Те, что живут рядом

Джин, несмотря на удаленность от моря предприятия-изготовителя, оказался хорошим. В меру пахнущим аптечным можжевеловым ароматом. Такой же вот джин Полковник пил с капитаном румынского сухогруза, когда волею судьбы, вместе со своей напарницей бежал из одной Ближневосточной страны, спасаясь от местной контрразведки. Но это было в совсем другой жизни. В той, которой вообще-то и не было.

Баранина была, мягкая, сочная и благоухала лавровым листом. Настроение Полковника заметно поднялось.

– Чего это ты, Лева, в последнее время такой сердитый стал, а? – повернулась к нему раскрасневшаяся Ольга Петровна. – Раньше ты не таким был, я помню… Я все помню! – погрозила она ему пальцем в золотом колечке с синим камешком.

– Ольга! – произнес обсасывающий баранью косточку Мафусаил Нилович. – Смотри у меня!

– Лева, вот ты знаешь, как я к тебе отношусь?… – не обращая внимания на предостережение, продолжала плыть дальше Липовая. – Я к тебе очень хорошо отношусь! А ты на меня кричишь! Да, если бы ты, Лева, знал, как я к тебе отношусь!… Ты бы… Ты бы… – заспотыкалась Ольга Петровна не в силах сообразить, какое бы такое геройское действие приписать Полковнику.

Мафусаил погрозил ей своей ложкой:

– Но, но, но!… Оля, ты кого соблазнить хочешь, а? Ты моего друга детства соблазнить хочешь! Друга, который меня спас… Которому я, по-настоящему, жизнью обязан. А ты?

– Неужели ты его спас, Лева? – округлила темные блестящие глаза Ольга Петровна.

– Да, слушай ты его больше! – махнул рукой Лев Александрович. – Он однажды с дебаркадера в воду прыгнул и головой в старую сваю попал. Только, когда я за ним нырнул, он уже сам наверх поднимался. Он и без меня бы выплыл.

Пират поставил ложку вертикально:

– Неизвестно! – веско произнес он. – Это еще как сказать. Может быть, выплыл, а, может быть, кормил бы раков в речке.

Полковник от баранины и джина слегка разомлел.

– Вот он меня точно спас, – мечтательно глядя в потолок, произнес он. – Это было! Когда в десятом классе меня пристанские орлы бить решили. За то, что я у Вовы Подолякина мотоцикл без спросу взял… Угнал, – уточнил он, поймав вопросительные взгляды опытных в присвоении чужого имущества серолицых граждан. – Да, к тому же, еще и разбил. Неудачно, одним словом, вышло…

– Да, что там, я спас… – сморщил пылающее лицо Мафусаил. – Ты бы и без меня отмахался. Вон у тебя какие грабки вместо рук!

Лев Александрович не согласился:

– Ну, как бы я в одиночку от десятерых отмахался? Так бы чайник начистили, целый год бы блестел. И, главное, ты потом, с Вовой договорился, чтобы дело замять… Знаешь, Оля, он всегда дипломатом был, – сказал Лев Александрович, обращаясь почему-то не к самой Ольге Петровне, а к ее алебастровым коленям, с любопытством выглядывающим из-под нижнего края юбки. Видимо, чтобы лучше слышать разговоры умных людей.

– Это, да… – согласился Мафусаил Нилович. – Вот это правда. Я так считаю: любой вопрос надо всегда постараться миром решить! Ну, если уж совсем не получается, тогда и помахаться можно!

Ольга Петровна погладила его по круглому плечу.

Размягченный тремя стопками джина, бараниной и женской лаской Мафусаил Нилович Браткрайс откинулся на спинку стула:

– Что, Лева, хочешь знать, кто нам про взрыв на заводе шепнул?

Полковник мгновенно отлепил свой взгляд от любопытных колен Ольги Петровны.

– Так и быть, скажу, – с важным видом произнес старый нарушитель закона и замолчал.

Следуя заветом Станиславского, о котором он никогда не слышал, он держал паузу.

– Кто? – не выдержал театрального издевательства Лев Александрович.

– Искра сказала, – уверенным голосом ответил Браткрайс. – Докторша. Искра Августовна. Мы ее по дороге в клуб встретили. Она, как раз, с работы возвращалась. С завода. Ты ее знаешь. Она тебя лечила, когда ты воспалением легких болел.

«Еще не легче!» – подумал Полковник.

4. Невозможное завоевание Америки

Был вечер.

Лев Александрович готовил себе ужин.

Он налил в высокий пластмассовый стакан купленную в магазине смесь для молочного коктейля, погрузил в нее решетчатую лопасть миксера и включил моторчик. Он дождался, пока коктейль покрылся перламутровой пузырчатой пеной и набросал туда фиолетовых ягод сладкого сибирского крыжовника. Потом отрезал толстый ломоть белого батона и вместе с коктейлем отнес его в комнату, где стоял телевизор.

Комната напоминала маленький библиотечный зал. На тянущихся вдоль стен деревянных полках, большом письменном столе и маленьком журнальном столике стояли и лежали книги. Стопка толстых фолиантов высилась и рядом с большим накрытым ворсистым пледом креслом, стоявшим у телевизора. Ни одна женщина не согласилась бы жить в такой библиотеке. Но Историк был одинок, и женские капризы ему не грозили.

Он поставил стакан с коктейлем на пол рядом с креслом, накрыл его ломтем батона и включил телевизор. Немного поколебался, но все-таки не удержался, и открыл лежащий наверху книжной стопки толстый фолиант. В программе новостей мелькали пестрые кадры о событиях, происшедших за последние часы во всех концах света.

Но он не видел того, что происходило на экране.

Его не интересовали сегодняшние события. Он сидел и размышлял о событиях, которые случились очень давно.

Лев Александрович сделал первый, как всегда самый вкусный, глоток коктейля, откусил белую губчатую мякоть батона и оказался за пять веков и двадцать тысяч километров от своей заваленной книгами комнаты.

В Америке, в момент ее завоевания испанским авантюристом Эрнаном Кортесом.

Ко времени прибытия европейцев здесь существовало могучее государство, возглавляемое вождем ацтеков Монтесумой. И армия американской империи совсем не представляла собой беспомощное сборище дикарей, как это иногда думают.

Вооруженные силы ацтеков являлись могучей машиной. Ими руководили профессиональные командиры. При объявлении мобилизации армия могла насчитывать до ста тысяч воинов. Солдаты были закалены в многочисленных войнах, преданы своим богам и императору.

Ацтекские военачальники владели тактикой россыпного боя, наступления колоннами и охвата противника с флангов. В предыдущих войнах с соседями Монтесума накопил опыт боевого управления воинскими подразделениями в десятки и даже сотни тысяч бойцов. Под его командованием ацтекская армия выиграла десятки сражений. Сам император отличался хладнокровием и храбростью в бою. Командиры и рядовые воины, естественно, прекрасно знали географически сложный театр военных действий, на котором предстояло дать отпор захватчикам. Горы, ущелья, бурные реки, густые джунгли – являлись для них родным домом.

Правда, у высадившихся испанцев имелись стальные доспехи, непробиваемые копьями с наконечниками из вулканического стекла, лошади, которые поражали коренных американцев своим видом, ведь в Новом Свете они не водились, и огнестрельное оружие в виде заряжающихся с дула мушкетов.

Но, все-таки, по совокупной боевой мощи ацтеки намного превосходили высадившийся на их территории отряд Эрнана Кортеса, численностью в 533 человека. Это были бродяги и авантюристы, не отличающиеся ни дисциплиной, ни воинским мужеством, да и не нюхавших в своей непутевой жизни настоящей войны.

В целом, ацтекская цивилизация также совсем не была отсталой по сравнению с цивилизацией, пришедших в Америку европейцев. Империя коренных американцев насчитывала десятки крупных городов с десятками тысяч жителей. Вся страна была покрыта сетью отличных мощеных камнем дорог, каких, например, в самой Испании еще не было.

В отличие от Европы, здесь давно уже было введено всеобщее образование.

Ацтекские астрономы обогнали европейцев в познании Вселенной. Ученые местной американской цивилизации знали, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Европейская наука узнает об этом от Коперника только через двадцать лет после высадки Кортеса на побережье Америки. Ацтеки с высокой точностью вычисляли солнечные затмения и имели совершенный годовой календарь, превосходящий по точности существовавший тогда в Европе Юлианский календарь.

Высокого уровня достигло искусство. Золотые и бронзовые статуэтки украшали дома рядовых горожан. А о таком художественном совершенстве ювелирных украшений, что носили обычные ацтекские женщины, европейские дамы могли только мечтать.

Когда испанцы вошли в столицу империи Теночтитлан, они были просто потрясены. Вокруг них лежал бескрайний город. Среди его аккуратных жилых кварталов высились десятки поражающих своими размерами пирамидальных храмов. Во всех направлениях город пронизывали выложенные камнем каналы. На десятках искусственных озер плавали усаженные цветами острова. В Теночтитлане действовал водопровод общего пользования, о котором жители испанских городов в то время и представления-то не имели.

В виде неоспоримого признака отсталости ацтекской цивилизации обычно называют человеческие жертвоприношения. Жрецы острыми абсидиановыми ножами вспарывали грудные клетки приносимых в жертву богам людей, и вынимали их еще трепещущие сердца.

Но, справедливости ради, надо сказать, что по количеству человеческих жертв, только не убитых ножами из вулканического стекла, а заживо сожженных на кострах, европейская католическая цивилизация уж никак не уступала американской. Например, бывший главным инквизитором Испании во времена Колумба и Кортеса Томас Торквемада уничтожил на кострах более десяти тысяч человек, что намного превосходило количество несчастных, заколотых жрецами за всю историю ацтекского государства.

Видимо, всякая человеческая цивилизация на определенных этапах своего развития, к сожалению, не может обойтись без массовых репрессий по идеологическим основаниям. Поэтому, вряд ли человеческие жертвоприношения могут быть поставлены в вину исключительно ацтекской империи.

Одним словом, нельзя сказать, что Американская цивилизация ацтеков безнадежно отставала в своем культурном, научном и техническом развитии от Европейских государств. И, разумеется, не могли быть для нее непобедимыми противниками пятьсот потрепанных жизнью испанцев, не отличающихся ни особым мужеством, ни воинским мастерством.