Последний солдат королевы

Алих бей коротко переглянулся с погонщиком, который придерживал уздечки верблюдов, медленно прикрыл глаза. Суворов напрягся, сейчас начнется. Едва двое из магдабадской стражи подошли к животным, как погонщик, бросив уздечки, довольно резво вытащил из ножен кинжал. Метнул его в одного из противников, тот, схватившись за пробитое горло, начал медленно оседать на песок.

– Ух, шайтан!– заорал командир стражи и бросил коня вперед на Алих Бея, но тот ловко увернулся и со всего маху рубанул по бабкам бедному животному. Конь припал на передние ноги, и наездник через голову полетел кубарем полетел вперед. А потом по сторонам смотреть не было времени. На Суворова самого бросился один из стражников. Громко закричала испуганная Орлинка. От первого удара Эд увернулся, второй тоже рассек воздух совсем рядом с плечом. Ну все! Пора наступать. Ловким финтом ушел в сторону и коротко рубанул куда-то в область поясницы. Стражник скорчился, зажимая глубокий порез в боку. Суворов бросился помогать Алих Бею, которого трое зажимали в тиски. Пока, он довольно ловко от них отмахивался. Но вечно продолжаться это не могло. Он с коротким рыком бросился вперед, нанося сверху рубящие удары. Они стали спиной к спине, он – пришелец из другого мира и главарь контробандистов. Удары сыпались один за одним. Потом за спиной раздался короткий крик. Эд обернулся и увидел, как Алих Бей упал, зажимая окровавленной ладонью пропоротый бок. Хотел броситься к нему, но почувствовал, как на голову опускается что-то тяжелое. Боль пронзила Эдварда до самых пяток. В глазах запрыгали ярко желтые огоньки. Мир померк. Последними, что он услышал, были слова одного из стражников:

– Всех в расход! Парня и девчонку с Алих Беем отвезем в Магдабад. Эмир обрадуется такому подарку.

ГЛАВА 12

“Переход”

Талантливый художник, написавший портрет королевы Виктории жил на самой окраине Москвы в потрепанной временем хрущевке, незнавшей лет двадцать капитального ремонта. Покосившаяся дверь в подъезд, исписанные молодежью, которой некуда девать энергию, стены, захламленная лестница – все это навевало довольно сумрачные впечатления.

Саша и Вика поднялись на второй этаж и остановились перед дверью под номером шесть. Дверь в отличии от остальных квартир на лестничной площадке была новая, металлическая, перед входом лежал чистый, недавно пропылесошенный коврик. Суворовы переглянулись, и Саша решительно вдавил беелую кнопку звонка. За дверью полились заливистые трели, а потом послышались шаркающие шаги. Раздался хриплый прокуренный голос:

– Вы к кому?

– Мы ищем Василия Аксенова,– ответила бойко Виктория,– нам ваш адрес дал господин Вернидуб. Нам необходимо срочно с вами поговорить!

– Зато мне это не надо…– буркнули из-за двери. Видимо, Аксенов обладал очень непростым характером, раздались шаркающие шаги в обратном направлении, куда-то вглубь квартиры. Опасаясь, что художник уйдет слишком далеко, Саша отчаянно затарабанил в дверь и поспешно прокричал:

– Вам привет от королевы Катрины!– шаги за дверью перестали шуршать. Хозяин квартиры замер в середине коридора, решая не ослышался ли он. Секунды принятия решения тянулись невыносимо долго, казалось, что прошла целая вечность прежде чем щелкнул замок, и Суворовы смогли увидеть художника. На нем был потрепанный халат, залитый красками на подоле, обут он был в домашние тапочки с помпонами, давно небрит, отчего щеки поросли седой уже довольно длинной щетиной, жидкие волосы были растрепаны, красные невыспавшиеся глаза внимательно изучали посетителей.

– Что вам надо? И откуда вы знаете королеву Катрину?

– Мы были на выставке…– начала было Виктория, но Аксенов бесцеремонно ее прервал:

– Прочитали подпись и решили на этом сыграть? Журналюги хреновы…– дверь с грохотом закрылась прямо у Суворовых перед носом.

– Постойте!– отчаянно закричала Виктория.– Я ее дочь!

Тишина за дверью. Саша переглянулся с Викой, но терпеливо ждал. Наконец, в квартире раздался хриплый кашель заядлого курильщика и Аксенов открыл дверь.

– Что ты сказала?

– Что я дочь королевы Катрины, правительницы Рура и повелительницы Твердыни.

– Этого знать вы не могли…– задумчиво проговорил, будто сам про себя Аксенов.– Проходите в квартиру. Там все и расскажите.

Василий Аксенов проводил их на небольшую узкую, похожую на пенал негабаритную кухню, усадил за стол. Его лицо выглядело озабоченным и немного задумчивым. Он сложил свои измазанные краской руки на столе, выжидательно поглядев на вошедших.

– Теперь рассказывайте!– требовательно заявил он.

И Виктория с Сашей наперебой начали рассказывать все с того самого момента, как в окрестностях Рура появились орды князя Валтасара. Как колдун Алкасар вызвал из прошлого с помощью чудодейственного заклинания война, которым оказался Суворов, как они победили, как Саша вернулся домой. Как Редгорд захватил власть, как воскресил королеву Катрину, которая теперь мало была похожа на настоящую. Поведали обо всем до мельчайших подробностей, стараясь ничего не утаить и не забыть, вплоть до таинственного исчезновения их сына. Аксенов их внимательно выслушал, ни разу за почти два часа не перебив, потом заварил крепкого кофе и проговорил задумчиво, когда они закончили свое повествование:

– Да уж…Вот так история!

– Мы пришли узнать,– начала Виктория, но Аксенов ее перебил.

– Понятно для чего вы пришли. Ваш сын попал в большую беду. Скорее всего цветок смерти унес его обратно в Рур. Там проходят видимо какие-то судьбоносные события. И вы, когда увидели на выставке мои картины, решили, что у меня есть возможность вернуться обратно в Твердыню.

– А это не так?– с любопытством спросил Суворов, прихлебывая черный кофе, заваренный по-польски.

– Раз я выслушал вашу историю, то, позвольте, и мне исповедаться. Вы первые кому я могу рассказать все. Если бы во времена советского союза, я поделился с кем-то, то меня давно уже упрятали за решетку, а так порой иногда хотелось…

Виктория молча встала и уже без спроса, самостоятельно включила чайник и сделала еще три чашки.

– Мы вас внимательно слушаем,– Саша поддержал жену. Аксенов глубоко вздохнул, будто ныряя в холодную воду, и начал свой рассказ словами:

– Это был семьдесят первый год. Мы с группой таких же художников интузиастов находились в Крыму на шестой всемирной конфренции изобразительного искусства. Жара стояла ужасная, но нас таскали по всем экскурсиям, которые только мог предложить гостеприимный полуостров. На одной из них мы попали в Керченские каменоломни. Гида уже никто не слушал. Все ребята увлеченно рассматривалисталктиты, сталагмиты и прочую ерунду вполне самостоятельно. Я кажется отошел слишком далеко от основной группы. Попытался вернуться, но еще больше заплутал в миллионах коридоров, систему которых даже немцы во время войны осилить не смогли. Побродив минут десять во мраке, я понял, что заблудился. Попытался кричать, но мне отвечало только мое эхо. Группа ушла довольно далеко, то ли я от нее так сильно отклонился. Вообщем, мне никто не ответил. Тогда, я пошел по старом проверенному способу…На каждой развилке, на каждом повороте я поворачивал строго в одну и ту же сторону. И вот чудо! Способ сработал. Я увидел свет! Нет не солнечный, а всего лишь свет факелов, но это уже было кое-что. Ведь там, где огонь, там и люди! Не помня себя от радости, я рванулся в пещеру, которая на самом деле оказалась правильной формы, освещенной огнем десятков факелов, установленных вдоль стены, посередине пещеры стоял высокий постамент, на котором стоял огромный стеклянный саркофаг, в котором находился он…

– Кто?– возбужденно спросила Виктория.

– То что в Руре принято называть цветок смерти,– грустно улыбнулся Аксенов,– За саркофагом я обнаружил дверь, толкнул ее и понял, что обстановка вокруг меня мало напоминает Керчь. Передо мной открылась огромная каменная лестница, ведущая куда-то наверх в темноту. Наплевав на осторожность, я шагнул наверх и оказался в Твердыне.

– Где??!– глаза Суворова округлились от удивления.

– В супружеской спальне королевской четы…Хотя я этого я в тот момент и не знал,– Василий грустно усмехнулся своим мыслям и воспоминаниям, о которых он не хотел рассказывать.– Увидел ее…Королеву Катрину, прекрасную, как …как солнце!– слеза медленно сползла по щеке художника. – Она конечно испугалась. Вызвала стражу, меня скрутили и долго выясняли кто я такой. Герцог Берстранд,– услышав знакомое имя , Саша и Вика переглянулись,– долго пытался выведать уж не шпион ли я. А я все твердил, что я пришелец из другого мира, что мне надо обратно…Только Катя…Только Катрина,– поправился Аксенов,– поверила мне. Ей удалось убедить в этом и Берстранда, и своего мужа Эдварда. Она оставила меня при себе, а , узнав, что я художник, повелела писать свой портрет. Так мы и познакомились! Мы много времени проводили вдвоем. Часами могли разговаривать ни о чем. Работа по написания портрета окончательно встала, когда…

– Что? – охрипшим голосом спросила Виктория, которая уже о чем-то догадывалась.

– Никто не думал, что так выйдет…– грустно проговорил Василий, избегая смотреть на Вику.– Нас слишком сильно тянуло друг к другу, чтобы сопротивляться этому сумашедшему влечению…Она и я…

– Когда это было?– резко и неожиданно враждебно спросила Виктория. Однако, Аксенов не ответил, только спросил:

– Сколько тебе лет девочка?

– Тридцать пять…

Аксенов ничего не стал говорить. Суворов и так все понял. Поняла невысказанное и Виктория, которая неожиданно разрыдалась. Саша отчетливо рассмотрел в лице художника Викины глаза, ее улыбку, форму ушей, размер очаровательного носика, цвет волос…

– Значит…– он расстерянно переводил взгляд с жены на Василия.

– Да, – кивнул Аксенов,– Виктория – моя дочь! Если вы позволите, то я закончу свой рассказ?– Виктория с поплывшей тушью на глазах кивнула.– Святейший король Эдвард узнал об измене довольно быстро. Доложил этот ищейка герцог Берстранд, который тоже был без ума от Катрины. Король решил тут же меня казнить, чтобы спасти честь империи, обвинив меня в черном колдовстве. Катеньке, удалось меня освободить и вернуть в подвал с цветком смерти. Тот спустя годы снова распустился и его энергии хватило, чтобы я снова оказался в Москве. Только теперь без работы, без ребенка и без женщины, которую люблю, считаясь пропавшим без вести.

– Мама умерла в родах…– тихо проговорила Виктория.– Меня, по сути чужую дочь воспитывал папа.

– Он воспитывал всю жизнь ни какую-то чужую дочь,– объяснил Аксенов,– он воспитывал дочь королевы Катрины.

– Все равно…

– Стоп!– поднял вверх руки Суворов.– Однако мы ни на шаг не придвинулись к отгадке тайны, как нам попасть снова в Рур! Вы нам можете чем-то помочь?

Аксенов встал со своего места, подошел к окну, скрестив руки на груди, смотря на улицу, на которой в уже начинающихся сумерках не прекращалось броуновское движение.

– Катрина…– после пяти минут молчания наконец сказал он.– Она…она надеялась , что я когда-нибудь вернусь, чтобы увидеть своего ребенка. Пускай через семнадцать лет, но вернусь! Кто мог знать, что дочь сама придет ко мне за помощью?

– Как вернетесь?– Суворов нетерпеливо заерзал на своем месте.

– В дорогу она мне дала завядший цветок смерти, уверенная, что когда придет время, то он распустится…