Сочинения. Том 8

АЛЛА Вы спросили, хотела бы я танцевать? Вот я отвечаю вам.

РАВИЛЬ Хорошо. Будешь сегодня танцевать… Голой на столе будешь?

АЛЛА (Игриво смеется.) Не знаю.

РАВИЛЬ (Кулику.) Они очень непосредственные.

АЛЕКСЕЙ Вот еще раз пошевелился. Как ребеночек в утробе.

ПОКАТИЛОВА Ты теперь каждый раз будешь докладывать нам об этом, Алеша?

АЛЕКСЕЙ (Покатиловой.) За что ты сердишься на меня, золотце?

ПОКАТИЛОВА Кто тебе сказал, что я сержусь?

КУЛИК (Задумчиво.) Однажды Игорь Дмитриевич заметил, что самые счастливые дни своей жизни он провел в утробе матери.

ПОКАТИЛОВА (Задумчиво.) Я была ему матерью. И матерью и женой…

ГАЛА (Покатиловой громким шепотом.) Девственность можно восстановить.

ПОКАТИЛОВА Правда?

ГАЛА У Равиля есть знакомый хирург, он может договориться. Попросите его.

ПОКАТИЛОВА Спасибо, милая.

ГАЛА Только на меня не ссылайтесь.

РАВИЛЬ О чем шепчутся милые дамы?

ПОКАТИЛОВА Сплетничаем.

Алексей укладывается рядом с Игорем Дмитриевичем.

ПОКАТИЛОВА (Кулику.) Что он делает?

КУЛИК Замерз.

ПОКАТИЛОВА У тебя не складывается впечатление, что он немного не в себе?

КУЛИК Кто?

ПОКАТИЛОВА Алексей. Алеша.

КУЛИК Нет. Напротив, смышленый малый… Он напоминает мне одного моего знакомого. Тот мой знакомый из-за любви отрезал себе, простите, причинное место.

ГАЛА Какой ужас! Зачем же он это сделал?

КУЛИК Это была серьезная, глубокая платоническая любовь. Но однажды он почувствовал к предмету своих грез влечение другого рода. Вот, для того, чтобы не пасть, он и сделал это.

ГАЛА И что же? Он умер?

КУЛИК Нет, доктора, как выражается Алеша, облегчили его страдания. Восстановили все, как было.

ГАЛА Сейчас все можно восстановить.

КУЛИК Но с тех пор он на дух не переносит стихов.

ГАЛА (Равилю.) А я бы сейчас с удовольствием поупражнялась в декламации.

РАВИЛЬ Что скажешь, Алла?

АЛЛА Ты же знаешь, я больше люблю танец.

РАВИЛЬ (Кулику.) Очень непосредственные! Это хорошо. Очень хорошо. Я сам откровенный человек и люблю, когда рядом со мной откровенные люди. Человек должен точно и ясно формулировать свои желания. Я сам так поступаю, и люблю, когда со мной так поступают… А высокий штиль обожаю. Высокий штиль и откровенность.

КУЛИК Вот оно, Равиль! Откровенность! Откровенность и благорасположение. Вот то, что теперь нужно Игорю Дмитриевичу. (Громко, обращаясь ко всем.) Пожалуйста. Будьте с ним откровенны. Покажите ему, что он вам не безразличен, покажите ему, что вы нуждаетесь в нем. Ведь он вам не безразличен?

РАВИЛЬ (Покатиловой.) Людмила Сергеевна?

ПОКАТИЛОВА Да.

РАВИЛЬ Меня звать Равиль.

ПОКАТИЛОВА Я немного знаю вас. Заочно.

РАВИЛЬ Я – бывший кредитор вашего мужа.

ПОКАТИЛОВА Вы сказали – бывший?

РАВИЛЬ Да. Я простил ему долг. Вот пришел, чтобы сообщить.

ПОКАТИЛОВА Но почему?

РАВИЛЬ Что?

ПОКАТИЛОВА Почему вы простили ему долг?

РАВИЛЬ (Смеется.) А вот, как раз, тот самый высокий штиль, о котором я имел упомянуть, тому виной… Видите ли, я обожаю одну из его расписок. Я все его расписки люблю. Я намеренно просил его, кроме обязательств и прочего, откровенно и высоким штилем излагать причину просьбы. Я, знаете ли, увлечен судьбами людей. Все его расписки хороши, но одна – просто шедевр. Казалось бы, несколько строк. Но в этом, казалось бы, скупом документе, я обнаружил подлинный, настоящий, могучий талант литератора. Я бы сравнил его…

КУЛИК С Лотерамоном.

РАВИЛЬ Ты снял Лотерамона у меня с языка… Мой любимый автор…

КУЛИК Вы часто упоминаете его.

РАВИЛЬ Ах, какой слог! (Покатиловой.) Людмила Сергеевна, рекомендую… Пройдет совсем немного времени, Людмила Сергеевна, и я расписку вашего супруга продам как бесценную рукопись. Потом вспомните меня.