Тени прошлого. Восставшие

– О господи.

Павлов вышел из-за прилавка:

– Володя? Выжил?

Офицеры обнялись.

– Как тебе это удалось? – спросил Павлов, когда разжались объятия.

– Это долгий разговор, как выжил я, как выжили вы.

– Ты прав.

Дуканщик взглянул на Дугани:

– Закрой магазин!

– Понял, закрываю.

Задвинув щеколду и выставив табличку «Закрыто», он взял под руку Гафара:

– Тебе объяснил отец, в чем дело.

– Да, и я потрясен.

– А как был потрясен я, увидев командира вертолета, считавшегося погибшим. Странно устроен мир. Эти встречи еще раз доказывают, что все решает воля Всевышнего, судьба, от которой не спрятаться, не уйти. Что предписано судьбой, то и будет.

Павлов, Павар, предложил всем пройти во внутреннюю комнату.

Она оказалась вполне уютной. На полу ковер, на стенах оружие, карабины, в углах шкаф, сундук. На ковре подушки. Из комнаты две двери, одна на кухню, дуканщику приходилось иногда подогревать пищу, приготовленную женой. Там же холодильник и кондиционер. Кухня имела окно во двор. Другая вела на склад – темную комнату со стеллажами, забитыми различным товаром.

Павар указал гостям на ковер:

– Устраивайтесь, друзья.

Видад с сыном и Павар прилегли на ковер, опершись на подушки.

Дугани спросил:

– Чаю?

Бывший старший лейтенант взглянул на Файдара:

– Как насчет более крепких напитков, капитан? Думаю, встречу надо обмыть по-русски.

– Я, вообще-то, собирался к себе в Кундар.

– Неужели только встретились и разъедемся? Задержаться не можешь?

– У меня подготовка свадьбы дочери.

– Но до утра это подождать может, нам есть столько рассказать друг другу.

Видад посмотрел на сына:

– Остаемся, Гафар.

Тот, повинуясь воле отца, кивнул:

– Как скажешь, только предупреди мать.

– Да, конечно, извините, мужики.

Он достал сотовый телефон, набрал номер.

Жена ответила сразу:

– Да, Видад?

– Иман! Мы с Гафаром останемся в Кабуле до утра…

– Что-то случилось? Торговец не может принять товар?

– Нет, с товаром все в порядке, сдали, получили деньги. Задерживаемся по другой причине. Но утром, ближе к обеду приедем.

– Какая причина, Видад?

– Объясню по возвращении, и ты поймешь, почему мы остались. Поймешь и одобришь.

– Хорошо. Будем ждать вас завтра. Ты только иногда звони мне?

– Постараюсь.

Файдар отключил телефон, посмотрел на Гафара:

– Не удивляйся, сын, сегодня твой отец будет пить спиртное.

Гафар пожал плечами:

– Это противоречит нашим традициям, но ты отец, не мне указывать.

– Правильно, – сказал Павар и кивнул Дугани. – Драга, неси. Что там у нас есть?

– Есть «Русская», есть «Столичная», есть «Особая».

– Давай «Русскую». И на закуску что-нибудь сделай.

– Тушенку с луком? – улыбнулся бывший сержант Советской армии. – Как в добрые, старые времена.

– Тушенку, лук, хлеб.

– Понял, минуту.

Дугани – Драгин обернулся быстро. Вскоре на скатерти стояла запотевшая бутылка водки, рядом стаканы, в двух банках говяжья тушенка, рядом зеленый лук, лепешка, нож, вилки, пепельница.

Он разлил по трем стаканам, Гафар не стал, сто граммов.

Бывшие советские военнослужащие подняли стаканы.

Файдар сказал:

– За встречу, друзья!

– За встречу!

Выпили, закусили.

Дугани разлил по второй, уже меньше. Сходил, принес еще две бутылки.

Выпили за то, что выжили, и за тех, кто остался навечно у брошенного кишлака Астар. Покончив с выпивкой и закуской, взялись за чай, который приготовил все тот же Дугани.

– Как тебе удалось выжить, капитан? – спросил Павар.

– Помню, пулеметные очереди сзади, затем затишье, я за валуном, смотрю в сторону Тахарака, вдруг опять очереди, взрывы. Повернулся к вам, а тут сверху ветер пыль бросил, засыпало глаза, рот, нос. У меня был автомат одного из погибших твоих, Бори, ребята, я уже приготовился стрелять, видел душманов на лошадях, но не успел. Кто-то оказался рядом. Сильная боль в голове и чернота. Очнулся в горах, в полевом лагере. Взял меня полевой командир Вазир Арезу. Решил устроить показательную казнь.

– Почему не устроил?

– Счастливая случайность. Ты помнишь, я с ребятами летал в Тахарак за больным пацаненком?

– Конечно.

– Так вот отец этого паренька Аран Ганар, что вместе с сыном находился в гарнизоне, оказался двоюродным братом Арезу. Он и попросил главаря банды оставить мне жизнь. Оставили, а потом, когда войска наши ушли, отвез в Тахарак, передал тому самому афганцу, отцу мальчишки, Арану Ганару. Работал в Тахараке, там мастерил безделушки, чинил старый утиль, велосипеды. А потом он познакомил меня с родственниками жены. У тех дочь на выданье. Я уже принял ислам и стал вместо капитана Фролова Вадидом Файдаром. Девушка мне очень понравилась. Из семьи бедной, свадьбу сыграли скромную. Прошли годы, я немного заработал, этого хватило переехать в Кундар. Купил землю, построил дом, посадил сад, виноградник, овощи, фрукты. Жена оказалась мастерицей по ткацкому делу. Родился вот сын, – Файдар указал на Гафара, – его женил, у него своя жена, со мной живет, жена у него хорошая, внуку пять лет. Занялся более выгодным делом. Я говорил, что жена оказалась мастерицей ткачихой. Ее еще бабка учила ткать ковры. Она дочь к этому приучила, свою сестру. Сын строительством занимается, каменщик он хороший, вместе корзины плетем, я до сих пор чиню разную бытовую технику, деревянные безделушки делаю. В общем, жизнь наладилась. У меня еще дочь Гульра. В субботу свадьба, приглашаю.

– Спасибо, – ответил Павар, – обязательно приедем, если сможем, сам понимаешь – торговля. А главное, это поставщики, но праздник длится не один день, заедем. Так, Драга?

– Командир, ты меня или по-русски называй, или по-афгански, а то Гафар ничего понять не может.

– Верное замечание.

Перешли на афганские имена и язык дари.

– Поначалу бежать из банды не пытался? – спросил Павар.

– Не было возможности, меня, во-первых, держали постоянно в горном лагере, заставляли работать на кухне. Я не мог даже на метр отойти от границы лагеря. Арезу предупредил – попытаешься сбежать, прострелят ноги, а потом с живого шкуру спустят. Долго и мучительно умирать будешь. А если поведешь себя правильно, отдам Ганару, сына которого вывозил из Тахарака. Я подумал, если попаду в Тахарак, то уж оттуда сумею сбежать и выйти к нашим. Ждал. А дождался того, что наши ушли. Был правда и другой вариант. Еще до выхода. Как-то к Арезу приезжал какой-то военный начальник от Ахмада-шах-Масуда, узнал обо мне, пришел в каморку, где держали ночью на веревке. Спросил, хочу ли я служить у Масуда. Я отказался. Тогда последовало другое предложение: уйти с ним, а потом через Красный Крест в Пакистан и дальше в любую другую страну. Только надо будет в лагерях Пешавара поработать инструктором. Я и это предложение отверг. Не мог же я стать предателем и готовить душманов, среди которых, кстати, и наших полно было, против своих? В общем так.

Павар покачал головой:

– Понятно!

– Ну, а как уцелели вы? Духи же открыли по вам бешеный огонь и из гранатомета, и из пулемета, а взвода-то оставалось меньше половины бойцов, да и те после жесткой посадки.

Павар ответил:

– Я не помню, как оказался у духов. Последнее, что осталось в памяти, это взрыв валуна, за которым я укрывался, сильный удар в грудь, долгий пролет куда-то, удар и темнота. Фади, – кивнул он на Драгина, – тоже ранен был, без сознания, когда брали духи, взяли и Голубева, пулеметчика. Но, подожди, тебя, как ты сказал, захватил полевой командир Арезу, а мы оказались у Бакара Гуртани, тот больше торговлей оружия промышлял. Как так вышло?

– Точно не знаю, – ответил Файдар, – слышал, что в день боя у Астары Арезу должен был встречаться с каким-то полевым командиром. Видно, им и был Гуртани.

– Получается, встреча та была в Астаре, а тут мы на твоей «вертушке», и завертелось?

– Получается, так.

– Судьба.

– Да уж, но дальше-то как вы выжили?

– А тоже были переведены в горный кишлак. Лечились сначала, а потом предложили воевать против наших. Мы само собой отказались, и Гуртани объявил, что нас казнят прилюдно. А тут еще Голубев решил деру дать. Мы с Фади не могли, и сто метров не прошли бы, а Голубев почти не пострадал, силы были. Ну и рванул как-то ночью. И почти свалил, заметили его поздно, он на перевал пошел. Но что-то произошло, и Голубев задержался у самой вершины, скорее всего ногу подвернул. Дальше пополз, ну его снайпер и снял. Нам же объявили о казни в ближайшее воскресенье.

Неожиданно голос подал Гафар:

– Как же вы избежали смерти?

Павар улыбнулся:

– Чудом, можно сказать, Гафар. Перед казнью к Гуртани приехал аксакал из соседнего кишлака, Али Алибек. И выкупил нас, все же Гуртани в первую очередь был торговцем.

– Зачем он это сделал?

– Мы тоже удивились, а оказалось все просто. В селении Алибека мало мужчин, наши побили у Саланга. Остались женщины, дети. Их кормить надо, скот пасти, продавать мясо. В общем, выкупил для того, чтобы мы стали мужьями вдов. Это звучит неправдоподобно, но это так. Единственное условие нам было выставлено – принять ислам. Ну мы подумали, решили: надо соглашаться. Поживем в соседнем кишлаке, и это на севере страны, недалеко граница с Таджикистаном, а потом, глядишь, уйдем в Союз. Да только не знали, что Союз наш, которому присягнули, уже разваливался. Так и остались в селении. Приняли ислам, женились. Дугани молодая девушка досталась, она и замуж-то не успела выйти, жениха убили. А мне после измены Ольги было все равно, но тоже женщина бездетная досталась. С бывшим мужем не получилось иметь детей. Потом привыкли, местные женщины, сами знаете, хорошие, добрые, покладистые, слова против не скажут, хозяйственные, работящие. У нас родились сыновья, у меня и у Дугани, их женили, пошли внуки. У меня внук и внучка, у Дугани внучек, годовалый еще младенец. Как двинулась орда талибов, воевали в частях Дустума, а как выгнали эту нечисть из Кабула, сюда и перебрались. Тесть мой деньгами помог. Тогда дома стоили дешево, хватило обустроиться и даже дукан оставить. Постепенно встали на ноги. Дома пристроили в районе Матаб, рядом живем, вместе и торгуем. Такая вот история.