Светлое будущее

Второй. И перепелка тоже ворковала?

Третий. И перепелка. Она, правда, делала это несколько иначе, но ворковала будь здоров. (Пытается изобразить воркование перепелки. Первый и Второй беззлобно смеются.)

Первый(обращаясь ко Второму). Знаешь что, давай попробуем разыграть эту сцену. Ты ястреб, а я – перепелка. Давай атакуй!

Второй садится, а Первый, раскинув руки, начинает над ним кружиться, имитируя при этом самолетный гул, затем приземляется рядом. Оба воркуют. Миниатюра получилась забавной. Все трое довольны. Смеются и обнимаются.

Третий. Ну, здорово, товарищи, здорово!

Второй(обращаясь к Третьему). Кстати, а как тебя зовут?

Звучит фрагмент (фонограмма) из «Бала наций» или «Женщина и роза». Где-то в дымке возникает пара танцующих под эту музыку. Это первый эпизод воспоминаний Зигфрида. Зигфрид отреагировал на появление этой танцующей пары. Начал было подтанцовывать им, но сразу остановился.

Как тебя зовут?

Третий. Да какая разница? Мне настолько хорошо, что я даже не думаю о своем имени. Когда человек достигает заветной цели и попадает в справедливое общество будущего, ему становится все равно, как его зовут. Имя для него превращается в случайное сочетание букв, которые он может переставлять как угодно каждое утро. У нас же ведь нет ругательных слов?

Первый и Второй. Нет. Разумеется, нет.

Третий. Вот. Значит, можно переставлять буквы как угодно, и ничем при этом не рискуешь. Что нам наши имена! Лучше еще раз изобразите сцену братания перепелки с ястребом. Уж больно забавно!

Первый и Второй еще раз повторяют эту сцену. В это время третий слышит настоящий самолетный гул, оглядывается, Второй по инерции воркует. Звучит фрагмент марша «Все выше, и выше, и выше» на немецком языке и встык к нему этот же марш на русском языке.

Второй(прекращая ворковать). И все-таки, как же мы будем отличать друг друга, если у нас нет имен?

Первый. А зачем нам отличать друг друга, товарищ, если мы равны? Ты это я, а я в какой-то момент могу стать тобою. Когда люди совершают только добрые поступки, становится не важным, кто есть кто. Я думаю, что те же самые щука и карась уже позабыли, какой они породы. (Смотрит на озеро. В этом месте начинается пантомима «Щука и карась» под музыку Чарли Чаплина «Для меня ты хороша».) Вон, кстати, до сих пор плавают. (Обращаясь к третьему.) Хочешь глянуть?

Третий. Ну, если позволите…

Первый. Давай-давай, смотри, не стесняйся, товарищ. Если любишь смотреть в одиночку, то мы пока отвернемся. На той стороне (указывает в сторону задника) тоже немало интересного. (Первый и Второй отворачиваются. Третий смотрит на озеро. Вот тут Второй с большим опозданием обнаруживает стоящий в центре пружинный матрас.)

Второй. О-о! Матрас! Настоящий пружинный матрас!

Первый. Где? (Смотрит на матрас и как будто бы с первого раза не видит, как будто матрас сначала был прозрачным, а затем потерял прозрачность.)

Второй. Да вот же…

Матрас был накрыт белым покрывалом и выглядел белым холмиком. Но теперь Второй стаскивает с него покрывало, и матрас очевиден.

Первый. Надо же… Какой ты внимательный, товарищ. Действительно, матрас. Но удивительного в этом ничего нет. В справедливом обществе будущего пружинные матрасы должны быть на каждом шагу. И опять же не удивлюсь, если где-нибудь за матрасом мы обнаружим учебники по математике. В равной степени важно и это, и то. Попрыгал – порешал задачки. Порешал – попрыгал. Ну, так с чего мы начнем? С пружинного матраса или с математики? (Обращается к Третьему.) Эй, товарищ, достаточно смотреть на рыбок. С чего начнем?

Третий. Я думаю, с пружинного матраса. Молодые люди должны быть гибкие, как кожа, и твердые, как сталь на заводах Круппа. (Тревожные музыкальные нотки. Первый и Второй переглядываются.)

Второй. Какого еще Круппа? (Фрагмент немецкого марша или Бетховена, тот же, что и ранее.)

Третий. Не помню. Да какая разница? Все равно, ведь как хотим, так и переставляем буквы. А имена придумываем, какие сочтем нужным. Или не придумываем вообще.

Все трое залезли на матрас, прыгают.

Первый. Надо же, в чистом поле, на зеленом лугу, возле голубого озера установлен пружинный матрас. Широкий пружинный матрас. И мы все трое на нем прыгаем. Не это ли означает счастье, товарищи!

Третий. Да, пожалуй, так оно и есть. Кусочек настоящего счастья. Испытывая состояние свободного полета, немножко чувствую себя птицей. Но если задумаю прыгнуть с пружинного матраса прямо в пруд, то, наверное, испытаю чувства рыбы, что погружается в прохладную толщу воды.

Первый. Об одном прошу, если сейчас задумаешь прыгнуть в воду, не трогай карасей.

Третий. За кого ты меня принимаешь, товарищ?

Первый. Да это я так, извини, на всякий случай. Я же не знаю, какие у тебя возникают намерения при виде карасей, вдруг ты проголодался?

Третий. Почему спрашиваешь? Может, ты сам проголодался?

Первый. Да, есть, честно говоря, есть немного. Хотя, может, мне так кажется. Ну конечно, кажется! В справедливом обществе будущего голодных быть не должно.

В это время появляется женщина в белом, которая приносит еду на подносе и ставит перед матрасом. Уходит. Звучит мелодия, обозначающая что-то сказочное.

Все трое продолжают молча прыгать на матрасе, с удивлением глядя на то, что происходит.

Затем, опять же ни слова не говоря, сосредотачиваются вокруг подноса. Начинают есть. Сначала едят молча. Затем Первый прерывает молчание.

Первый. Да, действительно гармоничное общество. Только успели подумать о еде – и вот тебе, пожалуйста. Кстати, а кто она такая? Пришла молча. Принесла еду и ушла. Эх, даже не узнали, как зовут!