Второй шанс 2. Вольноопределяющийся

– Не возражаю, уважаемый Аркадий Сафронович, – пожал я плечами. С чего бы мне отказываться, коль процедура обязательна для прохождения?

Для начала меня обследовали специальным чародейским артефактом на выявление магического Дара. Я выдал дозированный энергетический импульс, чтобы напоминающий внешним видом шарик для пинг-понга прибор не полыхнул яростным светом, а лишь неуверенно замерцал. Затем Челищев осмотрел меня внешне и внутренне посредством своего магического Дара. По завершении означенных процедур, эскулап недовольно нахмурился и выдал вполне ожидаемое:

– М-да, батенька, здоровье у вас отменное, но с Даром вам определенно не повезло. Слабенько всё у вас, царапину залечите, а вот насчет серьезных ран даже и не пытайтесь – перегорите и потеряете что имеете. Вы ведь у нас первый курс медицинского факультета закончили, если не ошибаюсь?

– Закончил, Аркадий Сафронович, – мне ни к чему скрывать то, что известно каждому в этом городишке, да и вопрос лекаря чисто риторический.

– Так вот, рекомендовать вас по медицинской части, я бы мог. Например медбратом или даже фельдшером. Однако, скажу вам, батенька, по секрету, сему имеются непреодолимые препятствия.

– И какие же? – Оно, конечно, медбратом при госпитале было бы неплохо устроиться, однако я не питал на сей счет иллюзий. Мог бы оказывать помощь раненым на поле боя, но и в этом мне, как оказалось, отказано.

– Имя Сухорукова Вениамина Игнатьевича вам знакомо?

– Полковника от жандармерии? Конечно знакомо, да еще как!

– Так вот, он с утра к нам пожаловал и дал на ваш счет определенные указания.

Во, блин, пока я сидел в камере вокруг моей, казалось бы, никому не интересной персоналии развернулся целый кордебалет с канканом и присядкой. Не один штабс-капитан Овчинников оказался вельми прозорливым и шустрым. Есть люди, коим также жизненного опыта не занимать. В связи с объявлением военного положения в стране жандарм четко просчитал мои вероятные действия и решил исключить малейший шанс моей службы при тыловом госпитале. Впрочем, будь Сухоруков дураком, до полковника вряд ли дослужился. Насколько мне известно, в имперской жандармерии званиями не разбрасываются и в чинах растут не за красивые глаза и умение подлизать начальству где надо, а за дела конкретные, требующие весьма и весьма продвинутых умственных способностей. Я, разумеется, его понимаю, просто так оставить без личного участия своего подопечного он не мог, пославшее его по мою душу вышестоящее начальство не поняло бы и шибко-шибко разгневалось. А своя рубаха во все времена всегда ближе к телу, нежели судьба одного недальновидного дурачка, посмевшего поднять руку на высокородных господ.

– И куда меня порекомендовал сей уважаемый господин? – с нескрываемой иронией в голосе поинтересовался я.

– Пехота, уважаемый Андрей Драгомирович, линейная часть. По состоянию вашего здоровья буду рекомендовать вас в какую-нибудь школу младших пехотных командиров. А там уж как начальство порешает.

На том и закончилась наша короткая встреча с душевным лекарем.

Ознакомившись с медицинским заключением, выданным Челищевым, подполковник Дымский ненадолго призадумался. Наконец лицо его разгладилось, просветлело, будто он что-то решил для себя.

– А знаете, Андрей Драгомирович, у меня имеется для вас вполне приличная вакансия. Сегодня в три часа по полудни мы отправляем группу призывников на центральный пункт сбора в Калугу. Там их уже ожидают несколько «покупателей»… – Усмотрев на моем лице явное непонимание, он пояснил: – «Покупателями» мы называем военнослужащих, ответственных за доставку пополнения к месту дислокации той или иной части. Так вот одна такая группа комплектуется специально для отправки в школу младших командиров, расположенную под городком Рождественское-на-Клязьме.

Рождественское на реке Клязьма! Меня будто обухом по голове огрели. В той первой моей реальности, мой батя проходил начальную военную подготовку под Ковровом. Здесь, наместника по фамилии Ковров не оказалось, поэтому, получив статус города, село сохранило свое первоначальное название.

Во блин, никак не ожидал, что сын отправится по проторенной отцом дорожке. Хотя с какой стороны посмотреть, вот он где актуален вопрос «что первично – яйцо или курица?». Хрен разберешься даже с поллитрой. Мой батя рассекал по тамошним пескам на БМП в двадцатом веке, сыну даже лошадь не полагается в девятнадцатом. Как же все запутанно!

Откуда мне ведомы сведения про историю Коврова? При желании в википедиях и прочих сетевых ресурсах можно многое узнать. А я всегда интересовался судьбой своих родителей и предков вообще. К тому же батя во хмелю любил поучать сына-пацифиста, в какой мощной армии ему довелось служить в свое время, а заодно порассказать, как именно протекала эта его военная служба. Ну что-то типа, богатыри не вы.

Жаль, однако, что в этой реальности линия моих предков Воронцовых отсутствует напрочь. Было бы неплохо посмотреть на своих пра, пра… и еще хрен знает сколько пра бабку и деда. Хотя, и нечего тут особо плакаться, исторические коллизии сложились так, что народишко здесь совершенно иной, то есть, гены перемешались абсолютно по-другому. Даже если в каком селе Иваново проживали в той и этой реальности два Ивановых Ивана Ивановича одной даты рождения и имена их родителей полностью совпадают, они не есть один и тот же человек.

Зато о татаро-монгольском иге местные слыхом не слыхивали. Наоборот, кочевники под Калкой душевно огребли от объединенных русских ратей, а потом довольно быстро их племена были покорены, в добровольно-принудительном порядке крещёны по православному канону (ибо одна страна, один Бог, один царь, один язык) и за прошедшие столетия практически полностью обрусели. Сурово, но вполне себе рационально, поскольку многонациональные и мультиконфессиональные государства нестабильны по своей сути, и молодцы здешние правители, что своевременно догадались гомогенизировать общество, хотя бы путем кардинального искоренения всех иных вероисповеданий, ну и языкового многообразия. И плевать было государям на разнообразие национальных культур. Хотите сохранять народные традиции и язык – ради бога, но религию извольте исповедовать православную, и русский изучать в обязательном порядке. Для гордых грузин и хитроумных армян эти простые правила оказались неприемлемыми, поэтому в данной реальности эти народы оказались за бортом Российской Империи, при этом необходимая военная и политическая поддержка им все-таки периодически оказывается – как ни крути, братья во Христе.

Эко меня занесло! Хе-хе! Начал про Ковров, который в этой реальности именуется Рождественское-на-Клязьме, добрался до сфер вышних, необъятных умами сотен мудрецов. Интересно, как называют сами себя жители того города: рождественцы, рождественскогородцы или роздественногородчане? Впрочем вариантов куча. С этим на месте разберусь. Фу ты, чёрт, опять меня непонятно куда потащило!

– О чем задумались, молодой человек? – перебил ход моих мысленных рассуждений подполковник Дымский?

– Да так, по существу ни о чем, ваше высокоблагородие. И… премного вам благодарен за участие в моей судьбе. – Кривил ли я душой, выражая благодарность Василию Евграфовичу? Да ничуть. Несколько месяцев отсрочки от участия в реальных боевых действиях оченно даже неплохо. Оно, может быть, и война успеет завершиться за это время. Хотя очень уж надеяться на это не приходится. Мелкие локальные конфликты, да, могут заканчиваться, едва начавшись. Противостояния такого масштаба с несовершенной современно логистикой и слабенькими транспортными возможностями длятся очень долго.

Через полчаса ожидания в коридоре мне были выданы на руки все необходимые документы. К половине третьего мне полагается прибыть на второй перрон местной станции железной дороги, где меня в числе других призывников будет ждать пассажирский поезд Владимир-Калуга. Странная система – везти новобранца для передачи «покупателю» в Калугу, потом обратно по этой же дороге отправлять во Владимир и далее с пересадкой непосредственно к месту службы. Но это же армия, тут логика если и присутствует, она сокрыта от понимания простого обывателя. По всей видимости, чтобы враг не догадался.

Оставшееся до отправления поезда время мы гуляли по Боровеску. Я откровенно наслаждался воздухом свободы и радовался жизни. Отобедали в уютном трактирчике За столом вспоминали разные забавные случаи из нашей совместной с Василисой Егоровной жизни.

Вспомнился приснопамятный осетр. Пров Николаевич, как заядлый рыбак, сначала воспринял мой рассказ с изрядной долей скепсиса. Как-то не очень верилось ему что в удаленную от истоков Волги относительно мелководную речушку мог зайти столь огромный экземпляр, однако нам с бабушкой все-таки удалось его убедить. Подивился, конечно, и выразил надежду самому изловить когда-нибудь точно такого же.

Не обошли стороной нашего Потапыча. Благодаря моему пригляду за его здоровьем и обильной кормежке Егоровны, медведь вымахал в преогромного зверюгу едва ли не с тонну весом. При этом Мишка оставался существом добродушным вполне лояльным к людям, чего не скажешь о его собратьях-медведях, коих он при встрече гонял в хвост и гриву. А еще, несмотря на несопоставимые габариты, этот дикий зверь панически боялся Сидора и в присутствии кота вел себя тише воды, ниже травы.

Также Третьякова со смехом в голосе поведала, как воспитывала ленивых работяг во время строительства нашего нового дома и отучала их от пьянства и частых перекуров да так, что к завершению стройки те спиртное и табак на дух не переваривали. Их жены потом пожаловали в поместье всем коллективом, искренне благодарили «избавительницу от мучений».

К половине третьего прибыли на железнодорожный вокзал. На платформе толпа призывников и их провожающих. Не протолкнуться. Шум, гам, песни под гармошку, кое-где с плясками. Основательно поддатые отцы поучали отпрысков служить Отечеству «верой и правдой, не острамить отца родново». Мамашки рыдали навзрыд – ну как же «любимого кровиночку в солдатчину забирают».

Поддавшись общему настроению железная Егоровна тоже хлюпнула носом и платочком протерла глазки, будто избавляясь от попавшей соринки. Мы с Черемисовым деликатно не заметили бабушкиной слабины. Напоследок меня перекрестили, трижды облобызали и с самыми наилучшими пожеланиями я был посажен в свой вагон.

Вскоре и все прочие парни разместились по лавкам. Вслед за ними устремились несколько особо чадолюбивых родителей. Однако парочка крепких бойцов, специально выделенных для сопровождения новобранцев, быстро навели порядок и посторонних лиц в вагон не допустили. Перед отправлением поезда пожилой усатый дядька в звании прапорщика проверил по списку наличие отбывающих на воинскую службу. Все сошлось и довольный прапор занял место у выхода в тамбур.

Поезд тронулся. Разгоряченные алкоголем призывники дружно сгрудились у окон и азартно махали руками родным, друзьям и знакомым. Я также помахал напоследок самым своим близким в этом мире людям. Затем, откинувшись на спинку деревянной скамейки и уронив голову на грудь, преспокойно уснул. Сказалась усталость от нервных потрясений, перенесенных за относительно небольшой период времени. Да так и проспал всю дорогу до конечной станции.

Глава 5

Были мы вчера сугубо штатскими

Провожали девушек домой

А теперь мы с песнями солдатскими

Мимо них идём по мостовой

Не глядим…

С. Б. Фогельсон

– Рота!.. Подъем! – громкий крик дневального и в помещении казармы наступил, на первый взгляд, сущий бедлам.

Народ повскакал с кроватей и под бдительными взглядами суровых командиров отделений начал одеваться и натягивать сапоги. Поначалу службы основной бедой большинства новобранцев стало полное неумение наматывать портянки. Лично мне эта нехитрая наука была известна из той прошлой жизни – дед научил. Кирзачи являлись нашей с ним основной обувью для походов в лес, и правильное использование портянок было залогом того, что на твоей ноге не появятся потертости и кровавые мозоли.

Поначалу многие хитрили, чтобы успеть уложиться в отведенный для одевания срок накладывали портянку сверху на голенище и просовывали ногу. Однако после первой версты утренней пробежки такие умники были обречены жестоко страдать, а по её окончании отправлялись к полковому магу-лекарю. Мало того, командиры отделений из военнослужащих контрактников уделяли таким умникам особо повышенное внимание, чреватое дополнительными нарядами на кухню, уборку территории, или еще какой общественно полезной деятельностью в личное время.

Впрочем, за полный месяц обучения укладываться во временной лимит одевания получается практически у всех. А еще народ научился не путать «право» и «лево» безо всяких там «сено», «солома».

В учебке или правильно – центре подготовки младших пехотных командиров, уж очень дремучих крестьян не было. В основном горожане представители мещанского сословия с начальным или гимназическим образованием.

Было, правда, и несколько студентов, отправившихся в армию то ли по идейным соображениям, то ли по глупости.

Есть у нас также один инженер-механик, недавний выпускник технического ВУЗа по фамилии Васильев. Этот и вовсе подался в вольнопёры (столь неблагозвучно нас здесь величают сержанты и офицеры) из-за неразделенной любви. Поначалу он пытался в навязчивой форме поведать всем и каждому о том, как влюбился в какую-то там Наташеньку, а та коварная обольстительница проигнорировала его несчастного и вышла замуж за его же лучшего друга. Первой мыслью обманутого влюбленного было застрелиться, но пока бегал в магазин покупать оружие, немного одумался, поостыл и решил податься в армию, чтобы доказать всему миру, и в первую очередь Наташе, какого смелого и сильного человека та потеряла в его лице. В общем и смех, и грех.

Через отведенные на одевание сорок пять секунд наше отделение выстроилось ровной шеренгой по ранжиру перед своим командиром сержантом Семеном Михайловичем Вышней. Низкорослый отнюдь не богатырского телосложения мужичок лет едва за тридцать, на первый взгляд, не производил какого-то уж очень грозного впечатления. Однако, это на первый взгляд. На самом деле выходец откуда-то из-под Чернигова оказался въедливым дотошным командиром, примечавшим всякую оплошность за подчиненным, к тому же, со специфическим чувством юмора.

– Орлы! – пробасил хрипловатым голосом, совершенно несоответствующим его скромной конституции, командир отделения. – Месяца не прошло, как вы всё-таки научились одеваться. К великому моему сожалению, не все. Те-экс, вольнопёр Ромашин, снять сапог!

– Какой, господин сержант? – слегка взбледнув с лица, уточнил долговязый конопатый юноша.

– Да, любой, на твое усмотрение – я сегодня добрый.