Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Второй, солидный капитан второго ранга, с красными, будто ошпаренным руками, вопросительно глянул на остальных. Те кивнули: чего тянуть? Сразу же налили по третьей. Опрокинули.

– В общем, что касается университета, я дам команду, все приказы будут. Там, в Ростове, пускай медкомиссию пройдет и главное – получит удостоверение личности моряка.

Проректор по конвенционной и морской подготовке Николай Робертович Ченцов посмотрел на друзей: мол, за мной не заржавеет, вы же знаете, теперь ход за вами.

Капитан второго ранга встрепенулся:

– Я позвоню в Ростов. Есть у меня один старинный корешок, который поможет прокурировать парня. Он и знать не будет, да ему и не надо. Без чинушных проволочек всё пройдет. Только смотри, чтобы всё было нормально.

Вот что значит старинные друзья: была проблема – и нет проблемы. В том, что Россия – страна широких возможностей, никто не сомневался: если что-то быстро надо, могут и не медлить. Даже бывает так, что бюрократическая волокита, ойкнув перед напором аргументов «надо», убегает прочь.

Через два дня Полина Евгеньевна, что-то шепча про должностные преступления, в очередной раз без стука ворвалась к сыну в комнату.

– Флюорографию прошел, могу и кровь за тебя сдать. Ты же сейчас страдаешь! А вот мазок придется сдавать самому, уж извини. И еще психиатр лично хочет с тобой познакомиться. Невзирая на то, что он мой подчиненный. Предупреждаю, ты ему рожи не корчи и язык не показывай, а то он принципиальный, подпись не поставит.

– Что я, совсем идиот? – нахмурился Илья.

– Ладно, ладно, я во всем виновата; глупость не порок, а несчастье – так твой прадедушка говорил. Всю жизнь я узелки твои развязываю, которые ты мне подсовываешь…

Она уходила, оставляя сына в подавленном состоянии. Он пытался вспомнить, когда видел свою мать улыбающейся. И не мог.

Если у человека где-то чиряк и сидеть ему больно, то он постоянно ходит.

После того как документы на получение удостоверения личности моряка были сданы в Азово-Донское пароходство, прошло пять дней. Чиряк в виде проблем болел всё сильнее и сильнее. Илья носился по комнате, как загнанный зверь, попавший в клетку. После домашнего совещания дед с бабкой собрали чемоданы и уехали в Дом творчества композиторов в Репино. Бабушка так и не нашла свою любимую брошь, которая, стараниями внука, лежала в ломбарде.

Матери отец посоветовал взять билеты в Испанию.

Наружку не сняли. Илья уже точно знал, кто шел за ним. Даже страх чуть притупился: ну ходят и ходят…

Документы были готовы, билеты куплены на мать и на Илью. Регистрация подходила к концу. Дежурившие ребята довели объект, в лице матери, до аэропорта. Этого недоноска не было и в помине. Ребята забегали.

Толстозадый опер с одышкой докладывал в отдел:

– Этот крысенок в аэропорту не появился. Мать, как ни в чем не бывало, сдала багаж, прошла паспортный контроль и улетела.

– Ну как, она сильно нервничала? – спросили наружку.

– Да нет…

– Прохлопали, отбой.

Кажется, все были этому рады. Почему-то никто никуда никого не вызывал на ковер. Не было разборок – почему упустили, куда делся. Мало того, вызвали начальника следственного отдела; сказали, что дело забирают в Москву и чтобы они тут не парились.

Подполковник хотел было спросить о перспективах, но его тут же пресекли. Мол, тебе же сказали – забираем, раз обосрались…

Подполковник на всякий случай документы давно отксерокопировал, а папку с дубликатами положил в свой секретный сейф, тоже на всякий случай. Подполковник был тертый калач, за что и носил кличку Вован-Хитрован.

Перед тем как исчезнуть из Ростова, Илья заскочил в редакцию, написать заявление о творческом отпуске и попрощаться. Татьяна Владимировна, когда они уже расставались на пороге кабинета, попросила его спуститься в редакционный подвал, где его ждали, и при этом отвела в сторону глаза. Это был большой, довольно уютный подвал со сводчатыми старинными кирпичными потолками и огромным, в пол-стены камином; здесь обычно в неформальных беседах проходили встречи корреспондентов с будущими героями газетных публикаций, а также различные праздничные посиделки сотрудников газеты.

На диване Илью поджидал мужчина лет сорока пяти, черноволосый, хорошо выбритый, в сером, чуть помятом, устаревшего покроя костюме. Был он невысок ростом, непрезентабельной внешности; если встретить его на улице, то он не вызвал бы к себе никакого интереса из-за своей безликости. Это если не заглядывать в его глаза. А глаза у него были серые, стальные, и если чей-то взгляд пересекался с его взглядом, то хотелось побыстрее отвести свой, так как возникало ощущение, что на тебя смотрят глаза змеи. При появлении Ильи гость мгновенно поднялся с дивана и, вытащив «корочку», протянул ее Илье. ОКРО – та структура, которая захотела последней попрощаться с собственным корреспондентом на паруснике «Надежда» перед его уходом в плавание.

– Владимир Гургенович, – представился он. – Мы внимательнейшим образом ознакомились с вашим делом. Несомненно, вы очень ценный для нас человек. Ситуация вовсе не проигрышная для вас. А то, что вы контактировали с МВД и прокуратурой, в части разработки резонансных дел на Дону и в части публикаций статей, натолкнуло нас на мысль, что операция под кодовым названием «Паруса «Надежды»» очень перспективная в отношении реализации. Вам практически ничего делать не придется. Вас будут вести. От вашего согласия или несогласия будет зависеть, пригласят ли вас люди отца Арсена на разговор. Если вы откажетесь, то вы просто пассажиром пересечете два океана. А если… тогда вам придется практически в одиночку… – он не договорил.

Илья в изнеможении бросился на диван.

– Я могу подумать?

– Можете. Пять минут.

– А эти, которые следят за мной?

– А, это так положено… Не обращайте внимания. Тут большая шахматная партия. Поверьте, я бы не стал с вами откровенничать, если бы не рекомендации Татьяны Владимировны и еще нескольких товарищей.

Илья молчал.

– Хорошо, – гость повернулся к нему спиной, собираясь уйти, – не буду давить. Только для информации: кое-кто полетел в Испанию, будут находиться рядом с вашей матерью. И это не люди клана Оганесянов.

Илья вскочил с дивана:

– Что вы сказали?

– Я сказал, что в этой истории задействованы не только наркодельцы, а кто-то из МВД, и даже из областных структур на уровне замов губернатора. И тут получается, что на тебя указали, что ты сможешь реализоваться… А мать оказалась заложницей, хотя этого она пока и не понимает. Она не выедет из Марбельи, пока это дело не закончится.

– При чем здесь моя мать? – У Ильи дрожали руки.

– Ты не понимаешь, дружок, что происходит. Мать совсем конечно ни при чем, но на тебя поставили, как на человека, который был близок с Арсеном, вхож в дом к Оганесянам и вдобавок должник их до гроба. Ведь они считают, что ты стал невольным виновником смерти Арсена. И нужные люди только и ждут, чтобы палец старшего Оганесяна указал на тебя, чтобы следующий контракт не прошел мимо. Там все это выстраивалось годами. То, что не сделал Арсен, или кто-то еще, кого мы не знаем, предстоит, по всей видимости, сделать тебе. Потом тебя, скорее всего, уберут, за ненадобностью.

– Уберут?

– Уберут, сольют, убьют. Это не важно. Это потом. Если мы не вступим в игру. Но мы-то обязательно вступим. И раскрутим этот клубок до конца. А насчет Полины Евгеньевны не переживай: пока ты будешь в игре, волос не упадет с ее головы, а когда всё закончится – ее реабилитируют, дело против нее закроют.