Свечи

– Мы на прошлой лекции не закончили спор с господином Смирновом, – начал философ.

– Он – товарищ! – выкрикнул Владимир.

– Не торопитесь с выводами, – одёрнул его преподаватель.

На первом ряду столов, прямо напротив Александра, сидели две подружки: Маша и Наташа. По их глазам можно было понять, что всё происходящее сильно взволновало их. Однако взгляды девушек резко отличались друг от друга: если во взгляде Маши можно было увидеть ужас и сожаление, то взгляд её подруги говорил о другом – он был надменный и самодовольный.

– Неужели ты была права? – прошептала Маша.

– Всё, как я предполагала.

– И тебе не жалко его?

– Кого? – не поняла Наташа.

– Смирнова, конечно.

– Мне тебя жалко, – ответила подруга. – Твой Александр – неудачник. То, что сейчас произойдёт – закономерный финал. Не вздумай протянуть утопающему руку – он обязательно утянет тебя с собой в трясину.

Однако последних слов подруги Маша не слышала. Она смотрела своими огромными чёрными глазами на Александра и мысленно говорила с ним:

– Не бойся, я всегда буду рядом с тобой, – говорил взгляд девушки. – Я никогда не отрекусь от тебя. И если твоя судьба быть – неудачником – знай: неудачников будет двое – ты и я.

Александр не увидел, а скорее почувствовал Машин взгляд. Он посмотрел на неё и не в силах был отвести глаз. Молодой человек смотрел в эти чёрные огромные глаза и понимал всё, что хотела сказать ему девушка.

– Не связывайся со мной, – попытался ответить он своим взглядом. – Ты даже не понимаешь, что они могут со мной сделать.

– Нет, нет, и не уговаривай, – отвечали чёрные глаза. – Быть с тобой – это моя судьба. Так решила не я.

– А кто? – спросил взгляд Александра.

Девушка отвела свой взгляд от юноши и закатила глаза куда-то вверх.

* * *

Диалога Александра и Маши никто не слышал, кроме их самих. Все были заняты не духовным делом, а вполне реальным – комсомольским собранием.

* * *

– Непонятно, почему научный спор должен продолжаться на комсомольском собрании? – послышался выкрик старосты.

– Вероятно потому, что он перешёл из разряда науки в разряд пропаганды, – неожиданно вступил в разговор секретарь райкома.

Аудитория, которая только что была готова вступить в дискуссию, снова затихла. Каждый понимал, что спорить с комсомольскими и партийными вожаками по вопросам пропаганды – дело абсолютно бесперспективное. Более того, дело это настолько опасное, что не понимать этого мог только сумасшедший. Ещё не ушло то поколение, которое помнило, как ночью чёрные воронки забирали людей, посмевших высказать своё мнение относительно марксистско-ленинской философии. Этих людей увозили куда-то и никто их больше никогда не видел.

Нынешнее поколение было избавлено от этого средневекового кошмара, но в народе ходили слухи, что сейчас таких смельчаков не сажают в тюрьмы, а изолируют в психиатрических лечебницах на том основании, что только сумасшедший не способен увидеть преимущества социалистического строя. О таких пустяковых мерах, как увольнение с работы или отчисление из учебного заведения, можно было даже не говорить – по сравнению с психушкой, это был просто подарок судьбы.

Философ поднялся со своего места, посмотрел на секретаря и начал свою проповедь:

– Как вам известно, диалектический материализм не догма, а наука, основанная на фактах. И если в прошлом веке в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» Владимир Ильич Ленин не имел возможности привести достаточно много доказательств небезызвестному реакционному австрийскому физику и философу Эрнсту Маху, то сегодня диалектический материализм вообще не нуждается в доказательствах. Сам факт существования первого в мире социалистического государства является доказательством, подтверждающим справедливость доводов Владимира Ильича.

Тональность, с которой оратор излагал свои, с позволения сказать, доводы, нарастала от спокойной, и достигла своего апогея. Он уже не говорил, а кричал какие-то слова, значения которых, скорее всего, не понимали не только студенты, но и сам оратор. Слюна брызгала изо рта оратора и попадала в лицо студентам, сидящем на первом ряду. От этого они морщились и отворачивались. Такое поведение не осталось незамеченным. Истолковав его, как нежелание принять его доводы, оратор впал в ещё большую ярость и перешёл на визг. Напрасно секретарь пытался успокоить преподавателя – тот не слышал его.

– Диалектический материализм, – визжал философ, – есть аксиома, то бишь, истина, не требующая доказательств. А те, кто не согласен с этим, или душевно больные, либо провокаторы!

Преподаватель посмотрел в сторону Александра и затрясся от злости. Он открыл рот, чтобы продолжить свою обвинительную речь, но вдруг неожиданно замолчал. Что-то выскочило изо рта философа и шлёпнулось на пол.

– Челюсть! У него выпала челюсть! – послышалось хихиканье в аудитории.

Преподаватель схватился за рот и начал осматривать пол вокруг себя.

– Она под столом! – выкрикнул чей-то голос с первого ряда, то ли для того, чтобы помочь преподавателю, толи для того, чтобы посмеяться над ним.

Однако не только преподаватель, но, как минимум, половина аудитории не поняла истинного намерения советчика и на всякий случай поддержала его гомерическим хохотом.

– Ему теперь «раком» надо встать, чтоб достать её! – уже не стесняли своих чувств студенты.

Однако преподаватель не собирался сдаваться. Встать на колени перед аудиторией ржущих студентов не позволяла гордыня. Он сунул под стол ногу и попытался ей вытолкнуть челюсть. Увы, это было не так-то просто. Неожиданно послышался слабый характерный звук, и все поняли, что преподаватель в двух шагах от победы.

– Ну, давай! – кричали возбуждённые студенты.

Философ сделал резкое движение ногой и раздался хруст.

Преподаватель всёж-таки опустился на колени. Он залез под стол и собрал остатки пластмассовой конструкции.

Александр встал со своего места и посмотрел на секретаря комсомола.

– Я полагаю, дискуссию продолжать бесполезно. Оппонент сам уничтожил инструмент своих доводов.

Смирнов быстро вышел из аудитории, оставив в ней хотя и злого, но совершенно беззубого противника.

* * *

В парке у небольшого озерца на скамейке молча сидели Владимир и Александр. По их виду можно было понять, что разговаривать друзьям не хотелось, потому как Александр прутиком чертил на песке замысловатые фигуры и размышлял скорее о них, чем о своём приятеле, а приятель просто кидал камешки в озеро и наблюдал за кругами, которые те оставляли на воде после своего падения.

– Однако надо что-то делать, – нарушил молчание Владимир.

– А что тут сделаешь? – грустно вздохнул Александр.

– Может быть, попробовать другой ВУЗ? – робко предложил Владимир.

– С такой формулировкой?

– А что за формулировка?

– Отчислен за злостное хулиганство.

– За хулиганство?