Последний полёт «Фламинго»

Обязательным элементом реквизита является так называемое «чистилище». Это, довольно сложное сооружение, представляет собой некий туннель, через который ползком должен пролезать новобранец. Внутри всё намазано специальным составом на основе сажи из судовой выхлопной трубы и отработанных масел. Отмыться после чистилища не просто. Одежду приходится выбрасывать, волосы остригать. Конечно, может быть и более мягкий вариант из других ингредиентов, чтобы смывалось, но тогда и вспоминать новичку особо будет нечего.

Наконец, «купель». Это и есть то сооружение, наполненное чистой океанской водой, где происходит крещение. На «Фламинго» купель обустроили в конце кормы, в той нише, которая образуется на палубе при поднятии крышки слипа в походное положение, и где расположена та самая, злополучная, крышка румпельного отсека из-за которой чуть не случилась беда. Боцман принёс большой брезент и соорудил настоящий бассейн в ширину всего слипа.

На долю Сашки тоже выпало немало хлопот. Надо было привести в порядок находящуюся в плачевном состоянии судовую трансляцию, чтобы зрители не только глазами, но и ушами могли воспринимать происходящее. Дело в том, что на кормовой палубе, где должно проходить мероприятие, было довольно шумно от работающих на полном ходу главных дизелей. Что-то услышать можно было только через микрофон. Пришлось повозиться с трансляцией, рупорными громкоговорителями, ячейками усилителей пока всё не заработало как надо.

Но вот вся подготовка позади, настал день перехода Экватора. Экипаж, пообедав, потянулся к кормовой палубе, занимая удобные места на кормовом мостике. Судно даёт длинный гудок, и второй помощник (он на вахте) по судовой трансляции торжественно объявляет: «Внимание, на судно прибывает Нептун со своей свитой. Капитану и всему экипажу выйти на кормовую палубу!»

Сашка – звукооператор мероприятия, включил весёлую музыку. Представление началось! Сначала под шумный визг, свист, улюлюканье на палубу выбежали вымазанные сажей черти, среди которых особо выделялся парень из науки по прозвищу «Удав». Он был в плечах чуть ли не в два раза шире нормального мужчины, а прозвище своё получил за то, что мог «по-дружески» так приобнять, что невозможно было сделать вдох. Другие ребята тоже были крепыши, не промах, но узнать в них кто, есть кто, было трудно, по крайней мере, Сашка опознал только Игоря – «Удава», инженера-ихтиолога из научной группы. Черти уже на взводе, приняли чуток, так сказать, для куражу. Не дай Бог, какому зеваке попасться им под руку – приобнимут так, что потом не отмоешься. Наведя «порядок» на палубе, черти уступают место появляющейся остальной свите. Нептун, (здоровенный добряк из машинной команды) занимает место на специально установленном «троне». Рядом с ним садится Наяда – это молодой паренёк из матросов добытчиков, при помощи парика, бюстгальтера и косметики преобразившегося в яркую, привлекательную женщину, достойную быть спутницей самого Нептуна. Стражники в шлемах, в руках щиты и копья, встают по бокам. Русалка, ох уж эта Русалка: «Уговорили-таки Танечку», – с удивлением подумал Сашка, обнаружив в образе Русалки техника-ихтиолога Таню, скромную молодую женщину, чем-то напоминавшую актрису Ию Савину из фильма «Дама с собачкой». Таня, с томным видом, полулёжа, расположилась в ногах Нептуна. Брадобрей и Доктор (с ними Сашка ещё толком не успел познакомиться), занимают места по соседству с чистилищем. Одноногий Пират – старший рыбмастер Саня-палец, неуклюже проковылял на приделанном к коленке костыле, волоча за собой пушку. Виночерпий, а это Жора, расположился со своей бадьёй чуть в сторонке на пути к «купели». Нептун берёт микрофон, музыка смолкает, наступает относительная тишина. Ровно гудят на полном ходу главные дизеля. За кормой, как всегда, пара чаек над осветлённой кильватерной струёй. Полуденное солнце печёт неимоверно. Тропическая жара.

Но вот, наконец, из всех шести рупоров кормовой палубы раздаётся зычный голос Нептуна: «Потрудись-ка, Звездочёт, широты проделай счёт!» Женя-Звездочёт, с очень умным видом, осмотрев окрестности в огромную подзорную трубу, берёт у Нептуна микрофон и докладывает: «На экваторе мы точно. Я ещё прошедшей ночью всё по звёздам рассчитал, час экватора настал». Дальше выход капитана. Едрить-ага, в белоснежной, наглаженной рубашке при пагонах, в чёрных брюках и лаковых ботинках, в сопровождении расфуфыренной буфетчицы, несущей поднос с бутылкой водки, четырьмя рюмками и изысканной закуской в виде небольших бутербродиков с красной икрой и дольками лимона, подходит к Царю морей с докладом о цели путешествия. Доложив, и передав список «нехристей», капитан предлагает Нептуну и ближайшему окружению (Наяде и Звездочёту) отведать угощение, после чего Нептун, немного поважничав, разрешает капитану перерубить канат, символизирующий линию экватора. Едрить-ага берёт топор, и лихо рубит канат. Но не тут-то было, топор не очень острый (так специально подстроено чертями) и приходится рубить несколько раз. Пользуясь замешательством, черти крадут с подноса бутылку с водкой и тут же её выпивают. Но вот, с канатом покончено, путь в Южное Полушарие открыт, и капитан с буфетчицей (слегка приобнятой чертями во время кражи бутылки) удаляются со сцены. Пришла пора заняться «нехристями», которые в ожидании своей участи плотной кучкой сгрудились у планширя левого борта.

Бац, – резко щёлкнула тугой пружиной пушка, и в «нехристей» полетели кусочки пенопласта и конфетти. Пират доволен, выстрел был неожиданным и произвёл нужный эффект.

Нептун передаёт список «нехристей» Звездочёту, и тот громко, опять же стихами, называет первого новобранца. Это наш четвёртый механик Пашка. «Такой из механиков только один, – представляет его публике Звездочёт, давая понять, что остальная механическая служба уже крещёная, – системы всей фановой он господин». При этом черти хватают обречённого бедолагу и тащат к трону Нептуна, где ставят его на колени и гнут голову к поклону. «Он знает всех больше про воду и пар, как лучше поддерживать в сауне жар, – продолжает Звездочёт, – коль в сауне нету горячей воды, работает он от звезды до звезды». Нептун, взяв у Жени микрофон, оглашает своё решение: «Ну что же, нам кадры такие как раз, чистилище пусть нам проверит сейчас». Черти тут же волокут Пашку к чистилищу, куда он, не сопротивляясь, сам вползает на четвереньках, стремясь поскорее проскочить на выход. Но не тут-то было, чистилище надо проверить, он же механик-профессионал, и черти блокируют выход, предоставляя ему время для «проверки» качества чистилища. Они неимоверно шумят и даже пару раз переворачивают всю конструкцию вместе с содержимым. Наконец, ошалевшего от такой «проверки» Пашку, черти за руки вытаскивают наружу и ставят на ноги. Он весь чёрный от липкой промасленной сажи. Хорошо, что у друзей есть фотоаппарат – будет фото на память. А черти выполняют дальше свою работу – ведут Пашку к Брадобрею. Тот усаживает «клиента» на табурет и специально приготовленной пеной мажет, где попало, огромной кистью. Затем, работая на публику, скоблит, в полметра величиной, фанерной бритвой. Дальше Доктор. Сначала он заставляет пациента принять лекарство – приготовленную им на основе морской воды «микстуру». Что там намешано, не знает никто, но вкус, уверяю вас, специфический, и запомнится надолго. Собственно говоря, в этом и заключается роль Доктора в обряде. Ах да, чуть не забыл про шприц. Вот он достаёт свой огромный шприц, оттягивает резинку Пашкиных трусов и поливает оголившийся зад чем-то тёмно-зелёным, будем надеяться, что это не масляная краска, впрочем, а почему бы и нет.

Последнее звено в цепи испытаний, и как кажется новичкам, не такое уж страшное, а скорее приятное, – «хмельная чаша» от Виночерпия. Пашку подвели под ручки к бадье, Жора зачерпнул с пол литра бухла в большую чашу и протянул её новичку. Пить надо было до дна. Собравшись с духом, Пашка залпом, под улюлюканье чертей, осушил посудину, выдохнул, тряхнул головой от неожиданных вкусовых ощущений и тут же был подхвачен чертями, которые отнесли и бросили его в купель. В бассейне было хорошо. Бассейн – это награда за все испытания, это ощущение, что теперь ты как все. Пока Пашка, оставленный чертями, балдел в бассейне, постепенно одурманиваемый лошадиной дозой содержимого «хмельной чары», мероприятие продолжалось. Всего новичков на «Фламинго» было семеро. Все прошли через чистилище, за исключением судового врача. Докторша – полная женщина предпенсионного возраста, работница городской санэпидстанции, попавшая в море толи за особые заслуги, толи из-за нехватки специалистов для растущего флота, понадеялась на снисхождение Нептуна, предложив ему выкуп – пол литра чистого медицинского спирта. Нептун без колебаний согласился, понимая, что чистилище для докторши маловато, но всё же потребовал от неё станцевать вальс в обнимку с чертями, где она и получила свою, хоть и не такую большую, как в чистилище, но всё же незабываемую порцию сажи.

Сашка, находясь в сторонке, внимательно следил за ходом действия, включая и останавливая магнитофон с подобранной заранее музыкой. Он вспоминал свой первый переход экватора.

Почти новенький РТМ типа «Атлантик» с красивым названием «Эврика» был послан управлением «Запрыбпромразведка» в Юго-Восточную Атлантику на Китовый хребет. Предполагалось найти там, на подводных горах, скопления макруруса или ещё что-нибудь, представляющее интерес для промысла. Сашка на экваторе умудрился избежать чистилища. Тогда, на «Эврике», новичков было много, человек пятнадцать. Когда очередь дошла до буквы Ш, с которой начиналась его фамилия, подуставший от своих обязанностей Нептун, предложил ему удивить публику какими-нибудь своими талантами. «Пан или пропал!» – подумал Сашка и довольно самоуверенно, может даже нагловато, заявил, что может исполнить любимую песню Нептуна, какую бы он не назвал. У этой самоуверенности была основа. Во-первых – Сашка знал наизусть почти всё, что существовало на пластинках, начиная с патефонных и кончая самыми новыми виниловыми. Ещё в раннем детстве, восседая на горшке, он подолгу играл в «патефон», крутя крышку горшка как юлу, представляя, что это пластинка и при этом громко распевал песни из не малой домашней коллекции. Причём обязательно «играл» пластинку с обеих сторон. Он и сейчас помнил те старые песни парами, как на пластинках. Родители не мешали такому долгосидению, руководствуясь народной мудростью – «чем бы дитя не тешилось …», а когда Сашка подрос и пошёл в первый класс, его заодно отправили и в музыкальную школу. В «музыкалке», проверив Сашкины способности, преподаватели отговорили родителей от баяна, убедив их отдать такого способного сына на фортепьяно. «Три деревни два села, восемь девок – один я…» – подшучивал над сыном отец, весело напевая цитату из народной – «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке…». Сашка был единственным мальчишкой по классу фортепьяно в только что образованной городской музыкальной школе. Остальные восемь «пианистов» были девчонки. В то время пианино было большой редкостью, но преподаватели пообещали помочь Сашкиным родителям приобрести подходящий инструмент. Весь первый год бабушка водила его заниматься на фортепьяно в соседний детсадик. Будучи неграмотной, она всё же умудрялась, как-то контролировать его потуги в освоении инструмента, чутко улавливая, где Сашка фальшивит. Бабушка любила петь и знала множество песен, тех старинных, народных, которые передаются из уст в уста, и уж конечно всё это прошло через ушки внучка ещё в колыбели, создавая основу той музыкальности, которая теперь и начала в нём проявляться. Вскоре его взяли солистом в городской хор, где пела его мать. «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!» —чистым звонким детским голосом выводил Сашка слова популярной тогда песни, срывая бурю аплодисментов. Закончив музыкалку, Сашка попросил отца купить гитару. Это была семиструнка за шесть с половиной рублей. Отец, фронтовик, бывший военный музыкант, игравший на трубе в полковом оркестре, сам показал ему первые аккорды на гитаре. Через месяц Сашка уже пел «в подворотне» своим ломающимся юношеским голосом дворовые шлягеры на три аккорда типа: «Жил в Одесе парень, паренёк, ездил он в Херсон за голубями…», вызывая восхищение у сверстников, особенно у девчонок. К концу средней школы в Сашкином репертуаре кроме дворового был весь Высоцкий, а также песни других бардов, бродившие по стране в виде магнитофонных лент. Поступив после школы в мореходку, Сашка организовал там вокально-инструментальный ансамбль и чуть не вылетел с третьего курса за несданные вовремя экзамены. Опомнившись, он наверстал упущенную учёбу и защитил диплом на-отлично, умудряясь при этом завоёвывать первые места со своим ВИА «Морские звёзды» на городских конкурсах. Ещё два вокально-инструментальных ансамбля были организованы им уже в море. Это были «американские рейсы» на НПС «Аргус», когда наши моряки работали совместно с учёными из США. Американцы несколько раз приглашали Сашкин ансамбль для концертов. Он трижды был отмечен в местной американской прессе, а репертуар пополнился песнями на английском.

И вот Царь морей, – судовой доктор Пётр Прокопович, годившейся Сашке в отцы, удивившись такой прыти, решил непременно проучить наглеца и, покопавшись в памяти, выдал: «Ну, давай, отрок, спой-ка мне вот эту – суров, могуч Великий океан…» Песня морских пиратов неизвестного автора, существовавшая только в устном народном фольклоре, тоже была хорошо известна Сашке, её под те же три аккорда пел отец, ходивший в море в конце 60-х. Сашка спел. Петр Прокопович, сражённый такими способностями, освободил его от чистилища, заметив, однако, что одного куплета не хватает, и что ему придётся «подучить» песню после церемонии на особом собрании приближённых к Нептуну лиц, куда, кстати, входил и Женя, уже тогда овладевший профессией Звездочёта. Вот так Сашка «откосил» от чистилища. Правда майку и шорты всё же пришлось выбросить, зато сохранилась его битловская шевелюра.

Тем временем праздник на «Фламинго» вступил в заключительную стадию. Черти пошли в разнос и хватали всех в подряд, кто ещё не ушёл с палубы. Они кидали жертву в бассейн, а виночерпий затем одаривал пострадавшего «хмельной чарой». Были и те, кто сам напрашивался на такую процедуру, совмещая сразу два удовольствия, прохладу бассейна и чарку от Виночерпия. Впрочем, бдительный Жора вовремя остановил одаривание, оставив некоторую часть напитка для свиты.

Наконец, угомонились. Опустела палуба, затем бассейн, – кому на полдник, кому на вахту.

Через полчаса после финиша мероприятия вся свита собралась в кормовой лаборатории на «разбор полётов». Обстановка располагала, и вскоре Сашка притащил гитару. Подстроив инструмент он погнал свой репертуар: сначала про море, затем про любовь, а потом по заявкам. Пел громко, с душой. В лабораторию всё чаще заглядывали люди. Стало тесновато, и решили переместиться на корму к траловой лебёдке. Слух о том, что гидроакустик Сашка даёт на корме «акустический концерт», мгновенно облетел весь корабль. Экипаж из кают, где добивал «Каберне» – тропическое довольствие, заботливо выданное на 10 дней вперёд, потянулся на кормовую палубу. Сашка был неистощим, он выдавал один шлягер за другим, исполнял и коллективные заявки, и личные. Моряки ходили освежиться в бассейн, сбивались в кучки по интересам и, отойдя немного в сторону, чтобы не мешать артисту, обсуждали пережитые недавно события. Дух морского братства насыщал окружающее пространство, соединяя души в единое целое, в ту силу, которая свернёт любые горы. Многие только сейчас осознали, как близки они были к беде, как им повезло. Теперь они навсегда стали теми, о ком будут говорить: «Он был на «Фламинго», в том самом рейсе, когда в Бискае слип сорвало, как на Тукане».

После ужина и праздничных посиделок Сашка с Женей пошли в сауну. Суда типа «Тропик» выгодно отличались от других тем, что на них существовала настоящая баня-сауна. Ни на БМРТ, ни на Суперах, ни тем более на средних траулерах, не было настоящей, предусмотренной конструкцией судна, бани. Часто моряки, не могущие жить без парилки, обустраивали на судах некое подобие бань, но это были скорее закутки, приспособленные для прогрева тела, чем настоящие бани. «Тропикам» повезло. Кто-то из наших руководителей, там – на верху, выдавая немецким верфям техническое задание на постройку новых больших траулеров, побеспокоился о моряках и предусмотрел для них на судне баню-сауну. В стране были времена так называемой «оттепели», скорее её конец, но всё же некоторое гуманное отношение к простым труженикам ещё имело место быть. В дальнейшем от бань отказались, видимо из соображений экономической нецелесообразности. Наступали времена под лозунгом: «Экономика должна быть экономной!»

Нельзя сказать, что Сашка был фанатиком бани, как например Жора, тот всегда набирал с собой в рейс кучу веников, всяких флакончиков с ароматами, непременно шерстяную вязаную шапочку, и Бог знает, что ещё. Просто Сашка с детских лет ходил с отцом по субботам в городскую баню, где был сначала приучен терпеть жару в парилке, а затем, взрослея, уже и получать удовольствие от этой процедуры. Каких только татуировок он там не видел. Настоящая картинная галерея. Портреты красавиц и вождей, цитаты из блатного фольклора, целые композиции, приходящие в движение при ходьбе их владельцев. У бати тоже был орёл во всю грудь и якорь со штурвалом на руке. Там же в бане, после помывки, сидя с отцом в большом, столов на десять, прокуренном буфете, где под гудёшь разомлевших от пара и водки мужиков, сплошь фронтовиков, часто безруких, безногих, контуженных, Сашка со временем узнал, что пиво может быть не только горькой водой, но и очень даже о-го-го.

В этот раз друзей привлекала редкая в море возможность не только попариться, но и окунуться после парилки в бассейн. Уже на следующий день бассейн будет разобран, и надо было не упустить такую оказию.

Зашли вдвоём – было уже под полночь, и баня пустовала.

– Сколько там, на термометре, тебе видно? – спросил Женя. Он сидел на верхнем полке, согнувшись дважды, так, по крайней мере, показалось Сашке. Почти двухметровый друг, забравшись наверх, пригнул голову, иначе она упёрлась бы в подволок, затем согнулся в пояснице и ещё где-то в спине, что и рассмешило Сашку. Под потолком было нестерпимо жарко.

– Сто пять, Женя, береги голову, – Сашка щёлкнул по градуснику – может подзавис, градусник не дрогнул, упрямо показывая свои 105.

– Врёт градусов на десять, а, как ты думаешь?

– Думаю на пятнадцать – Жорж говорил. Ложись, я пока посижу.

Женя улёгся во всю длину верхнего полка. Сашка присел у него в ногах.

– Хорошо пробирает, – заметил он через пару минут, разглядывая крупные капли пота на руках возле запястий.

В сауне что-то резко щёлкнуло, а затем стало похрустывать.

– Печку отключили, – заключил Женя, – полночь, вахта в машине сменилась. Ну что, не пора ли нам в бассейн.

Они вышли из парилки, не забыв хорошенько прикрыть дверь, зная, что тепло еще будет держаться с полчаса.

В бассейне была благодать. Набрав полную грудь воздуху, Сашка ушёл под воду с головой и сидел так, сколько мог, прислушиваясь к реакции тела, отвечающего на прохладу воды лёгкими приятными покалываниями.

– Фу-х, – шумно выдохнул он, вынырнув наружу и обнаружив друга лежащим на поверхности воды с закинутыми на бортик бассейна руками. Над головой плавно покачивалось звёздное небо. Сашка устроился так же как Женя и быстро отыскал взглядом Южный крест, затем Орион.

– Женя, ты же знаешь созвездия, тебе как Звездочёту, положено знать, покажи мне чего-нибудь, – попросил он друга, решив, пользуясь подходящим моментом, пополнить свои познания в астрономии.

– Хорошо, вот смотри, кстати, ты кто по гороскопу?

– Я, Весы, – он сосредоточился, следя за Жениной рукой.

– Видишь вон те четыре звезды, – Женя показал пальцем, куда-то в небо у себя над головой.

– Мальчики, можно мы к вам? – нарушили тишину женские голоса. Это были Валя и Эльвира.

– Да, конечно, присоединяйтесь, – обрадовались такой приятной неожиданности друзья, мгновенно переключившись с небесных звёзд на судовые.

– А мы тут в баню зашли, там никого, – игриво начала беседу Валентина, судовая буфетчица, женщина лет 35, не лишённая очарования, с привлекательной стройной фигурой. – Немного погрелись и сюда.

– А тут вы оказались, – столь же игриво добавила Эльвира, работавшая на судне прачкой. В свои 50 она всё ещё старалась выглядеть как молоденькая девочка, и что удивительно, это ей в определённой степени удавалось.

Праздник для наших героев продолжился.

Сколько не тянись тропическая ночь, а утро всё равно наступит. Вот оно уже мазнуло тёмно-серой краской по небу, выявив из мрака ровную линию горизонта над штилевой поверхностью воды. Ещё немного и восток окрасился в пунцовый цвет. А вот в воде у горизонта буквально на мгновение появилось светло-голубое пятнышко, предвестник «зелёного луча», который тщетно пытаются увидеть все моряки (мы то с вами знаем, что он существует лишь в воображении особо экзальтированных личностей). И вот, солнечный колобок чуть ли не выпрыгивает из воды – так нам, северным жителям, кажется, когда мы попадаем в тропики.

В судовую тишину (главные не в счёт) как-то совсем тихо, почти шёпотом, вкрался голос старпома: «Судовое время семь часов, команде подъём». Кому надо и так услышат, а для Сашкиного мозга это почти всегда означало, что есть ещё, по крайней мере, целых четыре часа, чтобы не беспокоить тело.

– Эй, Александр, вставай! – кто-то тряс Сашку за плечо. Он с трудом открыл глаза. Это был Комиссар. – Давай, просыпайся, тебя капитан зовёт!

– Что-то случилось? – хриплым спросонья голосом спросил он Комиссара, но тот уже вышел из каюты, притворив за собой дверь.

Появление Комиссара не предвещало ничего хорошего: «Что-то натворил вчера, а что?» – продуцировал вопросы его ещё не очнувшийся в полной мере мозг, отдавая распоряжение телу вылезать из койки. «И где это я?» – глаза искали одежду, пока ноги опускались на пол. Каюта была не знакомой, одежды нигде не было, а сам он оказался совсем голый. Отрезвление от полудремотного состояния произошло мгновенно. «Да, хорошо погуляли, что же я натворил такое, что сам Комиссар пришёл будить», – Он попытался припомнить хоть что-нибудь «такое», прокручивая в голове вчерашние события: «Сауна, потом бассейн с девочками, а потом?» Потом была пустота, ничего в голове не осталось. Сашка осмотрелся в каюте. «Женская!» – с ужасом обнаружил он, разглядев особую ухоженность, и унюхав тот запах, который убивает всякие сомнения. Уже одно только это было тем самым «ТАКОЕ», что он натворил. Чувство тревоги нарастало, как снежный ком. «Так, где моя одежда? Ах, да, мы же купались. Тогда куда делись плавки? Надо скорее попасть в свою каюту. Но как, голый ведь!» – Сашка осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. «Никого, всё тихо. Ну что рискнём?» – он представил, что кто-то может увидеть его бегущего по коридору совершенно голым: «Ой, что будет, что подумают? Нет, надо что-то придумать». Он закрыл дверь и ещё раз, теперь более тщательно, осмотрел каюту: «Хоть бы полотенце, какое, найти…, нет, не такое крохотное, что рядом с умывальником!» – лихорадочно соображал Сашка. «А это что?» – на спинке стула лежал цветастый халатик, как бы специально приготовленный для него. Сашка снова представил, как бежит по коридору в коротеньком женском халатике. Это было не смешно, это была «засада». Он хорошо знал, что на судне невозможно что-то утаить. Всё всегда всплывает, обрастая к тому же невероятными подробностями. «Какая пища для сплетен, все кости перемоют…»

Время бежало, надо было что-то делать. «А, была не была, из двух зол – меньшее», —Сашка набросил халатик и, не застёгивая, лишь удерживая полы на животе, выскочил в коридор и… нет, не побежал, а торопливой походкой пошёл к своей каюте, благо она находилась в самом начале того же коридора. «А что, чем не женщина, – подумал он, подходя к каюте, – если сзади посмотреть – волосы длинные, талия имеется, – Сашка подтянул живот и потуже прихватил халатик, – ножки…» – мускулистые, волосатые ноги могли слегка испортить впечатление. К счастью, коридор был пуст, но даже эта тактическая победа, не принесла облегчения. Оставался главный, гнетущий вопрос – что же он такое натворил. Надо бы попытаться вспомнить все мелочи вчерашнего вечера, а главное, что там было в бассейне и после него, как он оказался голый в чужой каюте. Впрочем, времени на обдумывание не было – нехорошо заставлять капитана ждать, это только усугубит ситуацию. Быстро приведя себя в надлежащий вид, и бросив мимолётный взгляд на часы – было 9-30, Сашка двинул наверх к капитану. Глубоко вздохнув перед дверью, с обречённым видом он постучал и, дождавшись ответа, вошёл в каюту. Слева от входа, за большим столом на диване сидели четверо – Капитан, Комиссар, Женя и Жора. «Всё судовое начальство в сборе, – подумал Сашка. Он знал, что Жора возглавляет судовой комитет».

– Что же это ты, Александр, – с серьёзным видом начал капитан, – ничего мне не сказал? – Сашка весь напрягся, приготовившись к разносу

– Что не сказал, Геннадий Семёнович? – наступила длинная пауза с каменными лицами у сидевших за столом.

– А то, что ты вчера…, на кормовой палубе…, – медленно, с ноткой металла в голосе, чеканил капитан…

«Ну, всё, пропал!», – совсем раскис Сашка, судорожно пытаясь сообразить, – что же всё-таки с ним могло…», – богатая фантазия рисовала в его голове самые невероятные комбинации.

– Без моего, едрить-ага, ведома… – продолжал капитан.