Чистодел

– Жестоко.

– Время такое, Костя, – очень даже серьезно проговорил Толя. – Сволочное донельзя. И мы, получается, кругом гады.

– Да уж.

– А теперь к делу. Те двое, которых тебе заказали, трудились в одном министерстве. Один его возглавлял, второй был просто мелким клерком.

– А заказчик, что интересно, это самое министерство и курировал, – подхватил Костя.

– Молодец! – похвалил гостя хозяин дома. – Растешь на глазах.

– Стараюсь.

– Я порыл немного и кое-что любопытное выяснил. Аккурат в то же самое время из закромов Отчизны кое-что пропало.

– Деньги?

– Ответ неверный! – заявил Толя. – Это не деньги, а бабло охренительных размеров!

– Насколько охренительных?

– Настолько, что нормальному человеку хватило бы на тысячу жизней длиной в сто лет каждая, при условии, что он ни в чем бы себе не отказывал. Около пяти миллиардов евро, прикинь!

– Ох ты! – Костю опять прошиб жаркий пот.

– Такие деньжищи ни в один портфель не влезут, сам понимаешь.

– Разве что в товарный вагон.

– Вот то-то и оно. Значит, их и разбросали по разным счетам.

– На том самом носителе, который добыл мой парень…

– Умница! – Толя расплылся в улыбке. – На нем находятся банковские реквизиты, пароли и прочая байда.

– Наши действия? – От волнения у Кости сел голос.

– Ждем, пока спадет жара, и идем на речку купаться, – сказал бывший следователь и рассмеялся. – А потом просто ждем. Парень, я так мыслю, раньше чем через десять дней в Москве не объявится. Так что выше нос, товарищ. Нас ждут великие дела и огромные бабки.

– А как называется речка?

– Ты это к чему?

– Меня случайно не в ней утопили? – полюбопытствовал бывший полковник ГРУ. – По официальной версии?

Спустя каких-то пять минут

– Слушаю.

– Сидели, трепались. Сейчас собрались на речку. – Человек завистливо вздохнул. – Купаться.

– А вообще?..

– Особо не нервничают, ждут.

– И мы подождем.

Глава 13

Мануально-медицинская

Я забылся тревожным сном к рассвету и продрых без задних ног аж до обеда, который мне никто подавать не собирался. Попытался встать и застонал. Болело все.

За два года мой организм сильно ослаб и совершенно отвык от нагрузок. Расстояние, которое я совсем недавно легко преодолел бы бодрой физкультурной рысью, оказалось слишком серьезным для меня нынешнего. Все-таки зона, пусть даже общего режима и со всеми возможными послаблениями, все равно не курорт. Измученное тело просило, нет, даже требовало оздоровления и отдыха, желательно где-нибудь на побережье и, если можно, за границей. Там комфортнее.

С выездом за пределы обожаемого Отечества у меня имелись проблемы. Во?первых, из документов в наличии была только справка об освобождении из мест не столь отдаленных, а на нее визы почему-то не ставят. Во?вторых, никто меня выпускать отсюда не собирался. Даже наоборот. Люди, обладавшие весьма немалыми возможностями, старались побыстрее добраться до моей скромной особы.

И все равно очень скоро, может, даже сегодня к вечеру, я окажусь в сказочно красивом месте у воды и начну усиленно оздоравливать организм, измученный тяготами и лишениями. Вот только соберусь с силами и встану на ноги.

Я действительно встал, запил остатками чая краюху хлеба с парой кусочков сахарку, поколдовал с компасом над картой и пошел, не вприпрыжку, конечно, но достаточно бодро. Потому что толковый массажист способен на многое. А я в этой области умелец не из последних.

Перерывы в основной работе у нас случались, тянулись по году и более. Поэтому, чтобы не пристраститься от скуки к исконно русскому продукту, я, по совету все того же Михалыча, нашел себе дело по душе. Профессию, о которой никто в моей бывшей конторе не знает. Гарантирую.

Мое основное ремесло – убивать, причем так, чтобы безвременная кончина клиента ни в коем случае не выглядела насильственной. Именно поэтому анатомия и физиология человека для меня вовсе не тайна за семью печатями. Уж поверьте, я кое-что об этом знаю, а еще больше умею.

Вот и не стал я при выборе мирной профессии изобретать велосипед и начинать с азов, взялся за ту, в которой не был полным профаном. Речь идет о медицине. Я проштудировал целую поленницу толстых умных книжек, посещал кое-какие курсы, а напоследок приобрел диплом об окончании медицинского училища, документ солидный, весьма высокого качества. Так я стал фельдшером, скромно скажу, не самым плохим.

Целых пять лет я отработал в известном медицинском центре на Варшавке. Сначала просто массажистом, потом и мануальщиком. В течение восьми месяцев я стажировался не у кого-нибудь, а у доктора Львова, известного всей Москве. Да-да, я имею в виду того самого Сергея Ивановича, к которому даже очень непростые люди записываются на прием заранее. Месяца за три, если очень повезет.

Не буду хвастаться, что научился всему, но кое-что почерпнул. Уж больно я старался. Настолько, что один раз даже удостоился похвалы.

«Неплохо», – сказал мне тогда доктор Львов.

Такие слова, сами понимаете, стоят дороже любых денег.

Потом я перешел в одно тихое местечко и продолжил трудиться там. По свободному графику, в удобное время и, что самое главное, персонально на себя.

Именно поэтому я совершенно не волновался насчет того, как буду жить за колючкой. Тюрьма – это такая же часть государства, как, к примеру, Госдума или, скажем, армия. Любой человек, имеющий деньги, связи или таланты, полезные для общества, устраивается там очень даже неплохо.

Возможность проявить себя появилась у меня буквально через пару недель после приезда на зону. Двое джентльменов из нашего отряда несколько разошлись во мнениях касательно третьей части сороковой симфонии соль минор Моцарта. В результате возникшей дискуссии у одного из них оказалась вывихнута правая верхняя конечность, а челюсть второго переместилась в район затылка. Лагерный эскулап оказать помощь страждущим не смог, поскольку отсутствовал на рабочем месте по весьма уважительной причине. Насколько таковой может считаться третий день привычного недельного запоя.

Я заявил, что смогу помочь. Джентльмены, пострадавшие в ходе разговора о музыке, ничего против не имели.

Я вернул поврежденные части тела на их законные места и уже вечером удостоился аудиенции у смотрящего зоны, тщедушного мужичка средних лет с выправкой прусского гвардейца. Он и ходил-то осторожно, мелкими шажками, как будто постоянно носил на голове кувшин.

– Кто такой? – строго, но справедливо спросил он.

– Фельдшер, – скромно, вполголоса ответил я и потупился.