Тени прошлого

«Наркота», – понял Козырев.

– Я кому сказал, Губаханов, брось нож!

Ненавидящий взгляд солдата впился в глаза Козырева.

– Уйди, летеха, по-хорошему, а то завалю. Мне терять нечего.

– Брось нож!

– Не врубаешься, козел? – Губаханов бросился на офицера, но напрасно.

Михаил имел первый разряд по самбо.

Блок, захват, бросок. Нож полетел в одну сторону, Губаханов – в другую. Он вопил от боли.

Козырев резко повернулся к солдатам:

– Всем стоять!

Никто не двинулся с места.

– Дежурный! – крикнул Козырев.

Рядом возник сержант Ревенко.

– Открой зиндан.

Так назывался погреб, в котором хранились зимние вещи солдат. Была там и отдельная небольшая камера для особо отличившихся. Старший лейтенант Бутаев старался не выносить, как говорится, сор из избы. Себе дороже выйдет.

– Есть, товарищ лейтенант. – Сержант открыл замок, поднял крышку.

Козырев взглянул на земляков Губаханова и приказал:

– Грузите своего героя в погреб, в камеру! Ревенко, проверь.

– Есть.

Солдаты переглянулись.

– Под трибунал захотели, придурки? Выполнять приказ! – рявкнул Козырев.

Это подействовало. Азербайджанцы схватили Губаханова и опустили в погреб. Ревенко закрыл дверь в камеру, захлопнул крышку.

Козырев подошел к Баганяну:

– Что произошло между вами?

– А вы не слышали?

– С чего все началось?

– А с того, что Абид нюхнул дурь и слетел с катушек. Когда резня в Сумгаите была, его родственника кто-то ножом пырнул. Свалили на нас, армян, а потом погромы пошли. Наших резали, как баранов. Но это было еще зимой. И мы-то никогда не враждовали в роте. Что нашло на Губаханова, не знаю. Но это не он, товарищ лейтенант, а дурь.

– Откуда она взялась?

Баганян пожал плечами:

– Не знаю!

– А кто притащил в роту самогон из парка, тоже не знаешь?

– Какой самогон? – изобразил удивление сержант.

– Обычный, крепкий, перегнанный через дистиллятор.

– Не знаю!

– Ну, конечно, никто ничего не знает, никто ничего не видел. В строй всем!

Солдаты проследовали на площадку перед палатками. Ремонтная рота уже отбилась.

Возле дежурного стоял, помахивая тросточкой, майор Иванов. Вот только его тут и не хватало.

Дежурный построил роту, подал команду «смирно».

– Вольно! Лейтенант Козырев, ко мне! – приказал Иванов.

Тот подошел к пропагандисту полка.

– Товарищ майор, лейтенант…

Иванов махнул тростью.

– Вижу, что лейтенант Козырев. Объясни-ка мне, почему у вас в роте вечерняя поверка начинается… – Он взглянул на часы. – В двадцать два двадцать? Растолкуй, в честь какого праздника половина роты пьяна?

Козырев очень хотел задать встречный вопрос. Мол, а какого черта, собственно, вы, товарищ майор, делаете здесь? Но не решился, все же перед ним стоял старший офицер. Не важно, что совершенно никому не нужный.

– Построение затянулось по объективным причинам, суть которых я доложу своему непосредственному начальнику. Где вы видите половину роты пьяных? – довольно резко проговорил Козырев.

Иванов указал тростью на Шанина.

– Солдат, ко мне!

Рядовой подошел.

– Вы, лейтенант, хотите сказать, что этот боец трезв?

– Никак нет. Разберемся, накажем.