Шантарский дневник

На обратном пути встретили наших ребят, которые навострили лыжи на рыбалку. Я пошел с ними. Отошли мы от поселка километра на два. Лес здесь, как говорится, обжитой, но все равно тайгой попахивает. Ребята закинули блесну в Уду. Саша Никифоров (студент с предыдущего курса, парень-симпатяга, поет, играет на гитаре, сочиняет песни и стихи) сразу же зацепил ее за что-то.

Еле-еле вытащили блесну с помощью длинной жердины. Все остальные попытки поймать хоть какую-нибудь рыбину окончились неудачно. Несолоно хлебавши, но все-таки довольные, возвращаемся в поселок. Подремав часа два, пошли в столовую, а затем в кино. Санька угостил нас соленой кетой и балычком, которым его попотчевали местные старожилы. Спалось нам в эту ночь очень крепко…

5 июня. Проспали до обеда. Затем каждый делал то, что ему заблагорассудится. Ближе к вечеру Миша В. не выдержал и достал из «н.з.» литр первача одесского производства. Пошли мы за родничок и посидели на природе полтора-два часа. Обнаруженные на пригорке прошлогодние ягоды брусники сразу же пошли в пищу как подножный корм.

Вечером сидели у наших девчонок. Играли в чешского дурака с Лидой и Гелей, пили кофе. Я слишком злоупотребил гостеприимством по части выпитого кофе… Почти всю ночь не спал. Другой раз наука – пей кофе в меру.

6 июня. День отличный. Ветра почти нет. Небо чистое. Солнце сильно припекает. На сей раз умылись у родничка и около часа позагорали на пригорке, собирая бруснику. К вечеру погода захандрила. Но мы получили маленький авансик. В «низ» (в магазин) бежали галопом. Пять рыл подняли оглушительный топот на тротуаре. И куда топали, зачем? За водкой. Причина уважительная: не работает столовая, да и аванс…

Днем долго ждали, когда же заставят работать, но так и не дождались – рабочий день окончен. Можно отдохнуть.

Ужин приготовили девчонки. Поужинали неплохо. Геля раздобыла гитару. Пропели все одесские песни, попили кофе. Вспомнили кое-что старое из песен. Все остались довольны. Слушали рассказ старого бича, который напросился послушать наши песни. Рассказал, что его семью в 1929 году раскулачили, ему тогда было пятнадцать лет. Попал в банду. Поймали, судили, приговорили к расстрелу, но затем заменили ссылкой на Колыму. Он уже тридцать два года на Колыме, кем только не работал. Видно, что очень больной: все время кашляет, хрипит, но курить не бросает и чифир пьет постоянно. На вид ему далеко за семьдесят, а на самом деле пятьдесят четыре или пятьдесят пять лет. Перебивается случайными заработками в геологических партиях.

7 июня. Суббота. Утром с Вовиком К. пошли на склад получить все необходимое для Шантарской партии. Но, собственно, можно было и не ходить. Полдня простояли на складе, наглотались пыли и вернулись назад. Борта в этот день не намечалось, день вылета на острова в очередной раз откладывается. Расписали пульку с ребятами. Пришлось мне показать белое горлышко одесской «Столичной», а Майклу (Кылымник) – «шипучую» (так как мы проигрались). Ну и пошло.

Саня Никифоров нашел где-то пару якуточек, которые работают в местной медсанчасти. У одной маленькая дочка. Мы сами сварили импровизированный ужин и пошли в больницу «лечиться». «Полечились» так, что утром головушка была «вава». Мы с Никифоровым засиделись допоздна. Но я где-то часа в три ушел, так как лучше спать в спальном мешке, чем на больничном топчане.

Одна из якуток после «огненной воды» все пыталась исполнить модную тогда песню «Мине потяму-то кажися, потяму-то кажися, что между мною и тобой нитячка завяжися…».

8 июня. Льет дождь. Поднял меня возбужденный Никифоров: пришел из больницы, и чувствовалось, что он «выспался». Сон наш продолжался до часу дня. На улице страшный холод и дождь. Умылся в роднике, стало полегче. На вечер взяли продуктов. В комнате постоянно топится печка. По пути из столовой снова заглянули в поликлинику за посудой. Почерпнули от молодой симпатичной якутяночки определенные знания в медицине – в основном о промывании желудка.

Парни над нами похохатывают, подкалывают. Заставляют идти колоть дрова к местной девушке – зубному врачу, которой якобы кто-то из нас сильно пожал руку и теперь она не может рубить дрова. В общем поиздевались над нашими приключениями.

От вчерашних одесских запасов осталась бутылка «Столичной», которую мы и уговорили за ужином из гречневой каши с тушенкой.

На этом мои хронометрические записи на сегодня окончены. Спать…

9 июня. Проснулись, взглянули в окно. Ура! Настала зима. Оказывается, дождь, начавшийся вчера, перешел к утру в снег. Правда, с утра стало сильно припекать солнце, и снег должен вот-вот растаять. Мы с Вовиком по-быстрому оделись и на снег – фотографироваться.

В дальнейшем оказалось, что пленка в моем фотоаппарате порвалась еще в Хабаровске, а я фотографировал и фотографировал, думая, что все в порядке. Так что многие кадры так и не появились отпечатанными.

Умывались на природе у родника. Я даже по пояс разделся (форс морозу не боится). Толик Матвеев нас тоже увековечил на своей фотопленке.

К вечеру весь снег сошел. Можно было загорать. Нам даже обещали вылет на острова… Но вновь отбой.

28 мая 1969 г. Одесский аэропорт. Проводы геологов на практику.

Студенты ОГУ на базу Удской экспедиции:

Матвеев Анатолий, Никифоров Александр, Пертая Нина,

Штырляев Александр, Вознюк Михаил.

Вертолет доставил груз и почту.

10 июня. День начался, как всегда, с ожидания. С утра пошли в контору, но все по-прежнему. Настроение неважное – побаливает горло и голова (позагорал, называется). Затеяли с Вовиком проявку и печатание пленок. Достали допотопный фотоувеличитель и печатали в больнице до двенадцати часов (по старой дружбе). Получилось очень неважно. Только зря время потратили на поиски увеличителя и оборудования. Да и запасы фотохимикатов, которые мы с собой из Одессы прихватили, тоже понапрасну использовали.

Прошла информация, что летим, но оказалось, что вертолет на ремонте. Снова ждем. А мы уже спальники и рюкзаки упаковали. До обеда убивали время за картами, а затем всей компанией двинули на реку Уду ловить рыбу. Рыбы не поймали, но отдохнули хорошо. Мы с Юрой зашли довольно далеко вверх по реке, но наши жалкие попытки найти хариуса остались безуспешными.

Часов в пять надвинулись тучки, закапал дождь. Едва мы подошли к поселку, как хлынул настоящий ливень с громом и молниями. Пришлось около часа пережидать в магазине. Вовик К. рискнул побежать домой, но промок до нитки. После дождя снова установилась солнечная погода. Дышалось легко и приятно. Воздух был пропитан хвоей и озоном. Просто хотелось лечь на землю и хватать ртом этот воздух. Но мы все-таки пошли дальше. Нас ждал ужин в столовой, который мы глотали не с таким удовольствием, как воздух после грозы.

11 июня. Снова напрасно упаковывали вещи. Отбой. Я уже второй день лечусь от простуды чаем, поэтому утром не завтракаю. Вечером поиграли в волейбол и вспомнили старую игру «об стенку» и в «чику». Это когда монетами бьешь о стенку, надеясь попасть в монету, которую до тебя отбил партнер. Если между монетами можешь достать пальцами (большим и мизинцем), то забираешь обе.

ЛЕТИМ НА ОСТРОВ ФЕКЛИСТОВА

12 июня. Проснулся рано. После завтрака мы загрузили АТЛ (тягач на гусеницах). На сей раз, кажется, летим. Быстренько собрались. Затем дождались вертолета Ми-4, загрузились и… вот мы летим на остров Феклистова!

Все получилось в спешке, даже толком не успели попрощаться с парнями. В общем, из Удского мы вылетели первыми из студентов. Отсчет экспедиции пошел с одиннадцати часов местного времени.

Видимость с вертолета отличная. Фотографировать можно сколько угодно. Но у меня снова история с фотоаппаратом. В Чумикане (это первая посадка перед островами) попробовал исправить его – безрезультатно. Вся надежда на Володино фоторужье.

Через два часа приземлились на острове. Здесь уже находился самолет, вылетевший позднее нас (на острове была оборудована посадочная полоса для двукрылых самолетов). Мы быстро выгрузили вещи и геологическое снаряжение, и оба лайнера отчалили на материк.

Впечатления изумительные. Описать все сразу невозможно. Далее постараюсь более коротко фиксировать увиденное.

Лагерь здесь уже оборудован – семь палаток. За полмесяца до начала геологических изысканий сюда завезли рабочих и необходимые вещи для оборудования лагеря. Нас сразу же угостили котлетами из медвежатины, накормили и показали палатку, в которой нам предстояло жить более трех месяцев. Занялись благоустройством своего жилища. Сделали нары, навес перед входом в палатку. Печка была уже установлена заранее. Получили спальники, сапоги болотные, телогрейки. День незаметно закончился. Спалось на новом месте отлично. Воздух превосходный.

13 июня. Позавтракав очень плотно (в партии была штатная повариха), пошли с Вовиком знакомиться с островом. Взяли у Альберта карабин. Вовик был со своим фоторужьем, да еще имелся мой фотоаппарат.

Пошли по лайде[3 - Лайда – на Севере и в Северной Сибири – заболоченный луг на прибрежных низменных равнинах, затопляемый во время морских приливов и обсыхающий при отливах. – Ред.] – так называют здесь узкую полоску пляжа, которая обнажается во время отлива, а в прилив почти полностью заливается морем. До того, как попасть на лайду, нам пришлось искать брод через речку Лисью. Я был в болотных сапогах, а вот Вовик промок.

Охотское море забито льдами, которые издают характерный грозный шум. Чувствуется, какая силища здесь ворочается. Некоторые льдины обваливаются и с сильным всплеском рушатся в воду. В промоинах между льдинами плавает множество уток и топорков. На лайде также изобилие останцев льда и снега. Песок здесь грубозернистый, неотсортированный, черного и серого цветов. Вообще, обломочный материал не очень окатанный. Лишь на самом урезе воды много гальки различных размеров. Метрах в двухстах от моря на травянистых террасах растет дикий лук, который почти не отличается от домашнего и вполне пригоден в пищу.

Прошли мы по лайде на северо-запад километра полтора и повернули назад. Нужно было возвратиться к обеду. Много фотографировали. Взяли несколько морских сувенирчиков (стеклянные губки, засохшие ветки водорослей и т. п.), принесли себе в палатку. Когда подошли к посадочной полосе, то, как по заказу, послышался шум мотора самолета. Садиться было опасно, так как начинался прилив. С моря в долину реки, как в трубу, втягивался молочно-белый туман. Флаг на посадочной полосе был едва виден. Но все-таки после трех кругов над полосой самолет приземлился. Чувствуется, что летчик очень опытный – наверное, не первый раз в этих краях.

Прилетел Саня Кондратьев (далее просто Кондрат) со взрывчаткой. Мы как раз вовремя подошли и помогли разгрузить ящики с аммонитом. Самолет быстренько поспешил взлететь. Пришли в лагерь, пообедали, и я задремал в палатке около топившейся печки. А Вовик еще ходил с мелкашкой[4 - Мелкокалиберная винтовка ТОЗ-8 (мелкашка) – орудие для спортивной стрельбы. Винтовка Тоз-8 традиционно используется для подготовки к спортивной стрельбе. Многие охотники полюбили это оружие за его возможности, позволяющие успешно применять Тоз-8 на охоте. – Ред.] за утками, но безрезультатно.

Я наточил свой нож-штык – презент Геннадия Самойлова из поселка Тирлян Башкирской АССР. Этот немецкий штык был найден в металлоломе, который везли на Белорецкий металлургический комбинат на переплавку. Мы в детстве постоянно лазили по вагонам с металлоломом, проходившим по узкоколейке через поселок. И пока они стояли на нашей станции, мы тщательно обследовали весь груз. В основном там были остатки военной техники, которую подбирали на полях сражений после Великой Отечественной войны. Среди трофеев особенно ценились медные трубки, которые мы использовали для изготовления «поджигов» – самодельных пугачей, которые заряжали серой от спичек. Один конец трубки сплющивали и загибали. Сбоку, около сгиба, пропиливали отверстие для поджигания заряда. Трубка монтировалась на деревянное ложе в виде пистолета. Вот с таким вооружением можно было даже ходить на охоту за куликами.

Нож, о котором идет речь, был найден среди этого металлолома еще в 50-х годах, а затем каким-то образом попал к Геннадию Самойлову. Геннадий в поселке славился как неплохой охотник и рыболов, любитель дальних походов по Уральским горам. Он дружил с моим младшим братом Володей. Узнав, что я собираюсь на Шантарские острова, Гена передал этот штык-нож в Одессу. И вот теперь он постоянно сопровождает меня в маршрутах по острову.

Когда я точил нож, в палатку вошел Борис Алчаков – рабочий. Это был симпатичный осетин лет тридцати, коренастый, с великолепной мускулатурой горнорабочего и атлета. Впоследствии мы с ним сдружились, а Володя Кельмачев многие годы поддерживал с ним отношения в Хабаровске.

Сейчас, когда я переписываю эти дневниковые строки, уже известно, что Борис трагически погиб где-то в Хабаровске. Он так и не попал в свою любимую Осетию, куда стремился после очередного полевого сезона.

Борис попросил посмотреть нож. Похвалил. Показал свой самодельный, искусно изготовленный кинжал. А потом и говорит: «Ребята, вы на нас не обижайтесь. Мы тут у вас по рюкзакам немножко пошарили, пока вы гуляли на море». Я удивленно на него посмотрел и уже хотел возмутиться, но он дружелюбно похлопал меня по плечу, еще раз извинился и говорит: «Понимаешь, мы уже почти месяц на острове. Все алкогольные запасы наши давно иссякли. А вы только прилетели. Знаем, что все студенты используют после бритья одеколон. Вот мы его у вас и реквизировали[5 - Реквизиция – изъятие органами государственной власти имущества у собственника с выплатой ему стоимости такого имущества. – Ред.]. Если хотите, мы вам можем заплатить». Но, конечно, ни о какой оплате речи быть не могло.

Потом до конца «поля» после бриться мы освежались ледяной водой из родника. Я его спросил: «А как же сухой закон?». Он засмеялся и только махнул рукой: «Мы же не в ущерб работе „одеколонимся“». На этом инцидент был исчерпан. Начальнику партии мы об этом, естественно, не сообщили.

Вот так закончился первый наш день на острове Феклистова.

14 июня. Суббота. С утра затеяли строить баню. День был очень туманным, видимость плохая. По рации сообщили, что мне пришел денежный перевод. Зачем мне здесь деньги?

Нам с Вовиком поручили обеспечивать строителей бани мхом. Работали ребята легко, с шутками, с огоньком. Дело свое знают. В перерывах мы бегали на топкие ключи с мелкашкой за утками, но безрезультатно.

К вечеру у бани было уже шесть венцов из лиственницы. Бревен больше не было, и рабочий день закончился. Вовик с мотористом отправились снова на охоту за утками, а я побежал одалживать ружье у рабочего Коли (фамилию не запомнил). Взял одностволку 16-го калибра, семь патронов и пошел вслед за ушедшими охотниками. На островке посредине ручья испытал ружье и выстрелил по двум крохалям, взлетевшим с воды. Промазал.

Туман. Видимость не более тридцати метров. Перешел топкие ручьи, стал нагонять Володю, который шел по ту сторону ручья. Идти было трудновато, ноги сильно вязли в месиве из мелкой щебенки, глины, ила и еще бог знает чего. Около аэродрома встретил мужа нашей поварихи, с ним была собака по кличке Черный. Пройдя еще метров сто, увидел Васю Лихтина – рабочего. Он подкрадывался к уткам, держа мелкашку наизготовку. Но промазал.