Стрелок

Впрочем, она была профессионалкой, привыкла иметь дело с сомнительными типажами. Пэтти украдкой поднимала глаза, и, пока рот был занят, изучала лицо.

Суровая, подержанная физиономия не блещущего красотой человека. В глазах – холод и средоточие сил. Возраст – расплывчат, как у всякой рептилии. Между двадцатью пятью и сорока. Во рту, к ужасу Пэтти – длинный раздвоенный язык, как у огромной прямоходящей змеи. Впрочем, клиент разумно держал его подальше от прелестей Пэтти, лишь пару раз пустив в ход.

Постоялец был вооружен. Два тяжелых, ручной работы (продолжительное общение с бандитским отребьем приучило Пэтти разбираться в опасных штуковинах) револьвера с рукоятями сандалового дерева. Оба лежали по бокам, так, чтобы владелец сумел добраться во мгновение ока – а он сумеет, Пэтти не сомневалась. Один оставался в кобуре, другой марал маслом простыни. Близость пушек, способных начисто снести голову, проститутку возбуждало.

Третья пушка незнакомца находилась прямо между ногами, и к ней-то Пэтти могла прикоснуться безбоязненно. Наконец семя окропило ее грудь и живот.

Клиент некоторое время лежал без движения, после чего рассчитался и указал на дверь.

Преисполненная впечатлений, Пэтти выскочила вон.

Точно плеть-девятихвостка, молния рассекла небеса.

Грянул гром.

Клэтч выслушал донесение.

«Надо же, – думал он. – Его мать понесла от крокодила».

Бармен слыхал о жутких бурях, прозванных Штормами Постоянства, что бушуют далеко на равнинах. Всякий бедолага, застигнутый подобным феноменом, со всей определенностью претерпит самых неожиданных метаморфоз. С равной степенью вероятности он мог стать писаным красавцем, кошмарным уродом или набивным диваном. Шторма не повторялись: жертвы меняли цвет кожи на лазурный, получали две головы вместо одной или вовсе лишались таковой; превращались в здоровенных свинопауков, либо у них отрастали бесполезные крылья, – Клэтч встречал в свое время пару несчастных.

Говорили, будто некие умельцы – алхимики, маги или другие психи, – навострились создавать Шторма искусственно, в лабораторных условиях, но Клэтч не верил этим россказням. Ни копы, ни Парламент, ни муниципалитет не допустили бы, чтобы их драгоценный город подвергся перспективе превратиться незнамо во что, – только потому, что алхимик-недоучка по глупости перепутал колбы с чародейскими отварами.

Снейк пришел издалека, сразу видно. Возможно, с северной оконечности Сорквудистана, в это Клэтч поверил бы с большей охотой. Однако, бармен допускал и то, что во время странствий стрелок (судя по револьверам, увиденных Пэтти) угодил в Шторм, и, собственно, легко отделался – язык да рука, не критично.

Опасный и нелюдимый народ эти ганслингеры. Клэтч выслушал немало историй о похождениях знаменитых стрелков, таких как Джо Молоток или Брэт Пуля, но ни одной – о парне с раздвоенным языком и чешуйчатой рукой.

Говорили, искусству стрелка выучится несложно, нужно лишь уцелеть на протяжении десятилетий ученичества, и, как нетрудно догадаться, прикончить массу существ. Прежде они бродили по Пустошам, перегоняли скот и охраняли купцов, курсирующих между Сорквудистаном и портовыми городами. С появлением паровых караванов, способных за грош доставить сотню тонн груза на другой конец континента, эпоха ганслингеров подошла к концу.

Кто-то подался в бандиты, отправился искать удачи в дальних краях либо сгинул в недрах Сорквудистана, способного переварить самых несъедобных и жестких.

Клэтч не сомневался, что город переварит и Снейка.

Но сперва бармену хотелось узнать, что за игру тот затеял. Чешуйчатая конечность, интерес к делам рептилий – слишком нарочито для простого совпадения. Оба обстоятельства прекрасно друг друга дополняли, как притертые, смазанные шестеренки старого, проверенного временем механизма…

Снейк продвигался к выходу.

Клэтч, как обычно, стоял на посту по ту сторону стойки.

– Далеко собрался, дружище?..

– Прогуляться, – бесцветно ответил посетитель.

Минуту спустя Клэтч тянулся к телефонному аппарату.

В квартале от «Крысиной глотки» на крышу одного из строений ночью упал грозовой кальмар. Опора линии электропередач пробила мягкое туловище, искрящиеся провода рассекли добрую половину щупалец. В воздушном пузыре, пустом и дырявом, как старый чулок, болтался гарпун. Вероятно, охотники, парящие среди туч на своих дирижаблях, каким-то образом упустили трос, или бросок был изначально не самым удачным, – Снейк не очень разбирался в тонкостях этого ремесла, еще более специфичного, нежели его.

Как бы то ни было, с пробитым пузырем кальмар не мог использовать воздушные потоки, и весь его изрядный вес камнем полетел к земле. Окрестные жители собрались у подъезда и совместно решали, как быть с таким подарком судьбы. Полакомиться деликатесом желали все, но никто не собирался иметь дело с электротоком, и, соответственно, находящимся под напряжением кальмаром.

Снейк прошел мимо.

При дневном свете шляпа уже не скрывала лицо. Горожане таращились на незнакомца. Расстегнутый плащ открывал всеобщему обозрению скрещенные ремни из сыромятной кожи, но висящие у бедер кобуры видеть не мог никто, если только любопытствующий не обладал воистину волшебным зрением.

Стрелок преследовал вполне конкретную цель; искал шакалов.

Благо, долго поиск не продлился. Район фактически принадлежал шакалам, хищной неразборчивой братии, незримо управлялся крепкими когтистыми лапами.

Снейк приметил заведение и направился к гостеприимно открытым дверям.

Ресторация «Казенный дом» носила следы запустения, но в сравнении с захудалым предприятием Клэтча казалась образчиком бессовестнейшего процветания.

Тому имелась причина, Снейк узрел ее тотчас, едва ступил внутрь – алчность, вооруженная когтями, клыками и сталью. Шакалы не останавливались ни на день, ни на минуту. Все, что попадало в сферу их интересов, приносило доход.

Ресторатор съежился перед мохнатыми тушами, пытаясь втолковать мздоимцам, что неделя выдалась убыточная, а бизнес предельно рискованный. Шакалы поигрывали мускулами, но переходить от угроз к делу не спешили – малый доход лучше никакого.

Появление Снейка бандитов заинтересовало. Игнорируя взмокшего ресторатора, они проводили посетителя взглядами. Собственно, в зале гуляло эхо, но и в переполненном заведении ганслингер оказался бы в эпицентре внимания.

Усевшись за стол, Снейк взял потрепанное меню.

Усталая официантка получила заказ и отчалила восвояси.

Обед прибыл неожиданно быстро. Снейк неторопливо поедал грозового кальмара – тушеного с пряностями, – запивая пивом. Он не мог рассчитывать на успешное осуществление задуманного, но пообедать в любом случае стоило.

Впрочем, он держался столь непринужденно и независимо, что шакалы стерпеть не смогли.

– Эй, ты!.. – рыком, как подобает человекоподобному хищнику, окликнул гангстер.

Снейк трапезничал.

– Эй, в шляпе, я к тебе обращаюсь!..

– Прошу, оставьте его, – лепетал ресторатор. – Клиентов почти не осталось…

– Заткнись, – бросил бандит. – Слушай, парень, ты нарываешься!..

Шакал был абсолютно прав.

Кальмар пускал сок, расцветал многообразием вкусов.

– Ну все, урод, дождался. – Бандит двинулся к столику Снейка.

Остальные вразвалку топали следом, пока ресторатор, заламывая руки, причитал о посуде и мебели. Стрелок не отрывался от тарелки. Ножом и вилкой он орудовал прямо в перчатках, сидящих плотно, как вторая кожа.

– Эй, падаль, – прорычал шакал, нависнув над Снейком, – дай-ка на тебя поглядеть…

Когтистая, заросшая густым мехом лапа протянулась, чтобы сорвать шляпу. Стрелок не отпрянул, не отодвинулся. Неуловимым движением вонзил вилку в локтевой сгиб шакала, аккурат в перекрестье артерий. Гангстер взвыл, наткнулся на стул и с грохотом рухнул.

Шакалы зарычали, шерсть встала дыбом и будто бы наэлектризовалась. Глаза мгновенно покраснели от набухших капилляров, клыки скрежетали и блестели слюной. На Снейка, впрочем, это не произвело впечатления.