Экипаж

– Ладно, ладно, если сожгут, найму тебя, – мрачно хохотнул Перов, входя в подъезд.

Ежов махнул ему на прощание и двинулся дальше – он жил в соседнем доме.

Через пару минут Михаил завернул за угол и удивленно остановился. Ему показалось, что кто-то поставил на дороге большое зеркало. Потом он понял, что ошибается, и это вовсе не отражение – у человека за стеклом была точно такая же фигура и прическа, но лицо немного отличалось – волосы чуть потемнее, усы чуть подлиннее, глаза немного поуже, нос поменьше, подбородок подлиннее. Всего по чуть-чуть, но в итоге разница становилась вполне различимой. К тому же Ежову показалось, что у этого парня азиатские корни – было в нем что-то такое… японское, что ли?

Хотя сходство все равно сохранялось, и немалое.

А вот одежда совершенно не такая – вместо потрепанной кожанки Ежова «отражение» носило красно-зеленый костюм необычного покроя. Своеобразный комбинезон – верх темно-красный, низ темно-зеленый. Посередине перетянут черным ремнем. На ногах высокие черные сапоги, доходящие до колен, плечи украшены чем-то вроде погон необычного пошива, а на бедрах висят два предмета: несомненный пистолет, только нестандартной модели, и что-то вроде тонкого меча. Военная форма, не иначе. Голову украшает оригинальная «диадема» – две каплеобразных хреновины, закрепленные на висках. Судя по отдельным деталям – что-то техническое, а не просто украшение.

– Братан, ты кто? – недоуменно спросил Михаил. – Елы-палы…

– Царрато деках и змея, последни коллек три джаз и шест – невермор див клиар жира, – выдал длинную фразу незнакомец. Язык был непонятным, но отдельные слова, несомненно, русские, только искаженные и в необычном сочетании.

– Э, мужик, ты это… – опасливо отступил на шаг Ежов. – Ду ю спик инглиш?

– Тун пророк стра и спа? – удивленно моргнуло «отражение». – СОП ле педиран ковет ла лабефо, коу хак?

Михаил офигел еще сильнее. Последняя фраза напоминала английский… очень-очень отдаленно. Так отдаленно, что дальше просто некуда.

Ничем она его не напоминала, честно говоря.

– Шпрехен зи дойч? – рискнул Ежов.

– Достал стар ми! – облегченно хлопнул себя по лбу незнакомец. – Бундес каф шрейб вернс ау эрбе? Уакиут… Поссе бишпрехен и алт сафзер, оффен тличсерс эйн эй!

– Только не говори, что это немецкий – это не немецкий! – возмутился Михаил. – Похоже, но… Чешский больше похож на русский! О, кстати… м-м-м… Ще пива? Двежесе завирани? Э-э-э, прости, братан, больше по-чешски ничего не знаю, я там был всего пару дней…

– Тубо стар ари шерафман – двенадцать шанар мисинг! – возмутился человек. – Дурак!

– Сам дурак! – машинально откликнулся Ежов.

Незнакомец некоторое время вдумчиво изучал Михаила, а потом начал опускать руку к своей сабле. Ежову это, конечно, не понравилось. Он сжал кулаки, встал в боксерскую стойку и громко заявил:

– Эй, мужик, не балуй! Сейчас как заряжу в ухо, улетишь!

Мужик прищурился, немного подумал, а потом встал в такую же стойку. Они некоторое время стояли неподвижно друг напротив друга, и оба размышляли, что делать дальше.

Незнакомец принял решение первым. Он протянул руку в хорошо всем известном жесте и произнес:

– Рука на грим!

– А, ну вот это я понимаю, – успокоился Ежов, протягивая руку в ответ.

Ни тот, ни другой не обратил внимания, что их разделяло нечто вроде дымки, какая бывает в сильно нагретом воздухе. Ни тот, ни другой не обратил внимания, что они явно находятся в разных местах – Ежов по-прежнему на улице ночной Твери, а незнакомец – в какой-то комнате. Они просто пожали друг другу руки… и мгновенно об этом пожалели.

У Михаила в глазах потемнело. Все тело пронизала острая боль, как будто его проткнули тысячью острейших иголок. Показалось, что земля и небо стремительно меняются местами. Ладонь еще какой-то миг ощущала твердое рукопожатие, а потом вновь опустела.

И все исчезло.

Через несколько секунд он рискнул открыть глаза. И загрустил, что не оставил их закрытыми – вокруг уже не было привычной с детства тихой улочки. Нет, теперь он находился в той самой комнате, в которой до этого стоял странный незнакомец…

Ежов с трудом поднялся на ноги. В голове шумело, как после хорошей пьянки. На виски что-то давило – он поднял руку и с удивлением обнаружил, что на нем надеты те самые фиговины, которые были на том парне, которому он так неосторожно пожал руку. Опустил глаза – так и есть, кто-то переодел его в тот самый костюм. Пистолет, меч…

– Вот это ни хрена себе… – присвистнул Михаил, почесывая в затылке. – Елы-палы…

Он с интересом осмотрел пистолет… хотя нет, никакой это не пистолет. Удлиненный, со спиралеобразным дулом, оранжево-красным кристаллом в основании рукояти и без курка. Вместо курка – небольшое розоватое пятнышко, испещренное крохотными точками.

Меч оказался еще интереснее – лезвие покрыто какими-то пятнами и переливается, словно сделано из воды. Рукоять – трубка с несколькими кнопками и ромбовидным камушком в основании. Либо рубин, либо очень красивая стекляшка.

– Думай, Ежов, думай, сыщик хренов… – приказал Михаил сам себе. – Я не сплю – это точно. Я не пьян – это точно. По пьяни мне зеленые черти являются… Может, глюки? А с чего вдруг?

Он внимательно осмотрел место, в которое попал. Просторная комната прямоугольной формы. Застеленная тахта, покрытая бледно-зеленой клеенкой. Намертво приделана к полу. Какой-то прибор, вмонтированный в стену. Еще один, но уже в потолке. Переливающийся экран возле кровати. Металлический шкаф, запертый на кодовый замок. Письменный стол из необычного материала, похожего на керамзит. На столе статуэтка – крохотный слоник с двумя хоботами. Хотя нет, не статуэтка – чучело. Вместо стульев – цилиндрические табуретки, похожие на пожарные гидранты. Еще какие-то непонятные предметы… И вся мебель без исключения прикреплена к полу или стенам.

Михаил взял со стола высокую колбу, наполненную чем-то зеленоватым, и понюхал. Пахло очень приятно. Он немного подумал, а потом рискнул отхлебнуть. На вкус тоже было очень приятно – как подслащенный березовый сок.

Выпив все до капли, он попробовал открыть ящики стола, но безуспешно – ручек у них не было, их заменяли небольшие цветные выпуклости. Нажатие на них ни к чему не привело. Шкаф открыть тоже не удалось – кода Ежов, конечно же, не знал. К неизвестным приборам он не стал даже подходить – кто его знает, что это такое… А вдруг нажмешь не ту кнопку, а оттуда автоматная очередь?

Попытка разобраться со странным прибором на висках опять-таки закончилась ничем – как бы эта штуковина ни действовала, обычного среднего образования для нее не хватало. Университетов Михаил не заканчивал – только специальные детективные курсы, да и те заочно.

В одной из стен обнаружилась дверь. Скорее всего, дверь – она полностью сливалась со стеной, только окрашена была в другой цвет. Ни ручки, ни кнопки какой – просто светло-серый участок стены. Ежов ковырялся битых пять минут, но дверь упорно не желала открываться.

– Елы-палы, ну что за… – скрипнул зубами Михаил, усаживаясь на кровать. – Хоть бы объяснил кто, куда я вляпался…

Он посмотрел на экранчик в стене, поскреб его пальцем, и тот внезапно засветился! Ежов даже пригнулся от неожиданности, но тут же сообразил, что это просто включился телевизор, и выпрямился.

На экране появилось лицо какой-то женщины. Очень красивое лицо – точеный подбородок, тонкий нос, длинные ресницы. Глаза необычные – ярко-желтые. И волосы необычные – раскрашенные красным и зеленым, стоящие дыбом. Да еще множество татуировок в виде арабской вязи, пересекающей лоб, переносицу и щеки крест-накрест. Женщина бросила короткий взгляд в сторону Михаила, нажала что-то у себя, и экран погас.

Через несколько секунд дверь открылась. Отъехала в сторону, как в лифте. На пороге появилась эта самая женщина – она оказалась еще и чрезвычайно высокой, лишь чуть ниже двухметрового Михаила. Одежда – облегающий черный латекс, черные сапоги на высоких каблуках, черные перчатки. Глаза успела прикрыть темными очками. Для полного комплекта не хватает только хлыста… хотя его успешно заменяют два пистолета на бедрах. Пистолеты поменьше, чем тот, что достался Михаилу, и более тонкие, но безобидными отнюдь не выглядят.

– Вызывал, капитан? – хмуро осведомилась дама. А потом ее глаза резко округлились – она разглядела лицо Михаила как следует. – Ты кто такой, ублюдок?!

– Эй, мадамочка, остыньте! – опешил Ежов, ужасно радуясь, что тетка говорит по-русски. – Сейчас все выясним!

– Ты. Кто. Такой?!! – прорычала женщина, подходя все ближе и ближе. – Где капитан?! И почему на тебе его одежда?!

– Мадамочка, не психуйте! – возмутился Михаил, невольно отступая назад. – Слушайте, я обычно не бью женщин, но это же не значит…

Глаза женщины расширились еще сильнее. Она что-то прошипела, и буквально прыгнула на Михаила. В другое время он бы и не возражал, но только не сейчас! Он рефлекторно выставил блок и попытался схватить эту тигрицу, только помягче, чтобы случайно не покалечить. Все-таки Михаил мог завязывать гвозди узлами…

Только все его усилия ушли впустую. Разъяренная женщина даже не попыталась применить свои пушки – она просто смяла Ежова! Он банально не успевал ничего сделать – казалось, что она окружила его со всех сторон! Ему разбили губу, врезали в пах, а потом швырнули на пол, заломили руки за спину и начали безжалостно бить ногами в спину. Каблуки у женщины оказались очень острыми…

– Какой позор! – обиженно простонал Михаил, даже не пытаясь подняться и только морщась от боли. Пах он инстинктивно прикрывал – второй такой удар получать не хотелось. – Меня избила женщина!

– Я еще только начала! – снова пнула его в бок тетка. – Признавайся, ублюдок, где капитан?!

– Это такой… с усами? – догадался он, для наглядности касаясь собственных усов. – На японца немного смахивает?

– Что смахивает? – подозрительно прищурилась женщина, делая небольшую паузу в лупцевании. – Что и куда он смахивает, ублюдок?! Говори! Говори! Говори, я сказала!