралась весьма пестрая. Во главе стола сидел вихрастый круглолицый паренек в свободной простецкой косоворотке домотканого полотна. Слева от него прихлебывала из резного ковша хмельное варево уродливая патлатая старуха с большущей бородавкой на носу и белесыми выцветшими глазами. По правую руку приземисто расплылся по столешнице наряженный в куртку из рогожи толстяк с лицом, сплошь собранным из крупных морщин. Ближе к ведуну баловался оловянным стаканом гладко выбритый и лысый монах в черной рясе, опоясанной плетью хмеля.

– Ай, добрый молодец, славный витязь! – обрадовался его приходу монах. – Заходи, к столу садись, пива нашего испробуй, веселье наше раздели!

– И вам здоровья и богатства желаю, спасибо на добром слове, – поклонился присутствующим Олег. – Водицы бы я испил, а хмелем голову кружить мне несподручно. Как бы о долге своем не забыть, деле, что совершить надобно.

– Ты пей, пей, касатик. – Бабка зачерпнула невесть откуда взявшимся деревянным ковшиком брагу и поставила на угол перед ведуном. – Нечто хозяев обидеть хочешь, от угощения отказываясь?

– Спасибо, добры люди, благодарствую... – Делать нечего, Середин сел к столу, поднес корец к губам, обмакнул усы в пену. Но ни единого глотка не сделал. Только безумный способен пить неведомо что и невесть откуда в проклятой корчме с сомнительными обитателями.

– Гляди, что у меня есть! – Монах кинул на стол матерчатый мешочек. Узел расползся сам собой, на стол просыпалась изрядная горка золотых монет. – Тебе такого богатства на всю жизнь хватит! Сыграем? Супротив доспеха твоего весь мешок ставлю!

И монах опрокинул на столешницу оловянный стакан – оттуда выкатились три кубика и остановились шестерками наверх. Монах засмеялся:

– Ну, давай, добрый молодец. Теперича твоя очередь!

– Странные у тебя кости, отче. – Олег опустил руку, роняя кистень из рукава в кулак, и быстро прокатил им по кубикам. – Квакают!

И правда, испуганные прикосновением металла, «кости» прыжками кинулись спасаться, и через пару мгновений лягушата с крапчатыми спинками исчезли в темных углах корчмы.

– Чужое добро портить?! – возмутился, вставая, монах. – Ан проиграл ты все, давай сюда броню!

– Как же проиграл? – засмеялся ведун. – Мой ход ныне. Проиграю, тогда и возьмешь.

– Чем играть станешь? Кости-то сам и спугнул.

– А я, отче, удачу свою на кости, карты и рулетку никогда не ставлю. Токмо на клинок и пику острую. – Олег расстегнул пояс и кинул его на стол, накрыв рукой ножны сабли. – Играем?

Монах зашипел, отступая, и вдруг провалился вниз, струями зеленоватой жижи стекая между досками пола. Со стола стали разбегаться в стороны жуки и таракашки, в которые оборотилось сверкающее золото.

Парень во главе стола рассмеялся:

– Хорошо играешь, добрый молодец! Твое здоровье! – Он приветственно поднял сверкающий самоцветами ковш, сделал несколько больших глотков.

– И тебе того же желаю, – благодарственно кивнул Олег, поднес к губам свой корец. Но пить, разумеется, не стал.