Скрытая тропа на развилке дорог

ГЛАВА 4

Борьба

Солнце, на которое Шани уповал как на своего помощника в ориентировании, одновременно с пользой приносило и мучения. Оно слепило глаза, заставляя юнгу постоянно вытирать их от слёз. Из-за того, что юнге приходилось часто смачивать косынку в воде – во избежание солнечного удара – быстросохнущие руки его были покрыты солью. Каждый новый контакт солёных рук вызывал у парня жгучую боль в глазах и поэтому время от времени ему приходилось тратить и без того скудный запас пресной воды на их промывание. Есть не хотелось, но мучала жажда. Он прекрасно понимал, что лишь Богу известно, сколько мальчику предстоит дрейфовать на своём судне. И юнга экономил воду, как мог, утоляя жажду маленькими глотками.

Хоть у юнги и не было морской болезни, однако каждый подъём на ноги для сверки курса заставлял голову кружиться. Отчасти, виной тому было палящее солнце, отчасти – неустойчивая конструкция плота. Ноги дрожали и подкашивались, несмотря на то, что ощущения слабости не было. Подводило, скорее, душевное состояние. Смерть отца, людей, которых Шани знал с самого раннего детства. Они не просто умерли, они умирали у него на глазах. В ушах у него до сих пор стоит этот гул голосов, призывающих, молящих. И это имя – Джим Сейлор. Шани встряхнул головой, отгоняя эту мысль. Он должен забыть. Простить – нет. Но забыть.

Шани лежал на спине, положив на лоб смоченную в воде косынку. Солнце клонилось к закату, позволяя парню не только вздохнуть с облегчением из-за спадающей жары, но и ориентироваться по нему не вставая на ноги. Время от времени юнга усиленно грёб в сторону заката, затем в измождении снова валился на спину. После очередной энергичной работы доской мышцы юнги свело судорогой. Выронив «весло», он упал на бок, скорчившись от боли. Обломок доски полетел в воду, уменьшая своему хозяину шансы на спасение. Шани с отчаянием смотрел, как деревяшка всё дальше уплывает от него, но сделать с этим ничего не мог. Сведённые спазмом руки не хотели разгибаться.

Боль утихла, когда солнце ушло за горизонт, освободив тучам место на небе. По их многочисленному скоплению и тёмному цвету Шани понял, что вскоре начнётся сильный и продолжительный дождь. С одной стороны для юнги это было даже хорошо – будет возможность пополнить оскудевшие запасы воды. С другой – усиливающийся ветер говорил о том, что одним дождём дело не обойдётся. Наскоро перекусив, юнга снял шаровары и, порвав их на лоскуты, принялся привязывать припасы к плоту. Налетевший порыв ветра, чуть было не опрокинувший его скромную посудину, заставил Шани поторопиться. Из остатков ткани он сделал подобие петель, чтобы, просунув в них руки и ноги, не свалиться во время шторма. Привязывать себя полностью он не стал, опасаясь захлебнуться при возможном опрокидывании плота.

Опустившаяся ночь унесла остатки и без того скудного света. Не было видно и Южного креста, на который как на ориентир так уповал Шани. Хотя из-за разыгравшейся непогоды юнга вряд ли мог как-либо повлиять на курс, однако наличие созвездия внушило бы ему некое спокойствие и пусть мнимый, но всё же контроль своего положения в море. Ещё недавно тихая вода, будто взбунтовавшись, волнами стала накатывать на обездоленного юнгу, поневоле оказавшегося в сердце стихии. Тихий страх перед неизвестностью за свою судьбу во время плавания, сменился осязаемым ужасом неизбежной гибели. Постоянно отплёвываясь от воды, Шани, не переставая, молился. Молитва помогла юнге на время ослабить цепкую хватку страха за жизнь, освобождая в сердце юноши место для ненависти. Он ненавидел Джима Сейлора – виновника его бед. И боялся его всей душой. Шани ненавидел и себя за тот страх, который он испытывал, сидя в тёмном углу трюма. Он считал себя трусом, и от этого в душе юнги стало закипать неизвестное до этого момента чувство – злость.

Злость на себя, на пиратов, на обстоятельства, в которых ему пришлось оказаться, заполнила всё сознание Шани. Страх исчез. Швыряемый стихией на своём шатком деревянном настиле, юнга почему-то перестал бояться быть опрокинутым. Он в полной мере осознал значение своего имени и вверил себя судьбе. И если ей, устроившей Шани встречу с Сейлором, было угодно оставить юнгу в живых, значит, встреча случится снова. И уж он постарается не упустить шанс оправдать своё имя. Он воздаст капитану пиратов за его несправедливость. Подхваченный высокой волной плот с силой бросило вниз и юнга, ударившись затылком, потерял сознание.

ГЛАВА 5

Земля

***

С трудом открыв поражённые солью глаза, Шани увидел перед собой чёрное солнце. Яркий огонь, обрамляющий тёмную сферу, заставил юнгу зажмуриться. Когда он снова поднял веки, чёрное солнце стало больше, приблизившись почти вплотную к лицу. Постепенно к парню вернулся слух, озвучивая окружающую действительность плеском волн. Он не чувствовал рук и ног, зато отчётливо ощущал чьи-то крепкие руки на своём горле. Попытавшись закричать, Шани с ужасом осознал, что сделать этого не может. Руки, стиснувшие горло, не знали пощады. Из последних сил напрягая зрение, юнга вдруг увидел – то, что он сперва принял за солнце, вовсе им не является. Чья-то голова, закрывающая собой небо, низко склонилась над юнгой. Человек, сжимая пальцы всё сильнее и сильнее, шипел, разбрызгивая пену. Вернувшееся зрение заставило юнгу вздрогнуть – склонившимся над ним человеком был он сам. Двойник, хрипя, повторял одни и те же слова: «Пи-и-ить. Дай мне воды-ы-ы».

***

Шани очнулся, в страхе оглядываясь по сторонам. Двойника не было, но ощущение, сдавливающее горло, осталось. Он догадался, что это был кошмар, вызванный обезвоживанием. Вокруг по-прежнему находилось море, а он лежал на своём плоту. С трудом приподнявшись на локте и растирая затёкшие ноги, юнга пришёл в ужас, не увидев припасов. И дьявол с ним, с мясом, но потеря воды болезненно отозвалась сухим хрипом, вырвавшимся из горла. Ему вдруг показалось, что безоблачное небо издевательски смеётся над ним. Какая ирония – испытывать страшную жажду, когда вокруг одна вода.

Чувствуя всю безысходность своего положения, Шани мысленно прощался с жизнью. Злость, заполняющая мысли юнги, сменилась отчаянием. И в этот миг полного отчаяния юнга дал себе обещание. Лёжа на плоту и умирая от жажды, от режущей боли в глазах, от нарастающих колик сведённого судорогой желудка, парень поклялся найти проклятого пирата и оправдать своё имя. Если останется в живых. Эта навязчивая идея напрочь выветрила из его головы другую клятву, данную умирающему отцу.

Шани глядел на небо обожжёнными морской солью глазами и не видел его. От боли во всём теле он больше не чувствовал под собой твёрдую поверхность. Юнга представил, что лежит на воде и волны несут его куда-то вдаль, качая, успокаивая. Боль постепенно уходила, уступая место безразличию. Все мысли были поглощены ритмом баюкающих волн. «А умирать не так уж и больно», – только и успел подумать Шани перед тем, как вновь провалиться в беспамятство.

Будь юнга в сознании, он узнал бы, что спасение совсем рядом. Мадагаскарское течение, подхватившее маленький плот, весь день и всю ночь неуклонно несло его бесчувственного хозяина к Северо-Восточному берегу пиратского острова.

ГЛАВА 6

Спасение

Тёплые океанские волны с шумом накатывали на валуны, усеявшие собой каменистый пляж, и вновь отступали, раз за разом терпя поражение. Недалеко от берега по колено в воде стоял человек. Он был неподвижен и не обращал внимания на давно промокшие манжеты своих бриджей. Худые руки крепко держали двузубую острогу, нацеленную на будущую добычу. Рыбак не спешил, выжидая, чтобы рыба не обращала на него внимания и воспринимала человека как часть окружающей среды. Солнце припекало голую макушку рыбака, но тот, обливаясь потом от жары и напряжения в мышцах, терпел и ждал подходящего момента для атаки.

Рыба, не подозревая об опасности, спокойно плавала возле ног человека. Чувствуя, что мышцы начинает сводить судорогой, рыбак, улучив мгновение, когда рыба замерла на месте, поразил её резким и точным движением. Несмотря на возраст, старик имел хоть и поражённые болезнью тряски, но всё ещё относительно надёжные руки. Пронзённая лишь одним остриём из двух рыба не очень обрадовала человека. Конечно, он был рад улову, однако же, он понимал, что скоро начнутся промахи.

Откинув мрачные мысли о грядущем, старик убрал трепыхающуюся рыбу в наплечную сумку и развернулся, чтобы уйти, как вдруг его взгляд зацепился за какой-то необычный окружению предмет. Осторожно ступая по скользкому каменистому дну, старик подошёл к тому, что привлекло его внимание. Между двух валунов застрял небрежно сколоченный плот, покачиваясь на волнах. На плоту лежал длинноволосый мальчишка. Его отёкшее тело с покрасневшей кожей подсказало старику, что парень длительное время провёл в солёной воде. Рыбак сперва подумал, что бедняга мёртв, но тут он заметил, как парень шевелит потрескавшимися губами. Откинув острогу на берег, чтобы не мешала, старик подхватил парня и понёс его в свою хижину, спрятанную в густом лесу.

Старик уложил юношу на деревянный настил, смягчённый толстым слоем пальмовых листьев. Стены хижины из плотно связанного тростника не позволяли солнцу проникнуть внутрь, а земляной пол давал так необходимую парню прохладу. Хозяин хижины смочил сухие губы больного и, не теряя времени, отправился в лес, чтобы найти необходимое для компресса растение.

Шани почувствовал влажное прикосновение на своих губах. Открыв глаза, он отметил, что болят они гораздо меньше. Боль в теле понемногу стихала, уступив место стягивающему и покалывающему кожу ощущению. Он попытался встать, но предостерегающий голос остановил его.

– Не шевелись. Пусть компресс ещё немного полежит.

Повернувшись на голос, юнга увидел у изголовья лежанки сухого старика с густой бородой и окаймлявшими лысину на макушке седыми волосами. Бывшая когда-то целой, льняная рубаха сверкала многочисленными дырами. Потёртые бриджи сидели очень-очень свободно на худых ногах. Несмотря на то, что в хижине царил полумрак, от внимания Шани не ускользнул шрам на лице старика. Страшный рубец тянулся от правой брови, минуя чудом уцелевший глаз, наискосок к подбородку, уродуя губы. Парню стала ясна причина такой странной манеры речи. Удивительно, что он вообще может говорить.

Старик сидел на ящике с миской воды в руках. Приподняв голову парня, он позволил сделать ему пару глотков. Шани попытался выпить больше, но старик убрал миску. «Сердце побереги», – старик улыбнулся безобразным ртом. Юнга не стал протестовать, доверившись человеку со шрамом.

– Холодно, – из-за боли в горле Шани было трудно говорить, но старик его понял и накрыл парня слабо походившей на одеяло тряпкой. – Это вы меня спасли?

– Да, – старик протянул парню ломтик жареной рыбы.

– Спасибо. – Шани принял еду и не спеша с ней расправился. Старик подал ему воды, и юнга сделал ещё несколько глотков. – Скажите, я ведь на Мадагаскаре?

– Да, – старик отправил кусок рыбы себе в рот.

– Значит, я в логове проклятых пиратов, – Шани смотрел отсутствующим взглядом куда-то за пределы ограниченного стенами пространства.

– На твоём месте, находясь в логове пиратов, я был бы осторожнее с языком. К тому же, один из проклятых пиратов сейчас сидит перед тобой.

Шани и не представлял себе, что его собеседник и спаситель окажется пиратом. Укутываясь в одеяло, он с ненавистью взглянул на старика. Спустя мгновение он понял всю глупость своих действий с накидкой и решительно откинул её. Пытаясь оправдать свой страх перед пиратом, Шани, шаря глазами по хижине в поисках какого-нибудь оружия, попытался сесть, но боль, с новой силой пронзившая тело, заставила его бросить эту затею. К тому же добрая, совсем без злого умысла, улыбка старика сбила его с толку и немного успокоила.

– Не горячись, – старик жестом остановил его, – я старый пират, давно разжалованный в отшельники. И немного разделяю твою нелюбовь к пиратам. Гаспар к твоим услугам, – старик слегка склонил голову.

– Шани, – удивлёнными глазами юнга смотрел на старика. – За что вас разжаловали?

– О, это старая история, – Гаспар начал накладывать на тело юноши свежий компресс. – Десять лет назад я служил в команде Джима Сейлора и…

– Джима Сейлора? – Юнга подскочил на кровати, позабыв про боль. – Вы знали этого негодяя? – от возбуждения и гнева голос его надломился. Парень тяжело задышал.

– Я вижу, он насолил не мне одному, – Гаспар пристально посмотрел на Шани. – Да, я знал его. Ты видишь этот шрам? – старик наклонился к юнге, демонстрируя рубец. – Это его прощальный подарок. Я честно служил Джиму, но в один прекрасный момент мне надоела такая жизнь, да и здоровье уже было не то. Об этом я ему и сообщил, добавив, что хочу уйти. Он велел высечь меня, объясняя это тем, что добровольно от него уходят только на дно моря. Однако Джим не стал готовить из меня завтрак для акул, а поселил здесь, предупредив, что если он или его команда узнают, что я покидал это место, второго шанса на жизнь можно не ждать. Вот я и доживаю здесь свой остаток времени.

– И вы смирились с такой несправедливостью? – Шани непонимающе глядел на старика. – И никогда не покидали это место?

– Никогда, – подтвердил Гаспар. – Смирился я уже очень давно. И не просто смирился, но и простил Джима. У меня было много времени на раздумья. И знаешь, что я понял? Я понял, что отвечая на подлость отмщением, ты не облегчаешь свою душу, не становишься праведным человеком. Ты позволяешь злу через тебя распространяться дальше. Я чувствую, что Сейлор сыграл в твоей жизни определённо гадкую роль, но что бы ни связывало тебя с капитаном, мальчик мой, остуди пыл и оставь свою затею.

– Вы правы. Это по его вине я чуть было не переступил порог этого мира. И я не обладаю вашей мудростью, чтобы так легко его простить. К тому же это лишь малая часть его преступлений. Этот пёс убил моего отца. – Шани закрыл глаза, будто всё, что его сейчас окружало, было болезненно резким для них.

– Ни мне, ни тебе не дано осуждать или оправдывать, но знай, что рано или поздно каждый получает по заслугам за свои дела и без нашего вмешательства.

– Вы правы, рано или поздно. И я постараюсь, чтобы Джим Сейлор ответил за всё как можно раньше.

Последние слова юнга произнёс очень тихо и через секунду он уже крепко спал. Старый пират не отходил от него весь оставшийся день и всю ночь, постоянно меняя травяные примочки.

ГЛАВА 7

Выздоровление

Шани проснулся от приятного прикосновения прохладного ветерка, залетевшего через открытый полог лачуги. Он с удивлением обнаружил, что боль утихла. Откинув накидку, юнга заметил, как вчерашние припухлости на теле оставили не больше чем досадное воспоминание о себе.

Старика в хижине не было. На ящике возле лежанки находились остатки холодной рыбы и миска с водой. У изголовья лежанки были аккуратно свёрнутые новенькие бриджи, весьма хорошего вида парчовый жилет и его красная косынка. Одевшись и быстро покончив с едой, Шани решил выйти наружу и размять затёкшие мышцы. Юго-Западный муссон, господствующий на острове зимой, шевелил листву влажного вечнозелёного леса, с готовностью подставляющего свою листву начинающемуся дождю. Рассвет едва виднелся за густой листвой, а Гаспар уже возвращался с рыбалки. Его объёмная наплечная сумка намекала на сытный завтрак.

– Я смотрю, тебе полегчало, – старик, улыбнувшись юнге, прошёл мимо него и скрылся в лачуге. Минутой позже внутрь вошёл Шани. Старый пират сидел на ящике, вспарывая рыбе брюхо. – Как самочувствие?