Машенька из Мышеловки

Надеясь на помощь «профессора» дяди Фёдора, мы двинулись в глубь «Страны тысячи лесных тайн и сокровищ», и световые пятна фонариков заплясали у наших ног.

Так нежданно и негаданно Анатолий и я оказались в гостях у пионеров на широкой лесной поляне, где, мне помнилось, воины нашего соединения отбили четыре яростные атаки врага, где двадцать пять лет назад вся земля была перепахана снарядами и выжжена огнем, а теперь в палаточном городке бурлила сама юность, сама раздольная, неукротимая жизнь.

Все население парусинового города, от самой малой пионерочки до седеющего педагога, встретило нас с шумным радушием, и одним из первых сокровищ в этой стране чудес была душистая, горячая картошка, испеченная в костре и поданная нам к ужину.

А потом мы сидели с ребятами у костра, и пламя то вьюжилось по сухим ветвям, то замирало, и легкие искры кружились над нами. Ребята подхватили песню, и, повторенная лесом, она понеслась далеко над притихшими купами деревьев, над высокими травами полян – до дальней дороги, на которой мы совсем недавно встретили наших молодых друзей.

Как-то легко и просто, совсем без усилия завязалась наша беседа.

В разговоре я случайно назвал два озера, что были неподалеку от нас. Это очень удивило ребят, и они стали многозначительно переглядываться. Шустрый Генка, не выдержав, спросил:

– Как же так… Значит, вы там бывали?

И другие ребята засыпали меня десятками вопросов: когда я здесь бывал, почему, и зачем, и откуда я знаю названия озер?

Пришлось рассказать ребятам о битве, которая гремела здесь два с лишним десятилетия назад и оставила на деревьях, на земле до сих пор не сглаженные временем шрамы.

Пожалуй, редко доводилось мне встречать слушателей более внимательных и чутких. Затаив дыхание, они жадно ловили каждое слово. Двести мальчиков и девочек замерли вокруг костра. Я всматриваюсь в их лица, ясные и открытые, полные сосредоточенного внимания и интереса, и мой взгляд невольно останавливается на одном удивительно знакомом лице.

Где же я видел эту смуглую девочку с отброшенной за плечи косой, с большими черными глазами?..

Память тотчас же подсказала.

Машенька… Отважная разведчица и санитарка… Машенька из Мышеловки! Нет, я не мог этому поверить. Я знал, что никогда больше не встречу Машеньку, тихую, задумчивую девочку, скромную, трогательно ласковую с нашими ранеными бойцами, непоколебимо отважную на передовой. Да и нашей Машеньке было бы сейчас больше сорока лет… Я это отлично знал, но все же не смог сдержаться и спросил:

– Послушай, девочка… Как тебя зовут?

Все обернулись к ней, и она, смущенная, улыбаясь, ответила:

– Маша…

Я невольно привстал с травы:

– Неужели?! А фамилия?

– Воронок…

– Не удивляйся, Машенька, моим вопросам, – сказал я. – Ты очень похожа на славную нашу фронтовую подругу, которую солдаты и офицеры звали Машенькой из Мышеловки.

Ребята закричали:

– Расскажите о ней! Обязательно расскажите…

Им нельзя было не уступить.

Так родилась эта повесть. Ее подсказали мне жители парусинового городка, что раскинулся в чудесной заднепровской «Стране тысячи лесных тайн и сокровищ»…

В самом деле, почему бы не рассказать о Машеньке? Ведь ее жизнь и боевые дела – образец скромности и высокой отваги нашего молодого поколения, которое в годы великих испытаний стояло за Родину насмерть!

Подвиги Александра Матросова, Зои Космодемьянской, Олега Кошевого и его друзей, бесстрашных ребят из «Партизанской искры», пионеров-разведчиков, подпольщиков, связных – только частица великого подвига народа.

Многие, очень многие из отважных еще не названы. И не потому, что мы забыли о них. Спросите у любого воина, и он перечислит вам десятки дорогих имен. В памяти народа герои никогда не умирают: каждого из них помнят и чтят боевые товарищи. И даже те, что пали смертью храбрых, словно бы живут среди нас.

Бойцы, воевавшие в 13-й гвардейской дивизии, помнят отважную девушку – Машеньку из Мышеловки. Я думаю, что она по праву может занять свое место в бессмертном строю молодых героев.

Машенька и ее дядя

Утром 10 августа 1941 года мне доложили, что со стороны противника в расположение наших войск через линию фронта перешли двое – мужчина и девочка.

Это донесение показалось мне удивительным: здесь, на подступах к окраинам Киева, немецкие фашисты сосредоточили так много войск, что даже мышь, пожалуй, не проскользнула бы незамеченной.

Как же смогли перейти через фронт эти двое? Кто они?

Я приказал привести их на командный пункт. Минут через десять начальник нашей разведки капитан Алексей Питерских остановился на пороге блиндажа:

– Задержанные доставлены… Разрешите?

– Сначала войдите вы, капитан, – сказал я. – Что сообщили вам задержанные?

Питерских оглянулся, плотно прикрыл за собой дверь, заговорил негромко:

– Документы я проверил: судя по документам, это родственники. Впрочем, и внешностью они очень схожи. Говорят, что проживали в населенном пункте Мышеловка. Он железнодорожник, девочка – ученица десятилетки. Фамилия – Боровиченко… Что особенно интересно, эти штатские люди отлично знают, где расположены орудийные батареи противника, танки, автомашины… Я не успел закончить допроса, как вы позвонили. И я поспешил сюда.

– Хорошо, капитан. Пусть они войдут.

Первой в блиндаж вошла девочка, смуглолицая и черноглазая, в коротеньком ситцевом платьице, босая. За нею коренастый, небритый мужчина лет сорока пяти, с густой сединой на висках, в синей косоворотке и тоже босой. Косоворотка его была изорвана в клочья, с груди и рукавов свисали лохмотья. Вид у этого человека был такой, словно он только что выбрался из горящего дома: лицо закопченное, грязное, в свежих царапинах, из которых сочилась кровь, руки покрыты ссадинами, волосы всклокочены. Что остановило мое внимание – ясный и радостный взгляд его темных глаз; этим глазам нельзя было не верить.

Девочка старалась держаться поближе к мужчине и с доверчивостью ребенка смотрела то на меня, то на капитана. Она и была почти ребенком: маленькая, смуглая, с какой-то обидой, затаившейся в припухлых губах.

– Когда и где перешли вы через линию фронта? – спросил я, взглянув на карту, чтобы сверить точность их показаний. Почему-то мне сразу поверилось, что эти люди наши, однако нельзя было забывать, что здесь проходит фронт и что противник уже не раз пытался засылать к нам своих лазутчиков.

– Мы перешли через фронт возле трех тополей и колодца, – негромко, спокойно сказал беженец. – Там еще есть небольшая сторожка лесничего. Мимо сторожки проходит канава, вот по этой канаве мы и проползли… Правда, чуть было не оказались в немецкой траншее…

– Подождите, – прервал я его, – немцы на этом участке фронта еще не рыли траншей.

Они переглянулись, и девочка сказала твердо:

– Вы ошибаетесь… В прошлую ночь, когда вы им задали трепку, они стали рыть траншеи. Мы сами не знали об этом и чуть было не налетели на фрицев.

Дядя осторожно поправил ее растрепанную косу, осмотрел на своей руке кровоподтек:

– И все-таки налетели… Пришлось впоперечную с немцем схватиться… Сильным оказался и увертливым, весь терновый куст изломал.

Мужчина сунул в карман руку, вытащил и положил на стол два смятых немецких погона:

– Это и весь трофей. Немецкий автомат мы не взяли: правду сказать, побоялись своих. Дело, сами знаете, не шуточное – с немецким автоматом через фронт идти.

– Значит, это в терновнике вы так исцарапались?