Взлет и падение Османской империи

Во время сражения гребцам, занятым той же механической работой, запрещалось воодушевляться или стонать от боли. Висевший у каждого на шее кусок пробки вставлялся в рот и должен был заглушать всякий крик.

Опытные гребцы делали до 25 взмахов в минуту, что позволяло развивать скорость до 6 узлов. Все гребцы гребли только во время сражений или маневра, а в остальное время – только одна или две трети гребцов гребли, а остальные отдыхали.

Турецкая корабельная железная пушка XV века. Хорошо видно отверстие для зарядной каморы. Стамбульский Морской музей. (Фото А. Широкорада)

Из-за своих конструктивных особенностей галеры не могли иметь мощное артиллерийское вооружение. Лишь на носу галеры (на помосте) устанавливались одна-три пушки среднего или крупного калибра.

Галеас (Die grosse zeit dergaleeren und galeassen. Berlin, 1973)

Кроме того, иногда на помосте ставили и мортиры малого или среднего калибра.

На помосте в средней части корпуса на галерах ставили 2-3-фунтовые пушки на вертлюжных установках. Пушки на центральном помосте предназначались не только для стрельбы по неприятелю, но и для подавления бунтов гребцов.

На помосте в вертлюгах устанавливались также крепостные ружья, которые, как уже говорилось, достигали у турок очень больших размеров.

Как видим, серьезным недостатком галеры по сравнению с парусным кораблем была слабость артиллерии в целом и особенно в бортовом огне.

Поэтому итальянские инженеры создали в 60—70-х годах XVI века новый тип судна – галеас. Ну а после сражения при Лепанто (1571 г.) галеасы стали строить и турки. В первом приближении галеас – это огромная галера с мощным артиллерийским вооружением.

Галеасы строились более широкими и высокобортными, чем галеры. Длина их доходила до 80 м. Главным движителем галеаса был парус. Галеас имел три мачты с косыми парусами. В некоторых случаях турецкие галеасы несли и прямые паруса. Так, в Морском музее Стамбула есть изображение четырехмачтового галеаса султана Баязида II (1481–1512). Причем первые две мачты его несли прямые паруса, а две последние – косые.

Баязид II

В бою и в безветрие использовались весла. Обычно на галеасе имелось 32 банки, на каждой из которых сидело 6–8 человек. Таким образом, общее число гребцов доходило до 500–600, а всего на галеасе находилось до 1000–2000 человек.

Вооружение галеаса доходило до 60 пушек, не считая мелких орудий и крепостных ружей на вертлюгах. Наиболее сильно были вооружены нос и корма. Там орудия устанавливались в два или даже в три яруса. Кроме того, пушки среднего калибра устанавливались и по бортам несколько ниже весел. Понятно, что в свежую погоду пользоваться бортовыми орудиями было нельзя.

Все орудия устанавливались на низких деревянных станках, не имевших колес.

Замечу, что больших галеасов в турецком флоте и во флотах его противников насчитывалось немного. Так, во флоте республики Венеция число галеасов не превышало шести.

Артиллерийский огонь галеасов был очень эффективен в больших сражениях, когда галеры противника буквально толкались друг о друга, как, например, в сражении у Лепанто. Достаточно эффективен был огонь галеасов и при действии по берегу.

Однако по скорости хода, как под парусом, так и на веслах, галеас проигрывал галерам. Мореходность галеасов оставляла желать лучшего. Был даже введен специальный штраф, который накладывался на капитана, выведшего галеас в море в плохую погоду. Наконец, строительство и содержание галеаса обходилось казне безумно дорого.

Недостатки галеасов заставили турок в конце XVII века начать строительство судов нового типа – шебек. Внешне шебека похожа на трехмачтовую галеру с большей парусностью, поскольку паруса являлись основным движителем, а весла – вспомогательным.

Бортовой залп шебеки был в несколько раз больше, чем галеры, за счет установки по бортам пушек среднего калибра на деревянных низких станках. Одна пушка ставилась между двумя банками с гребцами. Турецкие шебеки были вооружены 16–24 пушками, а экипаж их насчитывал 300–450 человек, две трети которых составляли солдаты.

Один капитан алжирской (турецкой) шебеки утверждал, что матросы шебеки выполняют работу трех экипажей судна с прямыми парусами, чтобы всегда нести паруса, соответствующие состоянию ветра. Так, если ветер легкий и дует с кормы, то на фок- и грот-мачтах ставили реи со сравнительно широкими прямыми парусами. Если ветер приходил со стороны или начинал заходить, и прямые паруса не могли больше использоваться достаточно эффективно, то реи и паруса быстро снимали и заменяли длинными латинскими рю с треугольными парусами. Когда же ветер переходил в штормовой, спускали длинные реи и поднимали короткие рю с латинскими парусами на всех мачтах.

В начале XVII века в Европе главной ударной силой стали линейные корабли. (Точнее, их именовали просто кораблями, а прилагательное «линейные» появилось в XX веке.) Это были высокие и широкие парусные суда, артиллерия которых размещалась на двух или трех палубах (деках). Соответственно, их именовали двух- или трехдечными кораблями.

В середине XVI века в испанском, французском и других европейских флотах на базе парусно-гребных галеасов создаются уже чисто парусные суда – галеоны. Внешне от галеасов галеоны отличала более низкая кормовая надстройка, да и сама корма из круглой превратилась в прямоугольную. Галеоны несли от 3 до 5 мачт. Первые две-три мачты имели прямые паруса, а одна-две последние – косые. На галеонах пушки устанавливали на специальных пушечных палубах и вели огонь через порты – герметически закрывающиеся вырезы в бортах судов. На галеонах в XVI веке устанавливалось до 50–60 пушек.

В XVII веке галеоны трансформировались в классические корабли (линейные корабля). В конце XVI века галеоны стали строить и турки.

Шебека. XVIII в.

Любопытно, что в начале XVIII века корабли все еще именовались галеонами (Kalyon sinifi). Так, к 1710 г. в турецком флоте галеон первого ранга нес от 90 до 130 пушек, второго ранга – от 60 до 80 пушек и третьего ранга – от 40 до 55 пушек.

Особенностью османских судов XVI–XVII веков было наличие тяжелых мощных пушек. Несколько таких корабельных орудий выставлены у входа в стамбульский Морской музей. Замечу, что эти пушки не имеют табличек, так что обмер и датировка их произведены автором.

Двухдечный турецкий корабль (Askeri muze torlar koleksiyonu. Istambul, 2009)

Самая длинная морская чугунная пушка относится к XVI веку. Ее калибр 260 мм, а длина 7,5 м. Цапф у орудия нет, а наведение осуществлялось с помощью двух колец (справа и слева), расположенных недалеко от дула. Кроме того, на казенной части есть по две небольшие скобы с отверстиями для крепления к станку. Дульный срез абсолютно плоский – им пушка упиралась в станок или корабельную конструкцию. Судя по всему, это орудие состояло на вооружении бомбардирских судов или галер и предназначалось в первую очередь для стрельбы по стенам прибрежных крепостей.

Далее мы видим на рисунках мощную пушку второй половины XVI века. Калибр ее 520 мм, а длина без торели и винграда 3880 мм, а с ними —4340 мм.

Еще одна пушка имеет калибр 400 мм, длину 3270 мм без торели и винграда, а с ними – 3600 мм.

Внешне обе пушки уже подходят к классическим корабельным орудиям XVII – первой половины XIX веков. Обе они отлиты из чугуна. Наличие цапф, винградов и торелей подразумевает и наличие классического деревянного корабельного станка. Пушки, естественно, имеют пороховые каморы. Стрельба могла вестись только каменными ядрами. При стрельбе чугунными ядрами стволы бы просто разнесло.

Морская пушка второй половины XVI в. калибра 520 мм. (Фото И. Осиповой)

Русский посол Петр Андреевич Толстой, побывавший в начале XVIII века в Константинополе, описал один из крупных галеонов. «Капитани» нес 110 пушек на трех деках. В нижнем деке стояли 8 огромных пушек, стрелявших ядрами в 53,9 кг (3 пуда 12 фунтов)[32 - Стреляли они мраморными ядрами, но калибр указан для чугунных ядер.], а также 22 пушки, стрелявшие 1,5-пудовыми ядрами. На среднем деке стояло тридцать 36-фунтовых пушек, а на верхнем деке – тридцать 24-фунтовых пушек. На шканцах и баке стояло 20 пушек калибра 18 фунтов и менее. В числе их две сверхдлинные 15-фунтовые погонные пушки – кацатуры (колонборки, кулеврины). О них Толстой писал: «…те стреляют зело далеко».

Кормовое украшение турецкого корабля XVIII в. Стамбульский Морской музей. (Фото А. Широкорада)

Глава 8

Агрессия Запала против Арабского мира

В 1492 г. закончилась реконкиста, то есть война Кастилии, Арагона и Португалии против мавров в Испании. Рухнул последний анклав мавров – Гранадский эмират. А еще раньше, в 1479 г., произошло объединение Кастилии и Арагона в Испанское королевство.

Увы, ни португальцев, ни испанское рыцарство не удовлетворило вытеснение мавров с Пиренейского полуострова. Им нужны были новые земли, деньги и рабы. Поначалу это могло дать лишь вторжение в Северную Африку.

В 1415 г. португальцы захватили на берегу Гибралтарского пролива узкую полоску африканской земли с портами Сеута и Танжер. Опираясь на Сеуту, португальский король Аффонсу V Африканский начал крестовый поход против мавров Марокко. В 1458 г. он захватил Эль-Ксар эс-Сегир. Несмотря на тяжелое поражение под Танжером 12 января 1464 г., Аффонсу V не отказался от своих планов, и в 1468 г. португальский флот разрушил самый цветущий город на Атлантическом побережье Марокко – Анфу (Касабланку). В 1471 г. тридцатитысячная армия крестоносцев захватила Арсилу и Танжер, присоединив к Португалии марокканскую провинцию Эль-Гарб («Заморская Алгарви»).

Король Жуан II, затем Мануэл продолжали «священную войну». В 1505–1519 гг. португальцы захватили Санта Круус де Агер (Агадир), Сафи, Аземмур, Мазаган и Агуз, в 1515 г. напали на столицу Южного Марокко Марракеш. В результате все западное побережье Марокко было завоевано португальцами, а над Дуккалой, Хаусой и другими равнинными районами приатлантической части страны они установили протекторат, где правили вассальные каиды из числа «мирных мавров».

Но основными направлениями экспансии Португалии стали Атлантический и Индийский океаны. Выход Португалии в океан официальные советские историки объясняли следующим образом: «К концу XV в. из-за турецких завоеваний основной поток восточных товаров в Европу и европейских товаров в Азию пошел через Александрию.

Арабы стали единственными торговыми посредниками, и европейцы переплачивали им в 8—10 раз дороже против цены на восточные товары на месте. Это обстоятельство, однако, мало затрагивало итальянских купцов, в руках которых была сосредоточена эта средиземноморская торговля Европы с Азией. Все свои высокие расходы они с большой прибылью покрывали за счет европейского потребителя восточных пряностей и поэтому в общем были мало заинтересованы в изменении существующих условий. Но в Александрии, как и во всем Восточном Средиземноморье, господствующее положение среди европейских купцов заняли венецианцы, которые оттеснили своих главных соперников – генуэзцев. Сокращение торговли и мореходства заставило генуэзских купцов и моряков искать счастья на чужой стороне. Следует отметить, что Колумб и Каботто (Кабот), первыми плававшие в Америку, были выходцами из Генуи. Особенно много осело генуэзских моряков в Португалии»[33 - История Средних веков / Под ред. С.Д. Сказкина, А.С. Самойло, А.Н. Чистозвонова. М.: Государственное издание политической литературы, 1954. Т. II. С. 42.].

Как видим, здесь, да и во многих отечественных и западных изданиях утверждается, что якобы турки перекрыли «основной поток восточных товаров в Европу». Иначе как наглой ложью назвать это невозможно. Вот я беру в руки «Атлас истории Средних веков»[34 - Атлас истории Средних веков / Под ред. Е.А. Косминского и А.П. Левандовского. М.: Главное управление геодезии и картографии МВД СССР, 1955.], на страницах 17–18 «Экономическая карта Европы и Ближнего Востока в XI – начале XIII вв.». Ни одного сухопутного (караванного) пути в западной или центральной части Малой Азии нет. Вся торговля шла только через Проливы. Но, увы, не в Аравию и Индию, а лишь в порты Черного моря. Итак, как говаривал незабвенный Кот Бегемот: «Поздравляю вас совравши».

То есть как в XII веке товары с Ближнего и Среднего Востока и из Индии шли через порты Триполи, Бейрут, Акра, Яффа и Александрию, так и шли в начале XVI века, да и позже, после османского завоевания.

Имела ли место переплата в 8—10 раз за сухопутный и морской транзит? Да, имела. Но виноваты тут в первую очередь пираты-рыцари с Кипра и Родоса, а также венецианские пираты с Крита и других островов.

Кто же первый догадался обогнуть Африку с юга и достичь Индии? Еще в 1291 г. генуэзцы отправили две галеры под началом братьев Уголина и Гвидо Вивальди в Индию. Однако их галеры потерпели аварию у Канарских островов, и более такие попытки не предпринимались.

Что же касается брата португальского короля Генриха Мореплавателя Педро Кавельяно[35 - Педру Ковиляно (ок. 1450–1530, Эфиопия) – португальский путешественник и мореплаватель XV века, который прожил тридцать лет при дворе эфиопских императоров. Его заслуги: указание на возможность обогнуть Африку морем, описание индийских гаваней и золотых рудников в Софале, первое точное ознакомление европейцев с Эфиопией.], то его поначалу привлек не путь в Индию, а золото Северной Африки. Современник писал: «Услышав об африканской торговле золотом, инфант Генрих приказал разыскать эти земли по морским водам для того, чтобы завести торговлю с ними и кормить своих дворян»[36 - Цит. по: История Средних веков / Под ред. С.Д. Сказкина, А.С. Самойло, А.Н. Чистозвонова. Т. II. С. 43.].

Увы, огромных залежей золота в Сахаре не оказалось. Зато колоссальную прибыль португальцам стала приносить торговля «черным деревом», то есть темнокожими рабами. И вот именно погоня за рабами заставляла португальцев все дальше и дальше продвигаться вдоль африканского побережья. Большинство капитанов, сделавших здесь открытия, были пайщиками компаний, торговавших рабами. За 30 лет португальцы продвинулись до западной оконечности Африки: в 1445 г. они открыли Зеленый мыс. О том, что целью этих экспедиций было открытие морского пути в Индию, нет никаких данных. Эта идея у португальцев могла появиться только после 1460 г., когда они вошли в Гвинейский залив, где африканское побережье круто поворачивает на восток.

Однако дальнейшему продвижению вдоль западного берега южной Африки, к югу от Гвинейского залива, мешали сильные встречные течения. Чтобы избежать их, Бартоломей Диас в 1488 г., достигнув тропика Козерога, отошел от берега далеко в море, прямо на юг, и, сделав большую дугу, вышел к южной оконечности Африки. Убедившись, что дальше берег имеет северо-восточное направление и что ему действительно удалось обогнуть материк, Диас на обратном пути близко от берега прошел мыс Доброй Надежды, назвав его именно так, а не мысом Бурь, как сообщают некоторые историки, и в декабре 1487 г., после 16-месячного плавания, вернулся в Лиссабон.