Тик-так

– Да лезь же ты! – рявкнул на нее Максимов и в сердцах присовокупил пару малопристойных выражений.

Вероника, белая как известь, зашлепала губами, проговаривая молитву, и вкогтилась в канат. Проползла по нему со скоростью улитки фута три и замерла над пропастью, будучи не в силах шевельнуться.

– Давай же, давай! – призывала ее Анита с мачты, но это было все равно, что увещевать безжизненного истукана.

Котел затрещал, из него полетели огненные клочья. Максимов, не имея другой возможности спастись, совершил воистину кенгуриный прыжок и с маху ударился о рангоутное дерево. В глазах потемнело, сознание стало тускнеть, но он заставил себя обхватить мачту обеими руками, вжался в нее животом и так застыл, пережидая накатившую дурноту.

А позади него грянул взрыв настолько оглушительный, что показалось, будто ураган на мгновение присмирел, застигнутый врасплох раскатом запредельной громкости. Алекс не мог видеть, что творится за спиной, зато все прекрасно видела Анита. На ее глазах котел лопнул и разлетелся на тысячи осколков, каждый из которых был окружен полыхавшим нимбом. Пламя охватило даже промокшие стропы, дотянулось до аэростата, и он вспыхнул, подобно громадному факелу.

– Вероника!

Крик застрял у Аниты в горле. Словно в кошмарном сне, перед ней предстала ужасающая картина: несчастная Вероника сорвалась с каната, который уже не крепился к бывшей гондоле по причине отсутствия таковой, и, кувыркаясь, полетела на палубу. Она делала это безмолвно – видимо, потеряла сознание.

Пылающее облако надвинулось на мачту. Шляпку с Аниты сдуло уже давно, и волосы на голове стали обугливаться. Держась, что было сил за ванты, она засеменила по рее прочь от летающего костра. Ситуация была критической: огонь мог легко перекинуться на скатанные паруса, а если б аэростат упал на палубные надстройки, то шхуну всенепременно охватил бы пожар.

Однако провидение, изрядно потрепавшее наших героев, сменило гнев на милость. Каучуковая оболочка распалась на сотни лоскутьев, и они завертелись на ветру как осенние листья. Их разметало по всем сторонам света, и они осыпались в море. Это было феерично, такого Анита не лицезрела ни на одном из праздничных салютов, а их на ее памяти было немало – как в Петербурге, так и в иностранных городах. Какие бенгальские огни, хлопушки и шутихи сравнятся с той апокалиптической драмой, что развертывалась сейчас над Карибским морем! Как будто библейский дождь из горящей серы сыпался на разъяренную воду, две противоположные стихии смешивались, борясь друг с другом… Это вызывало оторопь, замирание сердца, но вместе с тем притягивало и завораживало.

Анита пересилила себя, отвела взгляд, вспомнила о бедняге горничной, которая либо затянута в глубины, либо лежит на палубе с переломанными костями. Да и самой бы не мешало подумать о безопасности. Балансировать на конце реи под хлесткими оплеухами ветра так себе удовольствие. Если дунет посильнее, снесет туда же, куда и Веронику.

– Нелли! – Это Алекс, очухавшийся после головоломного прыжка, подошел к ней. – Ты как?

Она, не выпуская шершавой корабельной веревки, прильнула к нему.

– Алекс! Вероника…

Анита плакала крайне редко и в исключительных обстоятельствах. Нынче как раз такой случай – разве нет?

– Нелли, она жива! Я ее вижу… вон там!

Анита не поверила, устремила взор на палубу и не удержалась от радостного восклицания.

Двое давешних матросов и рулевой держали растянутое полотнище, а на нем, как на батуте, колыхалась Вероника. Она пришла в себя, ошалело крутила головой. Спасители опустили полотнище на палубу, сгрудились возле потерпевшей. С ними был и четвертый, явившийся невесть откуда. Он подсвечивал им круглым фонарем в стеклянном колпаке.

– Жива, жива! – Анита, переполняемая эмоциями, притопнула каблуком, будто собиралась станцевать чечетку; нога съехала с реи, и Максимов еле успел подхватить неосмотрительную супругу.

– Спокойно! – он приподнял ее за ворот, как котенка за шкирку, и поставил на веревочные ступени. – Ты сможешь сойти на палубу?

– Постараюсь…

Перебирая руками, она начала головокружительный спуск. Не сказать, чтоб мачта была высотой с пирамиду Хеопса, но удержись-ка на ней, когда корабль то кренится, то подлетает к звездам, то проваливается в водяную яму… Аните припомнилось, как много лет назад Алекс впервые прокатил ее на санях по ухабистым русским дорогам, и на крутом повороте ее выбросило на обочину. Но там было мягко, она ухнула в сугроб и не ушиблась, а тут – совсем другое дело. Сумеют ли ребята внизу в случае чего поймать ее так же удачно, как Веронику?

Шажок, шажок, шажок… После всего, что довелось пережить, глупо умирать из-за банальной неосторожности, поэтому Анита спускалась медленно, проверяя ногой каждую ступеньку, прежде чем перенести на нее вес тела. Максимов следовал за ней, готовый в любую секунду подстраховать.

Все обошлось благополучно. Когда до палубы оставалось не более двух аршин, Анита спрыгнула с вант. Подошвы впечатались в доски, колени враз ослабели, и она невольно присела. Большая сильная пятерня придержала ее за предплечье.

– Не волнуйтесь, сеньора, – по-испански пророкотал незнакомый баритон. – Вам ничто не угрожает.

Это произнес тот самый рулевой, что стоял у штурвала. Теперь диспозиция изменилась: штурвал удерживал могучими руками один из матросов – великан, на котором штормовой костюм в двух или трех местах разошелся по швам, так как не вмещал гору мускулов. А рулевой при ближайшем рассмотрении больше походил на персону, привыкшую командовать. Ему было лет шестьдесят, но язык бы не повернулся назвать его старым. Под надвинутым на брови капюшоном виднелось волевое лицо с серыми глазами, длинным носом, черными с проседью усами, окладистой бородой и обветренными губами, которые сжимали трубку. Анита удивилась: как он умудряется курить, когда в воздухе влаги едва ли не столько же, сколько в море? Но трубка не была зажжена, дымок над ней не вился. Очевидно, усач-бородач держал ее во рту по привычке или в качестве успокаивающего средства.

С Аниты текло, ее убранство было заляпано, кое-где прорвано и прожжено угольями из топки, что делало его в глазах консервативного обывателя совсем уж непотребным. Однако человек с трубкой смотрел на нее без какого-либо осуждения, выражая лишь любопытство и некоторую настороженность – чувства вполне естественные, когда посреди безбрежного водного пространства, в разгар противостояния судна со стихией, с небес вдруг сваливаются неизвестные люди, прилетевшие на огнедышащем монстре.

– Вы – капитан? – высказала догадку Анита и попыталась сделать что-то наподобие реверанса, смотревшегося, без сомнения, комично. – Как вас зовут?

– Хосе Руэда к вашим услугам, – слегка поклонился усач без тени усмешки. И уточнил: – Вы прибыли сюда на дирижабле?

Термин «дирижабль» в отношении управляемых воздушных шаров еще не стал расхожим, его употребляли в узких кругах. Это дало Аните возможность понять, что ее визави, несмотря на грубую внешность морского волка, начитан и эрудирован.

Максимов представил себя и жену, поблагодарил сеньора Руэду и его подчиненных за спасение Вероники, а также вкратце объяснил, каким образом аэростат угодил в центр урагана.

Руэда вынул трубку изо рта и вытряхнул из нее воду.

– Сочувствую… Да, жителям Вест-Индии еще далеко до идеалов просвещения. Промедли вы хоть немного, и вас запросто бы линчевали как колдунов и чернокнижников.

– Куда идет ваша шхуна, капитан? – задал Алекс вопрос, интересовавший его сейчас больше, чем что-либо иное.

– Мы вышли из Кингстона в Маракайбо. На борту десять человек, включая меня. Везем сахар и… – сеньор Руэда замялся, – и еще кое-какие товары в Венесуэлу.

– Где же мы находимся?

– В последний раз, когда мне удалось определить координаты, мы находились милях в трехстах южнее Ямайки. Нас несет с бешеной скоростью. Не берусь сказать, каково наше нынешнее местоположение.

– А есть ли поблизости какие-нибудь земли?

– Нет, сеньор. Мы пересекаем самый пустынный участок Карибского моря. Если ураган не погонит нас в другую сторону, то вплоть до Южной Америки мы не встретим ни единого островка, – в отсверках последних падавших с неба лоскутьев горящего аэростата капитан оглядел горизонт. – По всем приметам шторм скоро уляжется, и ничто не помешает нам продолжить путь по заданному маршруту.

Южная Америка? Анита имела о ней слабое представление. А не все ли равно? У них с Алексом нет ни гроша, на каком берегу ни высаживайся, все придется начинать с чистого листа. Но об этом они подумают после. В настоящую минуту следует возблагодарить Всевышнего за то, что он вырвал их из гибельной круговерти.

– Тогда, сеньор Руэда, – промолвила она невинно, – не приютите ли вы нас на вашем замечательном судне? Деваться нам, как видите, некуда.

Сеньор Руэда, нахмурившись, посасывал трубку. С капюшона на его усы бежали ручьи.

– Вообще-то, я не беру пассажиров, это не в моих правилах. Но коли вдуматься… Не для того же я позволил вам пришвартоваться, чтобы бросить вас на съедение акулам.

Анита отметила про себя, что он тщится предстать перед ними в образе лишенного сантиментов циника, но у него это выходит не очень удачно. Ладно, главное, чтобы приютил, а что он за птица, разберемся позже.

Держась за филейную часть, подхромала Вероника. Ее все еще колотило, а глазищи были выпучены и круглы, как медные пятаки.

– Ты не ранена? – осведомилась Анита.

Вероника помотала головой; дар речи к ней еще не вернулся.

Сеньор Руэда грыз трубку и о чем-то раздумывал. Наконец изрек:

– Так и быть. Я позволю вам дойти на «Избавителе» до Маракайбо.

– На чем, простите?

– Это название моей шхуны… Только не обессудьте: условия на судне спартанские. Пища самая простая: солонина и пудинги из манной крупы. Свежее мясо бывает два раза в неделю.