Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник)

– Не успеем, – перед поворотом с тракта натянул поводья боярин. – Догонят.

– Ты их видишь, Василий Ярославович? – оглянулся в сумерки Иван Крошинский.

– Я их чую, княже.

– Ой ли, боярин? По запаху, что ли?

– Темнеет. До ночи кавалер Карл должен был вернуться обязательно. Стало быть, уж вернулся. Нечто он, увидев дом разоренный, за обидчиками не погонится?

– На скобарей должен подумать.

– Не подумает, князь. Псковские уже ушли. Гнали их ливонцы, нет, но то, что ушли – знают.

– Но он не ведает, куда ушли мы. За ночь уйдем, боярин!

– Обоз ползет медленно, княже. Нужно дать саням несколько часов запаса. Остановим здесь ливонцев, заставим в замок на ночлег уйти – по утру уже не погонятся. Ночь да день… Да по тракту десяток верст. На тракте следов не найдешь. Но коли обоз у них в виду окажется, тоды уж не отвяжутся, пока не разорят. Подождем здесь, княже. Рогатины при нас, кони свежие. Своих завсегда нагоним, не разминемся. А коли крестоносец нужный след возьмет – тут, на распутье, его и притормозим. Не придут – печалиться не станем. Часов шесть обозу нужно, чтобы на новый тракт свернуть, уйти подальше, след запутать.

– Как скажешь, боярин, – не стал спорить князь. – С обозом тащиться и вправду скучно. Ратомир! Мой лэнс сюда! И прочим холопам пики вели разобрать!

Литовцы, в отличие от московских воинов, ехали без копий. Впрочем, расхватать сваленные на одних из саней пики времени много не заняло, и вскоре полусотня всадников замерла на перекрестке, карауля сумерки и медленно падающий с неба снег. В ожидании прошло около часа. У Андрея уже начали мерзнуть в меховых рукавицах ладони, а уж закованный в железо князь и вовсе, наверное, закоченел.

– Идут! – неожиданно сказал Белый. – Топот слышу.

Остальные всадники переглянулись, пожали плечами – но вскоре в призрачной дымке из лениво падающих рыхлых снежинок проявились темные фигуры.

– Может, не они? – тихо поинтересовался кто-то из холопов.

– Какая разница? – расстегнул колчаны боярин. – У меня средь ливонцев друзей и родичей нет.

Андрей, глядя на него, прижал рогатину коленом и тоже потянул лук. Рядом наложил стрелу на тетиву Пахом, чуть дальше – Вторуша. До неведомых путников было уже всего метров четыреста, и тетивы запели свою зловещую песню. На таком расстоянии толком не прицелишься – но и цель большая, кучная. Кого-нибудь да зацепит. Доспех не пробьет – так коня поранит. Хоть на одного врага меньше окажется – и то хорошо. Вот вдалеке споткнулась лошадь, громко ругнулся человек. Вот скатился с копыт еще скакун. Далекие всадники перешли на дробную рысь.

– Ко мне, холопы! – решительно рявкнул князь Крошинский, опуская свой длинный лэнс. Литовцы сбились плотнее к господину, тоже изготовились к атаке.

До врага оставалось уже метров сто, и лучники торопились выпустить как можно больше стрел. Сейчас, почти в упор, промахнуться было невозможно. Андрей совершенно точно увидел, как от его попаданий отвалились в седлах два ливонца и полетела с копыт лошадь со всадником.

Пятьдесят метров.

– Дорогу! – взревел князь и начал разгон.

Зверев рванул повод, уступая место атакующим союзникам, отъехал и спрятал лук, аккуратно закрыв крышку: снег попадет – лак потемнеет, тетива отмокнет, дерево загниет. Затем он перехватил в руку рогатину.

На дороге послышался грохот столкновения, треск ломающихся копий, крики боли, конское ржание.

– Сын, ты где? – услышал из-за дороги голос боярина Андрей. – Тьма какая, скоро носа своего не увидим.

– Атакуем, отец? – ощущая в животе знакомый холодок, с надеждой спросил Зверев.

– За мной! Ко мне, холопы! Видите меня?

– Здесь! Здесь мы, боярин!

Люди больше напоминали тени – ночь наступала уж очень стремительно. Но на дороге слышался звон мечей, там продолжалась сеча. И Андрей вместе со всеми ринулся туда, обходя гущу рубки по широкой дуге – чтобы разогнаться и ударить ливонцам в бок.

– Ура! Ур-ра-а-а!!! – грозно взвыли русские во всю глотку, опуская рогатины.

– По-оберегись! – добавил от себя Зверев, различая впереди всадника в кирасе и шлеме, похожем на перевернутое ведро.

Тот повернул навстречу, выдернул из земли чье-то копье, вскинул на Андрея. Всего десять шагов! Зверев, прикидывая, что разойдутся правыми боками, попытался перебросить щит, закрывая хотя бы шею коня и метясь крестоносцу в солнечное сплетение. И опять вперед успел высунуться Пахом – копье рыцаря скользнуло по его щиту, подлетело вверх, а рогатина новика ударила в железный живот, вошла на глубину наконечника. Андрей ощутил в руке рывок, бросил засевшее оружие и выхватил саблю, готовый к новым стычкам. Рядом пристроился Белый.

– Ты вместо меня воевать намерен, Пахом? – зло поинтересовался Андрей.

– Для того и приставлен, – спокойно ответил дядька. – Своих сыновей родишь – поймешь. Иногда легче самому сгинуть, чем малого раненым увидеть.

– Ты же мне не отец!

– Я тебя с младых ногтей вырастил. Да отцом кровным приставлен. Как помру, новик, тогда токмо и отстану.

– Где ливонцы? – в ответ рубанул саблей воздух Андрей. – Мы для чего сюда мчались?

– Ты ли это, Иван Крошинский, тать ночной? – спросили откуда-то из темноты. – Разбоем тайным прославиться возжелал?

– Кто бы о разбое говорил, крестоносец! Забыл, сколько золота за мальчишку безыскусного получить хотел? Ростовщик последний, и тот до такой цены не додумается, совесть задавит. Менялой тебе в лавке сидеть, а не о чести говорить, крестоносец.

– Что ж на честный бой не вызвал, князь, коли мечом дело решить хотел?

– Не верю в честь твою, кавалер Карл. Довериться на землях твоих не могу. Ростовщик ты. Бога продал, совесть продал – так какая вера?

– Мы ведь свидимся, князь. Куда ты в землях ордена от меня уйдешь? Я уже гонцов к друзьям и страже порубежной отослал. Свидимся завтра, князь. Хочу глаза твои при свете увидеть, князь!

– Я буду ждать тебя, крестоносец.

– Мы заберем раненых и павших, князь. Прикажи холопам не мешать.

– Забирайте. Твоих людей никто не тронет.

В темноте послышалось конское всхрапывание, между лошадьми зашарили люди, нащупывая тела, прислушиваясь к стонам. Они подводили скакунов, поднимали своих товарищей, перекидывали через седла. Вскоре, судя по шагам, ливонцы ушли. После этого с лошадей попрыгали холопы, принялись выискивать своих друзей.

Где-то через час князь решительно подвел итог:

– Все, хватит! Уходим. Теперь ты не против, Василий Ярославович?

– Нет, княже, – ответил боярин. – Утром он от нас никаких следов не сыщет. Тем паче под снегом. Пусть на порубежную стражу надеется. Уходим.

Всадники широким шагом тронулись в путь. Дорогу находили чуть ли не на ощупь, настолько плотно черные тучи перекрыли небо. Но зато мерно падающий декабрьский снег надежно закрывал их следы. К утру на дороге останется только ровный, сверкающий девственной чистотой, белый рыхлый ковер.

Знахарь

Цена ночной стычки обнаружилась только на рассвете: семеро погибших литовцев, один московский и по четверо раненых в каждом из отрядов. Увы, сильного впечатления это не произвело ни на кого – целая ночь в седле, да еще после столь напряженного дня, вымотала людей совершенно. И все же утро принесло им совсем не отдых: едва стала различима дорога, князь перешел на рысь, выжимая остатки сил и из воинов, и из скакунов.