Преданья старины глубокой

Она порылась в потайном кармане сорочицы, и извлекла на свет божий округлую шапочку. Крохотную, сшитую из лучшего персидского шелка, почти прозрачную. Спереди торчала пуговичка, искусно выточенная из кости.

– Кошачья косточка! – похвасталась Василиса. – Я двадцать ночей вываривала!

– Кого? Кошку?!

– Конечно. А ты как думала? Думаешь, все так просто? Нужно взять черную кошку без единого иноцветного волоска, а потом по полуночам варить в чугунном котле, пока не истают все кости, опричь одной. И вот эта оставшаяся и есть…

– Что?

Василиса лукаво усмехнулась, надела шапочку на голову и… растворилась в воздухе.

– Невидимка, – послышался голос из пустоты.

Глава 10

Из забранных чугунными решетками окон потоками лилась вода. Снаружи бушевал ливень. Ветер ярился, продувая коридоры насквозь. Прямо над Костяным Дворцом висели черные тучи, раздираемые ослепительными когтями молний. В самый длинный шпиль грозовое копье ударяло уже дважды.

Кащей очень любил такую погоду.

Сейчас в тронном зале собрался весь цвет нечисти. Вий, судья мертвых Нави. Яга Ягишна, средняя из сестер-ведьм, именуемых бабами-ягами. Калин Калинович, хан татаровьев. Тугарин Змиуланович, каган людоящеров. Репрев, вожак псоглавцев. Соловей Рахманович, прозванный Разбойником. Карачун, злой демон зимы и смертного оцепенения. Моровая Дева, старшая из сестер Лихорадок. Сам-с-Ноготь, старшина горных карлов.

Кащей стягивал к Костяному Дворцу все силы. Татаровьины, псоглавцы, людоящеры, дивии, навьи, горные карлы, черные мурии, самоядь – все народы, подчиненные бессмертному царю, выступили в поход по зову своего господина.

Прямо сейчас в окнах виднелась вереница огоньков – по раскисшей земле шли крошечные уродцы с раскаленными крюками. Все до единого в остроконечных шапках и белых самотканых кафтанах с кушаками, но уродливы донельзя – ноги конские, голова заостренная, изо рта огонь пышет. Это шуликуны – мелкие, но опасные демоны, порождения бушующих стихий.

Хотя некоторые считают их духами проклятых или погубленных матерями младенцев.

– Все ли в сборе? – холодно осведомился Кащей.

– Пущевика недостает – у леших своя сходка, тоже думу думают, решение принимают, – сообщил Калин. – И кот Баюн не явился – хотя обещал быть…

– Он, милок, все ж таки кот, – осклабилась Яга Ягишна. – Мало ли что он кому обещал? Кота в стаде бежать не заставишь – как ни бейся, а все одно сам по себе будет… Ничего, нагуляется – воротится…

– Пусть так, – равнодушно кивнул Кащей, начиная свою речь. – Я собрал вас здесь для того, чтобы сообщить радостную весть. То, чего мы так долго ожидали и о чем так долго говорили, наконец свершилось. Война Руси объявлена. В качестве такового объявления я избрал разрушение их приграничного города и убиение всех жителей – что и было сделано. Итак, свой первый удар мы нанесли, теперь ожидаем ответного шага русичей. Хек. Хек. Хек.

За столом наметилось оживление. Конечно, те, кто уже знал о произошедшем в Ратиче, отреагировали спокойнее, но и они смотрели с немалым воодушевлением.

– Хорошая новость! – грохнул пудовым кулачищем Соловей. – Царь наш светлый, Кащеюшка, стар я уже, недолго мне осталось по земле ходить, да зелено вино пить… Хочется напоследок еще разочек по бранному полю погулять…

Соловей Рахманович не прибеднялся. Не так давно старому разбойнику исполнилось триста лет – волосы поседели, лицо избороздили морщины, правая нога почти отсохла, и ковылял он еле-еле. Глаз, в незапамятные времена выбитый каленой стрелой Ильи Муромца, закрывала повязка, но и второе око за прошедшие годы изрядно помутнело и служило с трудом. Правда, сила в руках осталась немереная – как-никак, по крови Соловей наполовину велет, потому и протянул так долго…

Однако даже чистокровные велеты отнюдь не бессмертны. А уж тем более полукровки.

– Взгляните сюда, – велел Кащей, ставя посреди стола чародейское блюдо. В нем стремительно пробегали тени и картинки, словно отражение в глазу мчащейся птицы. – Наш мир стоит на пороге пропасти. Отец?

– Да… – глухо ответил Вий, обводя присутствующих слепыми очами. – Мир изменился… Я чувствую это в воде… Я чувствую это в земле… Теперь, поднявшись на поверхность, я чувствую это и в воздухе… Наш конец уже не за горами, времени осталось мало… Старые боги Руси ушли… ушли… Нет больше Перуна со Сварогом… нет и Чернобога с Мораной… Они ушли… ушли далеко… они больше не вернутся… никогда не вернутся… Новый бог, распятый на кресте, занял их место… занял мир, когда-то принадлежащий старым богам… И в этом мире нет места и нам… нет… нет…

– Именно так, – вновь взял слово Кащей. – Я сказал архиерею Тиборскому, что разгневан глупыми сказками, которые рассказывают про меня их кощунники. Надеюсь, что он поверил. Разумеется, на самом деле это всего лишь удобный повод. Мне нет дела до этих ничтожеств – пусть треплют языками сколько угодно. Нет, меня тревожит совершенно иное. Мы вымираем. Носителей разума, отличных от человека, остается все меньше и меньше. Многоплеменной огонь угасает, поглощаемый одним-единственным племенем – человеческим. Люди – вот источник всех зол и напастей. Мое царство – последний оплот против этой заразы, распространившейся по всему миру. Многие века мы – другие, отличные, несхожие – терпели их присутствие рядом, закрывали глаза на потери наших земель и гибель наших сородичей. Но всякому терпению есть предел. Мое – иссякло. Я не испытываю ненависти к людям – но мне придется уничтожить их всех. Иначе они уничтожат нас.

– Так, Кащей! – прорычал Тугарин, опрокидывая в пасть чару вина. – Именно так! Когда-то мой народ, ящеры, был многочислен, как песок в пустыне, как вода в море! Мы жили на восходе и на закате, на полудне и на полуночи! А что теперь?! Где былое величие?! Где честь ящеров?! Гладкокожие заполонили все, застроили мир своими городами! Но мы – Древний Народ! Кровь погибших предков взывает к отмщению!

– Успокойся, – холодно посмотрел на него Кащей. – Прибереги эти речи для выступления перед армией – здесь такая горячность ни к чему.

Тугарин смущенно кашлянул. Когтистые пальцы невольно сжались, без малейшего затруднения сминая медную чару в бесформенный комок.

– Ящеры еще остались в этом мире, – заговорил Кащей, проводя тонкими пальцами по блюду. – Но их немного, очень немного. Вот, взгляните.

В блюде отразились колышущиеся зеленые кроны. Здесь, на Руси, таких деревьев не встретишь. Чувствовалось, как там жарко, на той стороне древнего фарфора.

По лесной тропке бежали несколько фигур. Трое – высокие, смуглые, черноволосые, почти обнаженные, раскрашенные красной глиной. И один – пониже, желтоглазый, покрытый голубой чешуей, с ярким гребнем вдоль макушки. Такой же людоящер, как Тугарин, только другого цвета и куда более хрупкий на вид.

Его догнали прямо на глазах кащеевых соратников. В воздухе мелькнула дубинка, раздался тонкий вскрик, похожий на птичий… Людоящер упал на землю, его обступили, кто-то исступленно пнул поверженного в лицо, а потом взметнулось копье…

Влажная трава окрасилась буровато-красным.

– Трое на одного… – горестно покачал головой Тугарин. – Вооруженные на безоружного… Позор… Позор… Честь ящера навеки была бы запятнана такой победой… А эти гладкокожие…

– Это были люди из народа арауканов, – безразлично поведал Кащей. – Эта земля находится очень далеко отсюда, за многими морями. Там расположена Тауантинсуйю, империя Инков, и правит в ней Манко Капак. К восходу же от нее на многие тысячи поприщ простираются вечнозеленые леса и течет большая полноводная река. На ее берегах обитают последние из твоих сородичей. Несколько разрозненных племен. И осталось им уже очень недолго – пройдет еще два-три века, и память людская вычеркнет их навсегда. Никто не будет даже помнить, что ящеры вообще когда-то ходили по тем берегам.

– Здесь не должно произойти того же, – тихо сказал Тугарин. – Мой народ не заслужил такой судьбы.

– И здесь этого не произойдет, – пообещал Кащей. – Человек слишком долго теснил всех прочих к небытию и забвению. Пришло время воздать ему той же монетой. Взгляните на этот мир. Где все? Что осталось от многоцветья народов, когда-то населявших эти земли? Вот, смотрите.

В колдовском блюде вновь поплыли видения и образы. Картина сменялась картиной, на чудесном фарфоре мелькали горы и пустыни, поля и леса, реки и моря. Каждую из картинок Кащей сопровождал кратким пояснением.

– Вот земля индийская. Там неспокойно, там воюют. До недавнего времени Мухаммед Гури насаждал там слово Магомета – сейчас же там мутит воду Кутб-ад-Дин. Наги, когда-то жившие в горах Гималайских, якши, бродившие по лесам Декана, ракшасы, населявшие Ланку, – все они давно исчезли с лица земли. Остались одни только люди. А вот желтые воды Хуанхэ. В Чайном Царстве войн нет, там пока что спокойно. Корё и Бохай, Ляо и Си Ся, Цзинь и Хоушу, Чу и Хань, У и Минь, Уюэ и Ень: у всех у них сравнительно тихо. Правда, им неизвестно, что спокойной жизни осталось уже недолго – на полуночь от их земель зреет новая грозная сила. Темучин, избранный Чингисханом, уже скоро извергнет в мир свои орды. Но нам это малоинтересно. Берега Наньхая и Хуанхая тоже давно заселяют одни лишь люди. Последние тэнгу еще ютятся в дремучих лесах – но и им осталось совсем недолго. Их время на исходе.

Кащей помолчал, глядя на блюдо. В бесчувственных глазах на миг промелькнула какая-то тень – бессмертный царь не на шутку рассвирепел.

– Крхм!.. Аррм!.. Аррм!.. – откашлялся Репрев, поднимаясь из глубокого кресла. Его голос больше напоминал собачий лай. – Царь!.. Аррм!.. Аррм!.. Рразреши!.. Аррм!.. Рразреши задать вопрос! Вопрос!.. Вопрос!.. Когда!.. Аррм!.. Когда!.. Когда мы выступаем? Аррм!.. Аррм!..

Кащей Бессмертный медленно повернулся, внимательно глядя на одного из своих воевод. Мохнатые уши Репрева встали торчком, в крохотных черных глазках застыло ожидание.

Среди войск Кащея псоглавцы занимают третье место по численности, уступая лишь навьям и татаровьинам. Невысокие, сутулые, покрытые шерстью. Холода им нипочем, но они все равно тепло одеваются, носят вяленые сапоги, кольчуги, округлые шлемы, украшенные разноцветными перьями. И в сражении псоглавцы хороши.

Но вот на людских языках говорят с превеликим трудом – морды у них действительно скорее песьи, чем человеческие. Репрев один из всех умеет говорить по-настоящему чисто, да и то все время сбивается на гавканье и рык.

– Мы никуда не выступаем, – коротко ответил Кащей. – Хек. Хек. Хек.

– Но!.. Но, царь!.. Аррм!.. Аррм!.. Как же так? Аррм!.. Зачем!.. Зачем же тогда!.. Зачем ты ррр… рразоррил Ррратич?! Аррм!..

– Именно для того и разорил, – спокойно объяснил старик в короне. – Чтобы не нужно было никуда выступать. Оттого и дожидался смерти князя Берендея.

– Ну не то чтобы дожидался… – злобно хихикнул Карачун.

Кащей смерил морозного демона равнодушным взглядом, и тот оконфуженно замолк, растирая вечно ледяные ладони. Бессмертный царь не любил, когда его посланцы понапрасну болтали о выполненных заданиях.

Пусть и очень умело выполненных.