Дмитрий Баничев – суперагент

– Каким временем я располагаю? – задал он вопрос.

Шеф задумчиво потер подбородок.

– Перед нами не ставили конкретных сроков, – ответил он, – но, сами понимаете, дело это чрезвычайное, и разрешить его нужно как можно быстрее. Новый Год на носу. А вдруг он не наступит? Я не буду Вас ограничивать временными рамками. И все-таки, надеюсь… Вы меня понимаете? К 31 декабря – кровь из носу!

Дмитрий кивнул. Еще бы! Совершенно ясно, что если Еремеева похитили, каким-то невероятным образом выведав род его занятий, место жительства и все остальное, то – отнюдь не для обучения школьников законам Ома. Возможно, его уже везут где-нибудь переодетого, в гриме и парике, под наркозом, на какую-нибудь пограничную станцию, с тем, чтобы переправить за рубеж. А там… Капиталисты, безусловно, смогут с его помощью создать это самое гравитационное оружие!

«Х» внимательно смотрел на непроницаемое лицо капитана. Сказать по правде, «Х» был чрезвычайно озабочен случившимся, и он не сомневался, что то же самое испытывает и Баничев. Однако невозмутимость стокилограмового бородача действовала ободряюще.

– Какие вопросы еще?

– Мне бы чего-нибудь – технического, – нерешительно произнес Дмитрий. – У Джеймса Бонда в каждом фильме – новые часы: то с магнитом, то с лазером, а у меня – старая «Победа» из победитового сплава, и больше – ничего. Стекло треснуло, когда я ликвидировал ими радиоактивного слона в Перу. И кроссовки хотелось бы настоящие адидасовские, а не кооперативную подделку.

– Понимаю! Но нам режут финансирование. Я сам вынужден носить скороходовские ботинки, а они ужасно скрипят при ходьбе и могут меня выдать! Пальто – фабрики «Большевичка», прости, Господи, на три размера больше. Да, что говорить… Но вспомните Штирлица?! А!? В логове врага… без жены… Пей, Егор, немецкое пиво и мучайся! Каково ему было без «Жигулевского»?

– Он еще на сыр ихний жаловался. И папирос советских не было – одни сигареты. «Кэмелы» всякие, понимаете ли. Я поэтому и не курю – чтоб не страдать.

– Да, да. В кино хорошо видно, как они ему были омерзительны. А что делать – приходилось делать вид, что любит. Сосисками баварскими, говорил, с горчицей – давиться заставляли. Такие, знаете, Баничев – из натуральной говядины.

«Х» громко сглотнул слюну и с волнением продолжил:

– Швейцарский шоколад. Французские и итальянские вина. Мясом закормили просто. Трюфеля, так сказать. Устрицы. Представляете, какая гадость – эта лягушатина? Вместо русской водки – шнапс приходилось глушить. А что в нём хорошего – в шнапсе? Лучше уж – шампанское «Советское», верно? Вот найдёте академика – я лично дойду до Политбюро, чтобы Вам выделили настоящие ботинки «Саламандра». Пока же получите на складе скороходовские, с ножом в подошве. С часами – сложнее. Пока что новые модели при испытаниях взрываются. Мы не можем Вами рисковать, поэтому пока пользуйтесь старыми, и бейте врага «Победой» – это, не то, что швейцарское барахло! А вот яд новый можете получить. Надеюсь, у Вас на него не будет аллергии, как в прошлый раз. Говорят, действует быстро: как примете, так уже через минуту будете на том свете. На кроликах проверяли – кстати, в столовой до сих пор из них подают отличные рагу. Зашейте ампулу в трусы – враг хитер, и первым делом теперь при обыске щупает воротники. Да, и не пролейте случайно – он быстро испаряется.

Дмитрий приподнялся.

Дай Бог, у этого парня все получится, подумал «Х», и произнес:

– Итак, Баничев, помните о заветах Исаева! Если у Вас нет вопросов, приступайте немедленно к поиску и возвращению Еремеева. Кстати, вот, – возьмите! – и он, вынув из компьютера дискету, подал ее агенту.

На дискете стоял шифр картотеки отдела контроля и безопасности Института физических процессов. Это было личное дело академика Еремеева Виктора Васильевича.

3

– Осторожно! 3лая собака! – прочитал вслух Дмитрий надпись на стальных двухметровых воротах, и нажал кнопку звонка. Через минуту послышались шаркающие торопливые шаги за забором, заскрипело маленькое окошечко и в образованном отверстии показалось заспанное морщинистое лупоглазое старушачье лицо, подозрительно уставившееся на Дмитрия.

Лицо было иссечено морщинами, как весенняя пашня тракторными бороздами, и принадлежало матери академика.

– Вам чего надо? – слабый и глуховатый, словно из могилы доносящийся голос, нарушил тишину опускающегося на поселок ученых вечера.

– Я – из милиции, – сунул Баничев старухе под топырящийся огуречный нос удостоверение (одно из тех удостоверений, которыми его исправно снабжал «Х»), – пришел к вам по поводу исчезновения Виктора Васильевича.

– Так были уже ваши. Были! Ты, что ж – не знаешь?

– Знаю, что были, – попробовал изобразить добродушие Баничев, – да забыли кое-что уточнить. Работа такая наша ментовская, что приходится уточнять. Помните, как Знаменский с Томиным уголовников щемят? То-то. Мы ж для вас стараемся.

Старушачья физиономия сделала горестную гримасу, отчего вдруг стало напоминать певца Льва Лещенко, вздохнула, потом исчезла из виду, и заскрипели, отворяясь, добротные ворота дачи академика Еремеева. Баничев пошел по мощеной красным кирпичом широкой дорожке к опрятному двухэтажному особняку, опасливо озираясь по сторонам.

– А где собака? – спросил он мать академика, шустро ковыляющую впереди.

– Помер наш Лаврик! – вздохнула мать академика. – Уж две недели, как Богу душу отдал.

Дмитрий хотел было уточнить старушачьи слова, в том смысле, что мол, жаль собачку, но, – насчет души как-то, все-таки… Ведь – не человек. Однако не успел, так как его внимание привлек превосходный бюст. Из тех, что устраивались на Родине Героев. Бюст Еремеева? Да нет, на портрет Виктора Васильевича, который отлично изучил Баничев, мраморный бюст походил мало. Батюшки, изумился Баничев, подойдя еще ближе, да это же Сталин! Точно, – Сталин!

– Ну, проходи в избу, – промолвила бабка, поднимаясь на крыльцо. – Ноги не забудь вытереть, а то снежищу понатащишь – знаю вас, знаменских-томиных: лишь бы нажраться на дармовщинку.

В большом зале у горящего камина сидела жена Виктора Васильевича – моложавая сдобная дама лет сорока с распущенными крашенными черными волосами. Она с отсутствующим видом слушала телефонную трубку, время от времени вставляя краткие и чрезвычайно емкие междометия.

Баничев поклонился.

– Лариса, тут опять из мильтонских пришли, – кивнула старуха на Дмитрия. – Сами не знают, чего хотят!

Она пошла в другую комнату, что-то недовольно бубня под огуречный нос.

Жена академика положила трубку и сделала приглашающий жест рукой, указывая на кресло рядом:

– Здравствуйте. Присаживайтесь. Какие-нибудь новости?

– Пока, к сожалению, ничего, – заговорил Дмитрий участливым тоном, ощущая на себе цепкий взгляд жены академика.

Этот взгляд был знаком Баничеву. Он знал, что нравится дамам, и привык сразу же попадать под их оценивающие глаза. Так, вероятно, чувствует себя и популярный артист, и знаменитый спортсмен, и просто – богатый плейбой, знающий цену и себе, и женщинам, и всем этим интрижкам, которые кто-то называет любовью, кто- то флиртом, а кто-то – просто сексом.

– Расследование идет полным ходом, – продолжил Дмитрий, одновременно быстро изучая хозяйку и обстановку. – Объявлен всесоюзный розыск. Проводится патрулирование вокзалов и аэропортов, а также опрос людей, которые могли его видеть после той ночи. Отрабатываются версии.

– Я себе просто места не нахожу! – губы у женщины задрожали. – Так все хорошо было! Летом хотели поехать на Черное море в Крым. Крым, который Хрущ отдал хохлам. А вдруг его убили?!

Кажется, она собиралась разразиться рыданиями.

– Успокойтесь, – попытался ее утешить Баничев. – Пока что у Вас нет причин для паники. Конечно, Виктора Васильевича еще не нашли. Но, с другой стороны, это ничего не доказывает. Трупа-то нет! А нет трупа, значит, возможность того, что он жив – возрастает. Я хочу вас попросить еще раз рассказать, как все произошло.