Самоорганизация социума. Общие закономерности

Самоорганизация социума. Общие закономерности
Александр Соколан

В книге предпринята попытка найти общие принципы самоорганизации человеческого общества, первопричинные по отношению к религиям, идеологиям, морали и этике. С использованием оригинального методологического подхода определены причины религиозности человека, природа власти, механизм порабощения. Показана движущая сила, механизм и направление смены общественных формаций. Показана движущая сила конфликтов цивилизаций. В рамках выстроенной теоретической модели: – показан нематериальный характер денег; – показана причина неполной адекватности марксизма; – формализован еврейский феномен; – раскрыта движущая сила появления германского нацизма; – описана моральная ловушка, в которой оказалось современное Западное общество; – раскрыты причины цивилизационных конфликтов Запада с мусульманским Миром и Россией.

Александр Соколан

Самоорганизация социума

Общие закономерности

Предисловие к электронному изданию

Эта книга была задумана в конце 2004-го года, во времена Оранжевой революции. Целью было найти практически реализуемые подходы к преодолению экономического отставания украинского государства и устранению ментального раскола украинского общества. И хотя основные положения были сформулированы уже к 2007-му году, стремление к обстоятельности растянуло работу до конца 2013-го.

К сожалению, война, которая проглядывалась, но не случилась тогда, и ради предупреждения которой писалась эта книга, всё-таки разгорелась в 2014-м. Сейчас с печальной удовлетворённостью можно отметить, что этот конфликт протекает «как по нотам», в полном соответствии с главой «Ментальные войны». Это даёт повод доверять полученным выводам.

Анализ ситуации с использованием предложенной здесь модели социума и практические подходы к преодолению вызовов, с которыми столкнулась Украина, были получены в 2014–2016 гг. И уже с учётом новых обстоятельств. Хотя они и есть конечная цель, но, ввиду выходящего за разумные пределы объёма книги, не были включены сюда. Опубликовать же их раньше, чем саму модель, было бы не логично.

    17.06.2017 г.

Предисловие

– Две недели как провели субботник, а стенгазеты с фотографиями до сих пор нет.

– Я ж вам докладывал, что фотобумага закончилась, а фонды на второй квартал ещё не распределяли.

– А на простой напечатать пробовали?

– Так на простой же бумаге фотографии не получаются!

– Понимаю, что не получаются. Но хотя бы попробовать-то можно было!?

    (анекдот восьмидесятых)

А помните, господа демократы, конец восьмидесятых? Именно тогда многие из нас окончательно прозрели. С каким энтузиазмом мы, прозревшие, разъясняли своим совковым согражданам, что пора наконец-то избавиться от коммунистических догм и жить как весь цивилизованный мир! Никакого капитализма не существует, а есть нормальная рыночная экономика. Нет никакой буржуазной демократии, а есть просто демократия. Не надо изводить себя завистью к тем, кому достанется всё, чем мы владели сообща. Ведь это будут самые энергичные и предприимчивые из нас, те, кто достоин быть эффективным собственником предприятий. Не эффективных собственников саморегулирующаяся рыночная экономика просто не потерпит. Она быстро устранит все перекосы и обеспечит каждому трудолюбивому гражданину достойную жизнь.

Эти истины тогда казались очевидными и доказанными самой Историей.

С тех пор уже прошло почти двадцать лет. Страна на подъёме. Цены на бензин стабильные. Эпидемия туберкулёза под контролем. Демографический спад существенно замедлился. Из «чёрного списка» ФАТФ нас уже исключили. В рейтингах коррумпированности за последние годы мы уверенно поднимаемся вверх и, возможно скоро, обгоним Гондурас (Transparency International Corruption Perceptions Index 2005). Короче говоря, всё, о чём тогда мечталось, потихоньку начинает сбываться.

Однако многие из нас демократов всё же испытывают некоторую растерянность и неловкость перед согражданами. То же самое, наверное, испытывали совестливые марксисты, когда увидели свою мечту в реальности. Кто бы что ни говорил, а люди живут не вечно, и многие из доверившихся двадцать лет назад демократии и свободе однозначно проиграли и, скорее всего, доживут свой век, не дождавшись светлого будущего. Демократия для них на поверку оказалась чем-то вроде базарного лохотрона. Рынок «отрегулировал» их жизненный уровень до уровня плинтуса, а новая общественная мораль зачислила их в разряд неполноценных аутсайдеров. Можно бы было утешить себя тем, что они принесли себя в жертву достойной жизни потомков, но примеры Индии и Мексики с Аргентиной показывают, что путь к светлому будущему может быть очень долгим. Законы свободного рынка, которые, как казалось двадцать лет назад, «стреляют» из любого положения, оказывается, требуют ещё чего-то, что есть в Литве и Эстонии, но отсутствует в Украине.

Благодаря интеллектуальным усилиям всякого рода политологов и обозревателей, научно разъясняющих мудрому и работящему народу, почему его поход за счастьем несколько затянулся, мы знаем, что «у нас пока не настоящий рынок, а базар», и «что же мы хотим, если нас целых семьдесят лет приучали быть винтиками», и что «за триста лет под чужим гнетом наш народ совсем отвык самостоятельно думать», а «носители власти вышли из тоталитарной системы». Нет недостатка и в научных подходах к исправлению положения: – «…необходимо, чтобы заработали институты гражданского общества…., …власть должна не на словах, а на деле бороться с коррупцией…, …необходимо, наконец, реформировать судебную систему и добиться равенства всех перед законом, заставить работать рыночные механизмы …».

Подобные рецепты исправления положения так же эффективны, как и способ барона Мюнхгаузена вытащить себя из болота за собственные волосы или с закон о том, чтобы соблюдались все законы. Поэтому здесь не будет пространных рассуждений о том, почему коррумпированная власть не борется с коррупцией. Не будет и разоблачения виновных перед нашим многострадальным народом. Автор убеждён в бесплодности подобных трудов. Согласитесь, мало толку в том, чтобы ещё раз вспомнить прошлое «пiвнiчному сусiду», обругать власть перед лицом народа или в тысячный раз разоблачить коммунистов. Пора наконец-то озвучить теперь уже совершенно очевидную мысль: те, кто в 1933-м году отбирал последний кусок хлеба у умирающего с голоду ребёнка, были одни из нас! И теперешняя власть, и бывшая власть, и все остальные, кто нам так мешает жить – это всё наши люди. Они одни из нас, они неотъемлемая часть нас, без них мы – не полностью мы. Констатация этого очевидного факта многое даёт.

Во-первых:

– из него логично вытекает идея самосовершенствования нации. «Стать теми, кем мы себя мнили в 91-м году, когда голосовали за независимость» – чем не национальная идея?!. А её-то, идею, уж точно давно пора озвучить. Не китайцы же и не россияне ставят у власти наших казнокрадов и взяточников, а мы с вами. Многие могут сказать, что они сами себя ставят. Пусть так. В таком случае мы виноваты в том, что даём им это делать. Ведь согласитесь, тех, кто страдает от взяточников, всегда больше чем взяточников. И только их вина в том, что они не могут самоорганизоваться и дать отпор. И потом, что толку стенать по поводу того, что нас кто-то обижает?! Даже если он тысячу раз не прав, единственный способ справиться с этим – стать сильнее, совершеннее.

Во-вторых:

– принятие во внимание этого факта даёт нам надежду избежать псевдонаучности в наших рассуждениях, так как обозначение виновных, по сути, является вычленением (исключением) из изучаемой системы её неотъемлемых составляющих, без которых она перестаёт быть сама собой. В данном случае этой системой является социум или, проще говоря, наша страна. Такое искусственное упрощение изучаемой системы позволяет всегда находить ответы на любые вопросы – виновных ведь всегда можно найти, – но они не содержат практических путей к исправлению ситуации. Ну, разве что расстрелять всех виновных к чёртовой матери.

Задача, которую ставим мы перед собой – найти целостное описание социума, в котором нет места эмоциям по отношению к отдельным его персонажам, и которое давало бы хоть какие-то реальные подходы к исправлению положения. Угасание эмоций по отношению к изучаемому явлению, по мнению автора, является верным признаком понимания этого явления. Греки перестали обижаться на Зевса, когда узнали, что молния это электрический ток.

«Найти целостное описание социума»….. легко сказать! Люди всегда пытались это сделать. Но, кроме двух устоявшихся истин о том, что все мужики – кобели, а все бабы …… пока что других серьёзных успехов на этом пути мало. Да и нам вряд ли под силу решить задачу, посильную только Господу Богу!

Но хотя бы попробовать-то можно?!

Давайте попробуем.

Часть I. Абстрактная Модель Социума

Истина

В этой и следующей главе мы построим систему координат для наших дальнейших рассуждений, чтобы чётко представлять, до какой степени можно доверять полученным нами выводам. Дадим аксиоматическое определение того, что мы будем считать истиной.

Истина – одна из множества адекватных моделей изучаемого объекта в интересующей области проявлений этого объекта.

Пояснение:

Любое знание (представление) человека об интересующем его объекте или явлении можно назвать неким мысленным подобием самого объекта/явления. Другими словами, знание есть построенная из набора ассоциативных примитивов (элементарных мыслительных процессов) модель изучаемого объекта в сознании человека. Познать что-либо означает построить в своём представлении законченную модель объекта изучения. Иметь верное знание, то есть обладать истиной, значит иметь законченную модель, подобную (адекватную) самому изучаемому объекту в интересующих обладателя истины проявлениях. Интересующая область проявлений – это отобранная из полного набора свойств изучаемого объекта часть свойств, имеющих значение для обладателя истины. Например, учёный, изучающий физические свойства алюминия, может не принимать во внимание биржевые колебания цен на этот металл.

Какую практическую пользу можно получить от данного нами определения истины?

Первое, что следует из определения: можно иметь не одно, а множество различных адекватных представлений об одном и том же явлении. В качестве примера можно привести представления пессимиста о наполовину пустом и оптимиста о наполовину полном стакане воды. Это позволяет нам не считаться с оппонентами и не растрачиваться на полемику с теми, кто высказывался ранее по затрагиваемым нами проблемам иным образом – возможно, мы не противоречим им, а просто даём иную модель тех же самых явлений.

Второе следствие. Ценность истины, как модели, заключается в том, что её обладатель, проделав эксперимент над моделью в своём сознании, может предвидеть результаты аналогичного эксперимента над реальным объектом. Например, истина «Таня любит Колю» позволяет владельцу этой истины сделать вывод о том, что Таня будет ждать Колю из армии, а обладатель истины «теория расчёта траектории полёта баллистической ракеты» может рассчитывать, что сконструированные им ракеты будут попадать точно в цель. Очевидно, что чем проще модель, чем легче она в использовании, тем она ценнее по сравнению другими моделями того же явления. Разделение наук на дисциплины есть не что иное, как способ упростить модель Мира, ограничивая тем или иным образом области его проявлений.

Третье следствие: поскольку сознание человека ограничено, то есть способно в течение жизни воспроизвести счётное количество ассоциаций, а познаваемый мир бесконечен в своих проявлениях (если и не бесконечен, то, во всяком случае, больше пытающегося его понять сознания, так как оно лишь часть Мира), то любая истина есть упрощение. Образно процесс построения истины можно уподобить работе лекальщика, пытающегося воспроизвести с помощью имеющегося у него в распоряжении набора лекал начерченную кем-то кривую. Очевидно, что добиться точного подобия невозможно. Попутно можно заметить, что у разных лекальщиков могут быть разные наборы лекал, то есть истина созданная интеллектом одного человека не всегда может быть воспроизведена в сознании другого. Пример – специальная теория относительности Алберта Эйнштейна. Она недоступна не только для большинства обывателей, но и для многих достаточно знаменитых учёных-физиков, таких, например, как Жуковский. И дело здесь может быть не столько в «силе» интеллекта, сколько в различии набора ассоциаций Эйнштейна и его оппонентов.

Четвёртое следствие логически вытекает из третьего: обладатель истины должен помнить, что у любой истины есть лишь ограниченная область адекватности (область применения). Областью адекватности назовём ту область проявлений изучаемого объекта, в пределах которой степень подобия объекта изучения и его модели является достаточной. Очевидно, что пользоваться истиной можно лишь внутри области адекватности. Например, утверждение «Земля есть плоскость» вполне может быть истиной для артиллериста и землемера, но для ракетчика и астронома «Земля есть шар». Этот пример показывает, что выходя за рамки области применения истины, обладатель истины вынужден искать новую модель, которая бы учитывала добавленные проявления предмета изучения. В этом смысле процесс познания представляет собой построение модели мира, адекватной для всё большего количества его проявлений, подобно тому, как создатели виртуальных персонажей в кинематографе со временем всё точнее прорисовывают их изображения и они становится всё более похожими на настоящих артистов. Т. е. можно считать, что теория относительности Эйнштейна не отрицает принципы относительности движения Галилея, а лишь добавляет новые штрихи к картине Мира.

В заключении, чтобы читателю было легче оценить оригинальность и практическую полезность данного выше определения истины, приведём цитату из статьи об истине из Философского энциклопедического словаря авторов Л.Ф. Ильичёва и др., М.: Советская энциклопедия, 1983 г.: «Истина – адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне зависимости от человека и его сознания ….». Похожего мнения придерживался и В.И. Ленин, утверждавший, что объективная истина есть представление, «… которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (ПСС, т.18, с.123).

Расхождение этих утверждений с нашим определением истины прячется в роли слов “не зависит”. В приведённых определениях она фиксирует независимость изучаемого объекта от исследователя. Когда мы утверждаем, что истина зависит от исследователя, мы вовсе не утверждаем обратное. Нюанс в том, что слово “зависит” мы прилагаем не к самому объекту, а к представлению о нём. В нашем видении, когда адекватных представлений может быть не одно, перемена точки зрения не изменяет автоматически сам объект.

Ленин отстаивал мысль о существовании так называемых объективных законов природы, не зависящих от человека. Его наивность была в том, что он не смог разделить в своём сознании предмет изучения, который существует в природе сам по себе, и закон природы, который существует лишь в сознании человека и является интеллектуальной моделью изучаемого природного объекта/явления. Обосновывая свою точку зрения объективным, не зависящим от чьей-то воли существованием мироздания, то есть отстаивая материализм, он, незаметно для себя, его же и опровергает. Действительно, если существует единственный способ (вариант) понимания Мира, значит этот Мир создан по некоему замыслу и познание лишь процесс постижения этого замысла. В то же время, с материалистических позиций, природа вовсе не обязана быть постижимой человеческим сознанием. Ограниченность сознания не позволяет создать внутри него полностью адекватную модель, а значит, единственно возможную модель Мира.

Тривиальный пример неведения разницы между истиной и явлением: "1+1=2 – истина, которая не подлежит сомнению". Действительно, 1+1 всегда равно 2. Но необходимо понимать, что это математическая модель, которая существует в сознании и приложима не к любому явлению. Если речь идёт о яблоках в корзине, то она адекватна, а когда речь идёт о двух ядрах водорода, сливающихся в ядро гелия, то она не работает (неприложима).

Наивность Ленина вполне естественна для обывателя, поскольку сознание людей подобно между собой и простые закономерности в нём интерпретируются более или менее одинаково, а значит, кажутся единственно возможными. Однако, начиная с некоторого порога сложности познаваемых явлений, становится заметен произвол в возможной интерпретации этих явлений. Мах, а позднее и более обстоятельно Пуанкаре, указали на этот произвол. Единственное, на чём они не смогли заострить внимание своих оппонентов, за что и были ими критикованы с изрядной долей сарказма, и на что мы обращаем внимание: истина, как возможная модель явления, не может быть полностью произвольна. Она, прежде всего, должна быть адекватна самому явлению, а во вторую очередь, удобна в использовании.

Этот прорыв сознания и позволил Пуанкаре вырваться за пределы ограниченного человеческим естеством привычного понимания времени и пространства. Именно Пуанкаре, а не Эйнштейн первый написал уравнения Специальной теории относительности. Физики отдают в этом деле предпочтение Эйнштейну на том основании, что якобы Пуанкаре формулы написал правильные, а вот интерпретировал их не верно. С наших позиций интерпретация Пуанкаре, во-первых имеет такое же право на существование, как и Эйнштейновская. И во-вторых, понимание Пуанкаре более глубоко, потому что он понимал границы своей модели мира и, в отличие Эйнштейна, допускал многообразие интерпретаций и не пытался опровергнуть Эйнштейновскую трактовку. Основная разница в трактовках заключалась в эфире. Эйнштейн полностью отрицал его существование, а в модели Пуанкаре эфир существовал, но его было принципиально невозможно обнаружить. Соответственно у Пуанкаре была нулевая система отсчёта – относительно эфира. У Эйнштейна такой выделенной системы не было, но это значит лишь, что мы можем считать выделенной любую из систем. Пуанкаре придерживался свой интерпретации, поскольку он показал ранее, что не существует пространства без его предметного наполнения. Впоследствии Эйнштейн признал существование эфира, хотя и с оговорками.

Ленин “прошёлся” по Пуанкаре в своей главной философской работе «Материализм и эмпириокритицизм». По своей научности она стоит в одном ряду с «Письмом учёному соседу» Антона Павловича Чехова.

Логика