Свечи

– Машенька, нимфа моя, снимай этот проклятый атавизм! – кричал он.

Маша скинула трусики и вопросительно посмотрела на философа. Тот глотал слюну и не мог вымолвить ни слова.

– Так вы так и собираетесь сидеть в своей удобной одежде? – спросила Маша.

Она отвернулась от Петра Петровича и начала глазами искать платье.

– Машенька, не делай этого! – крикнул философ и торопливо стал раздеваться. Однако огромное количество застёжек не давало это сделать быстро.

– Только не уходи, Машенька! – кричал философ. – Сейчас я сниму эти проклятые брюки!

Однако кроме брюк на кавалере был одет тугой свитер, из которого надо было умудриться вылезти. Философ спустил брюки, но понял, что освободиться от них возможно только после того, как снимешь ботинки, а у них, проклятых, не развязывались шнурки. Маша, между тем, ходила перед ним в костюме Евы и только раззадоривала несчастного мужчину.

– Машенька, солнышко, не уходи! Я сейчас разденусь!

– Так чья же одежда лучше? – язвительно спрашивала Маша.

– Лучше всего совсем без одежды, – отвечал философ, разрывая на ботинках шнурки.

Наконец с одеждой всё было покончено. Мужчина, приняв облик Адама, предстал пред своей Евой. Вдруг счастливое лицо Петра Петровича померкло: то, к чему он стремился, что хотел сделать, сделалось само в самый неподходящий момент.

– Как же это? – не понял философ.

– Во всём виновата одежда, – объяснила Маша. – Вы очень долго возились.

Пётр Петрович обернулся, как бы ища поддержки со стороны, и вдруг увидел римлянина. Тот с увесистой дубиной направлялся к нему.

– Значит, говоришь, Машенька, богиня?! – кричал римлянин почему-то голосом жены. – Я тебе, старый козлина покажу молодую нимфу.

Римлянин замахнулся и обрушил на философа своё оружие. Тот взвыл от боли и проснулся.

– Вот, значит, чем ты занимаешься в своём институте?! – кричала жена, нанося удары всем, что попадалось под руку. – А то мы вечером не можем! У нас сил нету! А на Машеньку, значит, есть!? Сегодня Машенька, завтра Наташенька, только на жену время не остаётся!

– Причём тут Наташенька? – пищал философ, – никакой Наташеньки не было!

– А-а-а, значит, была только Машенька?

Супруга схватила хрустальную вазу и разбила её вдребезги о голову несчастного мужа. Тот рухнул на пол и потерял сознание.

* * *

Когда Ричард и Александр закончили свои споры, они обратили внимание, что их друзья вовсе не скучали без них. Они о чём-то говорили и звонко смеялись.

– Что случилось? – спросил Александр.

– Пока вы вели свои научные дебаты, мы решили заглянуть на половинный уровень, – ответил Джон.

– Зачем? – не понял Ричард.

– За тем, что человек, из-за которого Александра выгнали из института, чуть ли не превратили в дезертира, а теперь держат в больнице, чтобы приклеить ему ярлык сумасшедшего, спокойно спит и видит приятные сны.

– Значит, ты ему сделала так, что он увидел неприятные сны? – спросил Александр.

– Нет, нет, сон у него был очень приятный, – заверила Маша.

– Я только в конце ему немного личико попортил, но это я, а со стороны Маши никаких претензий нет – ощущения самые приятные.

– Набить морду – это уж очень примитивно, – заметил Александр.

– Не торопись с выводами, – сказала Маша. – Я женщина, а значит, не столь прямолинейна, как вы, мужчины. Эта сволочь получит все удовольствия не в половинном уровне, а в его любимом – нулевом. Не во сне, а наяву.

* * *

Замазав и припудрив побои, закрыв тёмными очками синяки под глазами, преподаватель марксистско-ленинской философии предстал перед студентами. Тёмные очки придавали преподавателю схожесть с рок-звездой, что вызывало в аудитории смешки и улыбки. Ему казалось, что эти молодые жеребцы знают откуда-то про его трагедию, и поэтому не могут сдержать смех. Однако более всего его поражала Маша, которая не сводила с него своих огромных чёрных глаз. Пётр Петрович понимал, что никто не мог знать про то, что его побила жена, а уж тем более про сон, но мысли о том, что его ночные приключения не являются тайной, всё равно терзали его. После лекции он подошёл к Маше.

– Задержитесь, пожалуйста, – попросил Пётр Петрович.

– Я? – удивилась Маша.

– Да, вы. Всего на пару минут.

Преподаватель стоял у девушки и ждал, когда остальные студенты выйдут из аудитории. Что касается студентов, то им не очень-то хотелось это делать. Они намеренно долго собирали свои сумки, искали что-то и ждали кого-то. Однако сколько бы они ни возились, аудиторию пришлось всё же покинуть. Но студенты не были бы студентами, если бы сдались и ушли домой, не удовлетворив своего любопытства. В коридоре практически вся группа стояла у дверей аудитории. Наташа, согнувшись, заняла позицию у замочной скважины и комментировала для любопытных всё, что происходило за дверью.

– Вы хотели у меня что-то спросить? – сказал Пётр Петрович, когда они с Машей остались наедине.

– Да.

– Спрашивайте, я слушаю вас.

– Я хотела спросить вас про сон, – сказала девушка.

От этих слов по спине у Петра Петровича побежали мурашки.

– Какой сон? – переспросил он.

– Помните, вам этот вопрос задавал Смирнов, которого за это вы выгнали из института.

– Лично я его из института не выгонял, – стал оправдываться философ.

– Не будем про это. Я ведь задала вопрос про сон, а не про Смирнова.

– Я не понял вопроса.

– Смирнов предположил, что события во сне являются такой же реальностью, как и те, что происходят наяву. Вы тогда не ответили на его вопрос.

Преподаватель ожидал всего, чего угодно, но только не таких вопросов. Он слегка замешкался, но тут же нашёлся, что ответить.

– Неужели на такие вопросы следует отвечать? Даже ребёнок знает, что сон – это продукт мозговой деятельности. Смирнов тоже это знал. Он просто решил поиздеваться надо мной, за что и поплатился.