Тьма – посвящённым

Гримо исподтишка окинул вампира быстрым, наметанным взглядом вышибалы модного клуба, также, в определенном роде, являющегося законодателем мод. Временами морлок с досадой замечал, что, непроизвольно для самого себя, контролирует на предмет «фейса» и «дресскода» прохожих и покупателей в супермаркете, а однажды, замешкавшись у подъезда, едва не прогнал от двери престарелую соседку. Однако, в нынешнем случае он придраться не мог.

Вампир был одет не просто аккуратно и стильно, а безупречно. Не то, что эти тупицы-Новые: неряшливые кожаные одежонки, звенящие многими кг. металла (но Макдональдсон велел пускать всех без разбору, ведь «он не желал обострять, да и вообще, эти ребята делают кассу»). Кому-то облик ночного собеседника, возможно, показался бы несколько консервативным, даже старомодным, однако, Гримо был ярым приверженцем классики. Его придирчивому вниманию представили чернее черного костюм-тройку, из жилета коего, поверх белоснежной рубашки, слегка выбивался черный же, с золотым зажимом, галстук. О стрелки брюк, казалось, можно было бриться.

– Как всегда, господин, вы безукоризненны, – сказал морлок, с трудом удержавшись, чтобы не шаркнуть ножкой. – Давненько к нам не захаживали, да?..

– Дела, дела, – вампир улыбнулся, зубы сверкнули во тьме. – И потом, мне совсем не по вкусу эта ваша НОВАЯ публика. Не выношу бестолковой возни.

– Полностью с вами согласен. – Гримо – идейный диссидент, чуждый элемент в Системе – подобострастно закивал. – Да, времена нынче не те, и публика, само собой, категорически не та, что прежде. Сплошь фигляры и подделки.

Вампир заломил бровь, явно в недоумении от поэтических маневров вышибалы, гуля и людоеда. Да, Гримо был начитан,[4 - Если подразумевать под начитанностью чтение по слогам «мужской» глянцевой прессы, что, впрочем, на фоне соплеменников делало его едва ли не академиком.] придерживался прогрессивных воззрений, и вообще, как выразился бы среднестатистический морлок, был «реально продвинут, в натуре». Что, впрочем, ничуть не спасло его нынешней ночью.

– Сегодня, кстати, – продолжил разошедшийся Гримо, – забегал ваш… родич.

– Кто же? – равнодушно осведомился вампир, уже почти утомленный этой болтовней.

– Да Краулер, этот белобрысый… – вышибала спешно прикусил язык, припомнив, что настоящие кровососы горой друг за друга стоят, и, кто там их разберет, вдруг они и вправду родичи. – В общем, Лео, с каким-то придурком.

Собеседник, однако, совершенно не заинтересовался новостью, либо, во всяком случае, сделал столь скучающую мину, что Гримо усомнился, не поведал ли он, незаметно для себя, что-то в высшей степени тоскливое, не имеющее к Гирудо никакого отношения, как, скажем, какое-то происшествие в далекой африканской стране, на флаге которой красовалось то ли автоматическое оружие, то ли банан.

– Да ну? – флегматично спросил вампир. – И что с того?.. Я не сторож брату моему.

– Да-да, конечно, – поддакнул Гримо. – Я подумал, что это, возможно, вас заинтересует.

Кровосос фыркнул, – чуть более пренебрежительно, чем требовалось, чем было бы достаточно, перебрав самую малость, чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы гуль, невзирая на окутавший его дурман, ощутил фальш и лукавство.

Но какое, в сущности, ему дело до того, что за обиды эти пиявки друг на друга затаили?.. У них-то времени на несколько столетий больше, чем у него, а потому они могли позволить себе разбазаривать его на какие-то там бредовые вендетты.[5 - Наиболее одиозный случай растянулся на четыре столетия: обоюдное возмездие заключалось в том, чтобы совершить прицельный плевок в тарелку представителя враждебной семьи, что повлело за собой различного рода гастрономические неудобства, как, например, крышки для столовых приборов, повязки «хорошего тона», и, в частности, позволило изобрести столь необходимые германцам пивные кружки, снабженные крышками.]

Гримо пожал плечами:

– Ну, как знаете, дело хозяйское.

– Постой-ка, – лениво («И как ему это удается?..» – подивился морлок) придержал его вампир. – Стало быть, наш драгоценный племянник нанес светский визит?..

– Может, и светский, – ощерился Гримо, – я не особо разобрал. Только приперся он сюда, сдается мне, только для того, чтобы повидать свою бывшую.

– Ах да, эта душераздирающая история. – Собеседник скорбно кивнул и продолжил: – Мы очень переживали за бедного мальчика. Что, собственно, может быть печальнее убитой любви?.. Сердце юноши было растерзано и выпотрошено.

Морлок слушал очень внимательно. Прежде он не мог и заподозрить, что слово «душераздирающая» могло бы запросто соседствовать с таким вот убитым горем лицом.

– Вообще-то, насколько я знаю, – вкрадчиво возразил Гримо, идейный сторонник справедливости и попок, затянутых в черные кожаные штаны, – это не Валери его бросила, а как раз наоборот. Конечно, я не претендую на звание всезнайки, и не могу знать, как все было на самом деле, но мне что-то такое говорили…

– Я уловил мысль, – ответил вампир, немного поморщившись от такого словоблудия. – И что, состоялась их встреча? И, кажется, ты упомянул о ком-то еще? ПРИДУРКЕ, если не ошибаюсь?.. – он выплюнул слово, будто то было рыбной костью.

– Ну, встреча-то, вроде, состоялась, – Гримо поскреб пятерней грубый затылок. – За закрытыми дверьми, ясное дело, так что я не в курсе, что они там перетерли. – Гуль вдруг заметил, что, в присутствии этого велеречивого и утонченного существа, к нему возвращаются старые манеры, и, как ни странно, типично гульские словечки. Природа брала словое. – Это было не особенно долго. Потом они свалили. А тот придурок – здоровенный бугай, вроде из Стаи.

– Из Стаи, говоришь?.. С чего бы Истинному шататься по клубам с одним из этих… вонючих животных?.. – Вампир говорил со столь ощутимым и внятным отвращением, что Гримо решил, будто сейчас начнется лекция о расовом превосходстве.

Но нет, обошлось.

– Почем я знаю?.. – воспользовался своим шансом вышибала. – Может, они кореша, или у них совместные интересы. Мотоциклы те же, не знаю… Кстати, это «вонючее животное», как вы выразились, разъезжает на «Ямахе» вашего племянника. А еще они сперли мечи, – сообщил Гримо, никогда не упускавший возможности поделиться с ближним информацией о каком-то ином, менее ближнем.

– Мечи?.. – Собеседник озадаченно нахмурился.

– Ну да, – кивнул гуль, и, упреждая следующий вопрос, дал развернутую справку: – Длинные такие, самурайские. Крутые катаны. Ручная работа, знаете ли.

Вампир молчал.

– Словом, – смутился Гримо, словно это был не взгляд, а ушат ледяной воды, – я видел, как ваш племянник и ликантроп выходили с мечами. Хотя явились налегке.

Вампир не произнес ни слова, и это было уже не просто молчание, а, скорее, пристальное, вдумчивое, и в высшей степени безоговорочное ожидание.

«Извинений?..»

– Поймите меня правильно, – заикаясь в потеках дурмана, стекающих с головы густыми струями, пролепетал морлок, – я ни в коем случае не утверждаю, что Краулер украл мечи, или, тем более, похитил… Я увидел то, что увидел, ничего более.

Кровосос еще лениво поковырял его взглядом, на дне которого, казалось, крутились черно-белые гипнотические спирали, и, когда Гримо уже собирался пробормотать что-то вроде «Ну, а если вдуматься, я вообще-то и не разглядел ничего…», с апломбом, достойным подыхающей на подиуме топ-модели, процедил:

– Между «украл» и «похитил», если ты еще не в курсе, нет особой разницы. Уж я-то знаю. Далее. Если ты не видел, как Лео забрал мечи, с такой хрупкой категорией, как частная собственность, следует обходиться с предельной осторожностью. Речь идет не о мелком воришке, а о члене Клана, Истинном, потомственном бароне, наконец. И в-третьих, Гримо, с чего ты вообще взял, что мне будет интересно слышать о этом бездельнике, шуте и паяце?..

Морлок шаркнул ножкой.

– Это… одно лицо?.. – чуть слышно спросил он. И тут же поправился: – Я не знал, что он – барон…

– Ладно, это абсолютно не важно. Не бери в голову, старина. Я явился совсем не затем, чтобы донимать тебя спорами о своих долгоживущих, кол им в одно место, родственниках. – Вампир сделал широкий жест, будто бы намеревался обнять Гримо (но не обнял). – Эта встреча состоялась по иному поводу.

И – загадочно умолк, как умеют лишь кровососы. Аккурат перед тем, как поставить жертву в известность относительно своей противоестественной сущности каким-нибудь издерганным штампом о бессмертии и плате за оное.

Морлок заворожено уставился в два бездонных зрачка, два ружейных дула, откуда, в свою очередь, на него смотрело нечто холодное и скверное, живущее и живучее, вопреки тому, что ему уже давно самое место в глубокой могиле.

И – вздрогнул, когда раздался хлопок закрывающейся автомобильной двери, прогремевший в ночи, словно выстрел. Это позволило Гримо самую малость ослабить путы, сбросить наваждение, и гуль покосился в ту сторону, где, как ему показалось, находилась гипотетическая дверь, и еще более гипотетический автомобиль.

«Еще более» оттого, что минуту назад Гримо не замечал там никакого авто, следовательно, ему неоткуда было взяться и сейчас. Но – вуаля!.. – он был там, точно по ошибке выпал из цилинда фокусника вместо обещанного кролика: большой, черный, пышущий мощью, лоснящийся сотнями лошадиных сил, и непреодолимо напоминающий катафалк. «Эдакий Дракула-мобиль», – решил гуль.

А еще – все четыре двери были закрыты. Не удивительно, потому как по какой-то зловещей, ускользающей от понимания причине Гримо услышал звук закрывающейся, а не открывающейся двери, хотя не приходилось сомневаться, что в определенный момент она все-таки открывалась. Чтобы выпустить из салона Нечто.

Более необычного вида существо морлок и не припомнил. Вероятно, он удивился бы меньше, если бы посреди улицы совершила бы эффектную посадку летающая тарелка, и из ее недр затем появились бы представители инопланетной цивилизации, принявшие гуля за высшую разумную форму жизни Земли.

Сие происшествие, по крайней мере, было бы обыденно (в узком ракурсе антинаучной фантастики) и вполне объяснимо (за исключением того, что касалось «высшей разумной формы»). Но никак не то, что предстало глазам Гримо.

Это нечто, или, вернее было бы сказать, некто, очень старался, чтобы выглядеть как Смерть из фильмов ужасов, режиссеры которых бились в истерике при слове «бюджет», для чего разжился где-то весьма нафталинного вида маскарадным костюмом. Эдакое хламидообразное облачение посредственного черного цвета, пыльные нагромождения коего казались единым текстильным монолитом. Но нет – по бокам едва-едва угадывались рукава, а сверху нависал капюшон.

Что касалось телосложения… существа (морлок мысленно назвал его именно так, потому как не представлял, что за человек мог по собственной воле облачиться в ТАКОЕ, вампира же, вероятно, не удалось бы заставить и под колом), то и здесь ничего определенного сказать было нельзя. Помимо, пожалуй, того, что Гримо (преданный фэн «Секретных материалов») ловко классифицировал его как гуманоида, то бишь, человекообразную образину неопределенной внешности.

Где-то там, в глубинах хламиды, были руки, ноги, и что-то еще, судя по всему, некая ручная кладь, из-за чего подол одеяния как-то неправильно задирался и на эту самую кладь ниспадал. Со стороны выглядело крайне зловеще, и морлок даже поежился. Ни обуви, ни кистей рук, ни головы видно не было.

А еще – существо передвигалось какими-то рывками, будто пребывало под гнетом собственного тела. Эта дерганая ходьба напоминала первые черно-белые фильмы – о существах, живущих в миллиметре от границ кинопленки, в просветах между кадрами, в деятельной зыби, бущующей меж «паузой» и «воспроизведением».

«Всякая марионетка лютой завистью позавидовала бы такой грации», – в несвойственной ему поэтичной манере подумал Гримо. Он даже задрал голову, силясь обнаружить – где-то на крышах, между печных труб, на фоне бархатной тьмы, скупо усыпанной песчинками звезд, – призрачного, но могущественного кукловода. После чего повернулся к тому, кого именовал «господином».