Хромая тень

– Считай, что я в деле, но правила буду устанавливать сам, особенно если запахнет… фальшью, – бросил я, нарочно не спуская с него глаз.

Тень не дрогнул, он ответил, что выбор у меня такой же, как у любого верного слуги престола, – один. И, будто поблагодарив за понимание, добавил, что время, как всегда, не на нашей стороне.

– Будь любезен, передай Её Величеству моё глубочайшее почтение и заверение, что её свет – единственное, что озаряет мой туманный горизонт. И забери эти вопросы – меньше знаешь, крепче спишь.

Убрав папку под плащ, я шагнул назад, глядя на него с тёплым, почти дружеским прощанием, за которым, впрочем, не укрылись мои сомнения.

Я обернулся и задал вопрос, который не давал мне покоя с самого утра:

– Как так случилось, что я, кто всегда держался ближе к свету, теперь бреду по самому тёмному дну? Неужто где-то оступился и прогневал Её Величество?

Тень, едва заметно улыбнувшись, напомнил мне, что быть непомнящим – это мой собственный выбор, а ответ на этот вопрос я сам запретил давать. Я рассмеялся в ответ – как говорится, советы для храбрецов, а уж искать мне доводилось и то, что проще было бы не находить.

3

Обед – неприкосновенен; пускай даже мир рушится, но свои приятности я вкушу спокойно. Мы присели за плетёный из бамбука столик уличной тайской забегаловки где-то в Тёмном городе, даже не знаю, на какой улочке.

Судья Лютый склонился над папкой от Тени, медленно просматривая каждую бумажку с описанием улики, словно раскладывая по полочкам чужие тайны.

Горячая тарелка «Фо бо» источает богатый аромат – пряный, плотный, пронизывающий, – и я, отпив первый осторожный глоток, чувствую, как согревающая горечь и слегка заметная кислинка лайма мягко отзываются где-то внутри. Лапша тянется, на вкус упругая и гладкая, прекрасно контрастируя с нежными слайсами говядины.

– Шестое октября, вечер. Гостиница «Магнолия», – начал Судья ровным голосом. – Женщина, представившаяся администратору как Крупнова, снимает номер сто тринадцать. Имя и фамилия – наверняка вымышленные.

Он бегло пролистал документы, на секунду задержавшись на одной странице.

– ИНН принадлежит… пожилой женщине из Нижнего Тагила, которая уже четыре года как померла, – с ноткой насмешки бросил он. – Случайная комбинация цифр – скорее всего, наспех выдуманная.

В «Фо бо» есть нечто успокаивающее, почти медитативное: то ли от еле уловимого запаха свежей зелени, то ли от прозрачного, не нагружающего бульона.

– Четыре одиннадцать утра восьмого октября, – произнёс Судья, смакуя каждое слово. – Администратор Мельникова внесла в журнал, что «девка из сто тринадцатого выскочила полуголая». Видимо, Салтыкова она зарезала в аффекте, испугалась содеянного и выбежала в чём мать родила.

– Либо графа Салтыкова зарезал кто-то другой, кто был в том номере, – заметил я, доедая остатки «Фо бо». – Человек не выйдет на улицу полуголым, даже после убийства. Значит, она видела что-то, что видеть не должна была, испугалась и бросилась наутёк.

– Фотоловушки на входе в гостиницу никого постороннего не зафиксировали, – констатировал Лютый.

– А у чёрного входа фотоловушки имеются?

– Нет, – нехотя ответил Судья.

Вторая на очереди миска «Кео ван» с зелёным карри – сама по себе обещание тайского изящества и остроты. Погрузив ложку в густую подливу из кокосового молока и карри, чувствую, как необыкновенный аромат открывается всеми слоями. Пробую – вкрадчиво жгучий, карри медленно раскрывается, покалывая рецепторы, как бы пытаясь оставить след, который не вымоет и целый литр воды. А под ним – бархатистая сладость кокоса, словно ласковый шёпот после звонкого окрика.

Судья извлёк из папки факсимиле письма, держа его двумя пальцами, как вещь, к которой не хочется прикасаться.

– Найдено у графа Салтыкова. Автор – Алексей Дроздов, – произнёс он, не отрывая взгляда от строки. – Бывший гоф-фурьер при дворе.

Курятина пропитана этими нотами насквозь, её мягкость подчёркивается и дополняется кисловатым оттенком лайма, а свежий базилик добавляет остро-сладкую, освежающую ноту. Кусочек баклажана оказывается неожиданно нежным и приятно водянистым, придавая всему блюду завершённость.

Лютовицкий достал фото ключа, пристально разглядывая его.

– Инициалы «В.Ч.»… – он провёл пальцем в перчатке по фотографии. – В номере сто тринадцать найден ключ от квартиры с инициалами и отпечатками пальцев бывшего гласного Городского собрания Петрограда Владимира Чекмарёва.