Призрачная дорога

Небольшой зигзаг во взаимном тайминге обеспечивает крепость отношений.

?

Я обнюхиваю Кисоньку, как пёс обнюхивает съедобное сокровище.

Я берусь за неё, как повар берётся за тесто.

Глажу, шлёпаю и валяю.

И тогда она воскресает ото сна, а я, наоборот, вырубаюсь.

?

Но иногда требуется другой подход.

Вот и теперь, едва я собрался её воскресить по привычной схеме, как получил отпор.

– Ты груб и тороплив, – сказала Кисонька. – Я ничего не чувствую.

Лицо её напоминало тучу, из которой вот-вот ливанёт.

– Совсем не хочется просыпаться. Не хочется жить. Зачем жить? Я никому не нужна. Я мёртвая, не различаю ни запахов, ни цветов. Я нужна тебе только для того, чтобы трахать по утрам и пользоваться моими идеями. Ты не заботишься обо мне. Я чувствую себя кольцом, завалившимся за диван…

Омрачённый таким поворотом дела, я всё же отметил про себя великолепие метафоры.

Я потянулся за телефоном, чтобы записать, но передумал. Записывать в такой момент – это уж слишком.

Постараюсь запомнить методом ассоциаций.

Кольцо.

Кольцо, как у Толкина.

Диван… у бабушки был диван, обтянутый зелёной материей. Зелёный колючий диван, за который завалилась Кисонька…

– По утрам мне кажется, будто жизнь держит меня под водой. Держит насильно и смотрит, как я захлёбываюсь. И ждёт, когда я захлебнусь.

Снова метафора! И опять прекрасная, яркая, сочная, говорящая!

Толкин, диван, вода…

Я схватил телефон и начал вбивать в него слова.

– Я живу будто не с тобой, – сказала Кисонька. – Будто одна. Я чувствую, что ты здесь и не здесь. Ты всегда в своих мыслях, в своём телефоне, что-то записываешь. Я живу не с тобой, а с целой толпой чужих мне персонажей. Они торчат в нашем доме, едят нашу еду, спят в нашей спальне. Иногда я не знаю точно, с кем занимаюсь любовью, с тобой или с кем-то другим.

2

Существует ещё один способ утреннего воскрешения Кисоньки.

Срабатывает в любых ситуациях.

Достаю свёрнутый в рулон электрический мат-расик, раскатываю на кровати рядом с Кисонькой, включаю.

?

Личико Кисоньки перестаёт расплываться и обретает отчётливость.

?

Поверх матрасика расстилаю плёнку на манер маньяка-чистоплюя.

Говорить ничего не приходится, Кисонька сама переползает на плёнку.

Личико оживляется.

?

Открываю большую зелёную банку, насыпаю из неё в миску, разбавляю тёплой водой, перемешиваю.

По комнате расползается таинственная вонь.

?

Так пахнут могилы древних королев.

?

– Ты такой вонючий, – говорит Кисонька, потягиваясь.

Губки её образуют озорную улыбку.

?

Черпая из миски, обмазываю Кисоньку получившейся жижей.

Жижа обладает чудодейственными свойствами.

Кисонька приятно скользит под ладонями.

Всё выглядит так аппетитно, что хочется лизнуть.

Украдкой пробую с пальца.

Кисло и на зубах хрустит. Наверное, мощи одной из тех самых древних королев.

Кисонька переворачивается на спину, смотрит на меня нежно.

– Ну разве можно ходить в салон, чтобы это делал другой мужик, да ещё за пять тысяч?