Евгений Онегин

Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.

XLV

Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий, охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба:
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердца жар угас;
Обоих ожидала злоба
Слепой Фортуны и людей
На самом утре наших дней.

XLVI

Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований.
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Все это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.

XLVII

Как часто летнею порою,
Когда прозрачно и светло
Ночное небо над Невою[8 - Читатели помнят прелестное описание петербургской ночи в идиллии Гнедича:Вот ночь; но не меркнутзлатистые полосы облак.Без звезд и без месяцався озаряется дальность.На взморье далекомсребристые видны ветрилаЧуть видных судов,как по синему небу плывущих.Сияньем бессумрачным небо ночное сияет,И пурпур закатасливается с златом востока:Как будто денница за вечеромследом выводитРумяное утро. – Была то година златая,Как летние дни похищаютвладычество ночи;Как взор иноземцана северном небе пленяетСлиянье волшебное тени и сладкого света,Каким никогда не украшено небо полудня;Та ясность, подобная прелестямсеверной девы,Которой глаза голубые и алые щекиЕдва оттеняются русыми локон волнами.Тогда над Невойи над пышным Петрополем видятБез сумрака вечери быстрые ночи без тени;Тогда Филомелаполночные песни лишь кончитИ песни заводит,приветствуя день восходящий.Но поздно; повеяла свежестьна невские тундры;Роса опустилась;……..Вот полночь: шумевшая вечеромтысячью весел,Нева не колыхнет;разъехались гости градские;Ни гласа на бреге, ни зыби на влаге,все тихо;Лишь изредка гул от мостовпробежит над водою;Лишь крик протяженныйиз дальней промчится деревни,Где в ночь окликаетсяратная стража со стражей.Все спит……..]
И вод веселое стекло
Не отражает лик Дианы,
Воспомня прежних лет романы,
Воспомня прежнюю любовь,
Чувствительны, беспечны вновь,
Дыханьем ночи благосклонной
Безмолвно упивались мы!
Как в лес зеленый из тюрьмы
Перенесен колодник сонный,
Так уносились мы мечтой
К началу жизни молодой.

XLVIII

С душою, полной сожалений,
И опершися на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит[9 - Въявь богиню благосклоннуЗрит восторженный пиит,Что проводит ночь бессонну,Опершися на гранит.(Муравьев. Богине Невы)].
Все было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые,
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав!

XLIX

Адриатические волны,
О Брента! нет, увижу вас
И, вдохновенья снова полный,
Услышу ваш волшебный глас!
Он свят для внуков Аполлона;
По гордой лире Альбиона
Он мне знаком, он мне родной.
Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле,
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.

L

Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем[10 - Писано в Одессе.], жду погоды,
Маню ветрила кораблей.