Ярость возмездия

– Теперь все позади.

– Но ты так рисковал! Ведь бандиты могли убить тебя! – Надежда незаметно для себя перешла на «ты».

– Ну, убить, скажем так, меня не просто. Да и не пошли бы они на это.

– Я совершенно ничего не знала.

– Теперь знаешь. Не беспокойся, все будет хорошо.

– Кольке так не хватает мужского общения. Это и понятно, он рос без отца.

– Я тоже рос без отца.

– Могу я попросить тебя об одном… одном одолжении?

– Конечно.

– Ты, пожалуйста, не оставляй Кольку. Для него ты непререкаемый авторитет. Он даже сказал, мне неудобно, но… в общем, он сказал, вот бы мне такого отца.

– Надь! Успокойся. Я присмотрю за Колькой.

– Ты заходи к нам.

– Если ты не против, зайду.

– Как я могу быть против, если сама прошу тебя об этом.

– Возможно, ты сейчас под впечатлением откровения сына и завтра пожалеешь о своих словах, касающихся приглашения заходить.

– Нет, я действительно хочу… видеть тебя у нас. И… не только из-за Кольки.

В конец засмущавшись, Надежда поднялась и быстро вышла из квартиры. Одинцов не успел проводить ее. Вернувшись на кухню, он почувствовал то, чего раньше никогда не чувствовал, даже с Галиной. Уснул Павел поздно, и война ему этой ночью не снилась.

Глава третья

В съемной московской квартире на окраине столицы находились два человека. Мужчины средних лет, одному сорок два года, второму тридцать лет. Тот, что помоложе, качал мышцы живота, лежа на полу. Он с выдохом и вдохом то поднимался в положение сидя, то опускался на спину, держа мускулистые руки на затылке. Второй сидел в кресле у журнального столика и потягивал виски. Тихо работал телевизор. Время приближалось к полудню.

Старший мужчина – Тихон Ступак, имевший погоняло Тихий, взглянул на товарища, Репнина Аркадия, которого подельники называли Акробатом.

– Акробат, тебе не надоело? – спросил Ступак.

– Я… должен… быть… в форме, – с перерывом на выдох отвечал Репнин.

– Да ты и так в форме.

– Уф! Хорош на сегодня, – лег на спину Репнин. – Вечером еще на турнике поработаю.

– Еще бы знать, где его найти, – проговорил Ступак.

– На спортплощадке.

– У дома? Чтобы соседи обратили внимание на то, что ты вытворяешь? А они обратят, особенно пацанва. Всякие такие кренделя на спортивных площадках нынче в моде, а тебе светиться нельзя.

– Но мне необходимо отработать пару упражнений. Самых последних, что взял из Интернета.

– Тебе хватит и того, что умеешь. Повторяю: светиться здесь нам нельзя.

– А как же хозяин хаты? Хотя у него данные наших фальшивых паспортов, но фейсы-то он запомнил.

– По нему решение примет Шерхан. Что-то от Шершня давно сообщений не было.

– Так позвони ему. Я в душ.

Ступак допил виски, прикурил сигарету, взял со столика сотовый телефон, зарегистрированный на одного из бесчисленных столичных бомжей, и набрал номер. Абонент ответил без промедления:

– Да, Тихий!

– Почему молчишь, Шершень? Ты, случаем, там не уснул?

– Еле держусь, в сон клонит.

– Не надо было ночью по проституткам шастать.

– Без этого, Тихий, жизнь скучна.

– Что на объекте?

– Все по-прежнему. Гронский, как уехал утром, так не возвращался, баба его с сыном и дочерью дома. В будке у ворот читает какую-то хрень охранник. В поселке ни души, я имею в виду на улицах.

– Значит, пацан дома?

– Да.

– Ладно. Не спи, а то жизнь проспишь.

– Угу, до связи!

Ступак выключил телефон. Налил себе еще виски.

– Ну, что по объекту? Узнал? – поинтересовался вышедший из душа Репнин.

– Без изменений, Гронский наверняка где-то в одном из своих офисов, а может, и на квартире расслабляется с секретаршей. Их у него полно, и все как на подбор, любой бордель позавидует.

– С таким баблом не иметь секс-моделей было бы глупо. Интересно, его жена хоть догадывается, что муж вовсю гуляет?

– А хрен ее знает.

– Наверняка кто-нибудь да шепнул ей об этом.