Вьетнам. Отравленные джунгли

– Ваше дежурство, товарищ Динь, – устало махнул рукой Андрей. – Занимайте места операторов, сканируйте воздушное пространство. В случае появления самолетов неприятеля – немедленно докладывайте.

– Есть, товалися майор! – Бравый лейтенант лихо отдал честь и разразился командными возгласами. Для постороннего они звучали потешно, хотя ничего смешного в этом не было. Вьетнамцы любили улыбаться, были приветливы и благодушны, но за этой ширмой скрывалась серьезная нация – со строгой дисциплиной, стойкостью и самоотдачей. Вьетнамцы свято верили в правоту своего дела, и порой брала жалость за американцев – неужели те и впрямь решили, что эту нацию можно победить? Места операторов и вспомогательного персонала вьетнамцы заняли за считаные мгновения – просто разлетелись и уже находились на местах. За случайный пуск волноваться не приходилось – нечем стрелять. Дым над стартовыми позициями уже развеялся. Подошли офицеры – выжатые, обмусоленные. Саня Давыдов подтягивал трусы в горошек и виновато улыбался – резинка растянулась. Андрей мысленно усмехнулся: и это инженерно-интеллектуальное ядро зенитно-ракетного комплекса?

– Все в порядке, командир? – неуверенно улыбался Вадим Гарин. – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее?

– Все, что нас не убивает, попытается это сделать еще раз, – отрезал Раевский. – Так что не расслабляемся, товарищи.

– Ага, расслабишься тут… – проворчал Газарян.

Представшая с холма панорама не взывала к идиллическому спокойствию. В городе Ханьхо горели здания – не меньше двух десятков. Что это было – жилые дома, промышленные объекты, административные строения – отсюда не видно. Над городом стелился дым, сквозь который прорывались всплески огня. Там сновали машины – пожарные, военные, мелькали фигурки людей. Над железнодорожной станцией зарево не стояло, значит, ЗРК свою работу выполнил. На паре участков что-то дымилось, но пожарные справлялись. Мост «Зуб Дракона» стоял как влитой, хотя все пространство вокруг него затянуло дымом. Из серых завихрений проявлялись решетчатые конструкции пролетов, массивные опоры, погруженные в воду. Длина моста достигала 170 метров – не бог весть, тот же Коммунальный мост в родном Новосибирске в десять раз длиннее, – но для Вьетнама с его узкими речками это была серьезная конструкция. К югу от моста бомбы повредили полотно – там уже возились люди. Зенитный комплекс Овчарова на востоке загадочно помалкивал. Там обильно произрастал кустарник, и элементы комплекса имели хорошую маскировку. В небе над мостом барражировали два американских самолета. Словно ястребы, витали кругами над потенциальной жертвой. У одного барахлило управление – самолет заваливался на крыло, пилоту приходилось стараться, чтобы поддерживать курсовую устойчивость. Бомбы они скинули, бомбить было нечем, но что-то держало их в этом районе, возможно, вели съемку или проводили визуальную разведку. Они барражировали на высоте примерно трех километров. ЗРК Овчарова хранил молчание – скорее всего, шло перезаряжание. Гавкнули зенитные орудия – явно для острастки. В синем небе обрисовались облачка разрывов. Самолеты стали смещаться к юго-востоку, к морю – их словно ветром сдувало. Явно уходили – медленно, неохотно. Пилоты набрали высоту. Экипажу поврежденного самолета удалось справиться с управлением, выровнять машину. Второй поначалу пристроился в хвост, но вдруг отвалил от первого и стал разворачиваться! Не мог он просто так уйти, душа не давала! Начал разворачиваться по широкой дуге, при этом пилот сбрасывал высоту, чтобы не попасть под огонь ракетного комплекса.

– Что делает, гад! – ахнул Романчук.

– Это не к нам, – проворчал Давыдов. – Последняя попытка атаковать мост…

Отказать американским летчикам в храбрости было бы несправедливо. Они упорно бились за свои сомнительные ценности! Не прошло и минуты, как «F‐105», поблескивая серым фюзеляжем, пошел обратно. Он двигался над руслом реки, совершая пологое снижение. Вьетнамцы разбегались – и кому-то повезло. Но не всем. Бомбовый боезапас пилот истратил, но на борту имелась скорострельная пушка, крупнокалиберные пулеметы. Он открыл огонь из всего оставшегося вооружения. На участке с поврежденным полотном прогремели еще два взрыва. С насыпи скатились фигурки – кто-то потом поднялся, пустился наутек, другие остались лежать. В полотне зияли повреждения. Самолет летел на мост, пикировал под углом тридцать градусов. Но едва ли в планы летчика входило повторение подвига Гастелло. Это была устрашающая акция, стрелок вырабатывал оставшийся боезапас. На мосту никого не осталось, брызгал щебень, ползла насыпь. Открыла огонь зенитная артиллерия, но расчетам требовалось время, чтобы сменить угол наклона к горизонту. Рваный залп не принес результата. Ракетный комплекс в подобной ситуации был бессилен. Самолет красиво прошел над мостом, траектория изогнулась коромыслом.

– Он словно на летном празднике работает, сука… – сплюнул Романчук. – А толку от этих потуг?

Практическая польза от содеянного вряд ли имелась, за исключением десятка убитых вьетнамцев. Повреждения на полотне легко восстанавливались – местные дорожники имели наработанный опыт. Заходить на второй круг пилоту было не с чем. Он снова развернулся, но теперь отправился на восток – под защиту своих корабельных батарей в Тонкинском заливе.

– Нагадил и свалил… – продолжал выражаться Романчук.

Но далеко самолет не ушел. В зенитных артиллерийских полках тоже работали советские специалисты, учили местных воинов премудростям артиллерийской науки, и стрельба на догонных курсах сюда входила. Пара орудий произвела нестройный залп. Снаряд задел фюзеляж в районе хвостовой части! Самолет тряхнуло, из фюзеляжа вывалил густой дым. Пожар на борту был явно «неоперабельным», самолет задрожал, клюнул носом, начал резко терять высоту. Недолгое время пилот пытался вывести его из пике, потом оставил тщетные попытки. Сработала катапульта, и летчика вышвырнуло в небо, распахнулся купол парашюта. Его закачало, как маятник, и парашют едва не сложился. Злорадно засмеялись офицеры. В стороне заулюлюкали вьетнамцы, тоже следившие за развитием событий. Самолет упал в километре от насыпи – где не было ни людей, ни объектов. Огненный шар поднялся в небо. Парашютисту тоже не повезло – его расстреляли автоматчики, взбешенные гибелью товарищей.

– Что и требовалось доказать, – пробормотал Андрей. – Ладно, хоть не создал угрозу пожарной безопасности…

Снова навалилось опустошение. Прав ли был Колумб, открыв Америку?

– А чего они хотели, сами начали… – мстительно процедил Газарян.

Остальные угрюмо помалкивали, потянулись к сигаретам, лежащим на столике.

Вразвалку подошел сержант Сабуров в расстегнутой рубахе и шортах до колен – на вид и не скажешь, что отличник боевой и политической подготовки, а также победитель социалистического соревнования между военнослужащими срочной службы. Парень был физически развит и неглуп, полностью контролировал своих подчиненных.

– Распоряжения будут, товарищ майор? Я так понимаю, мы не получили приказ о передислокации?

– Стоим на выбранной позиции, сержант. Собирай свое войско, пусть командуют: перезарядить пусковые установки. В ближайшее время не понадобятся, но вот что будет дальше – мутный лес.

– Есть! – приложил руку к пробковому шлему сержант и вразвалку двинул прочь.

– Думаете, снова прилетят? – задумался Гарин. – Сколько мы их сегодня сбили? Половина точно не вернется на базу.

– Прилетят, – вздохнул Андрей. – Не сегодня, так завтра. В городе они уже похозяйничали, а вот с мостом успеха не добились. Этот мост у них костью в горле, сколько зубов уже сломали.

– Вьетнамцы считают, что «Зуб Дракона» – заговоренный, – заметил Газарян. – Дескать, духи помогают в борьбе за правое дело. Или боги – я точно не разбираюсь. Я вообще не понимаю, как идеалы марксизма-ленинизма в их сознании сочетаются с суевериями и богобоязнью. Такое возможно, Андрей Иванович?

Остаток дня расчеты ЗРК жили обыденной жизнью. Горячих сводок из разведывательного управления не поступало, но операторы продолжали сканировать небо: самолеты могли прилететь откуда угодно. Пусковые установки были готовы к стрельбе. Обученные вьетнамские зенитчики под руководством советских товарищей заканчивали маскировочные мероприятия. Доложил командир охранного взвода товарищ Вань (парня, разумеется, нарекли Ваней): прибыла смена, охрану комплекса принимает взвод старшего лейтенанта Му Чиня, а подразделение Ваня выводится в Ханьхо. У Вани имелся переводчик с терпимым знанием русского языка, от него и получили свежие известия. В Ханьхо все плохо, разрушено несколько промышленных предприятий, бомбы попали в жилой сектор – там завершается тушение пожаров, из-под завалов вытаскивают выживших. Много погибших – женщин, детей, стариков. Городские больницы переполнены – у людей осколочные раны, сильные ожоги, обширные контузии. У паренька, что частил по-русски, слезы навернулись на глазах, он шмыгал носом – под бомбежкой в этот день погибла его мать, пострадала сестра. Но он не мог покинуть службу, которую ему доверила Родина. Железнодорожная станция повреждений не получила, за исключением метко пораженной водонапорной башни. «Зуб Дракона» тоже уцелел – отремонтировать поврежденный путь труда не составляло. Досталось зенитной батарее – погибли почти все расчеты, разбиты два орудия 61-К, поставленные Советским Союзом. Истребительная авиация ДРВ, к сожалению, прибыть в район не смогла, все «МиГ‐17» и «МиГ‐21» работали в окрестностях Ханоя, подвергшегося невиданной атаке. Всем сегодня досталось, особенно мирному населению, которое по определению ни в чем не виновато…

Вьетнамцы печалились, украдкой вытирали слезы. Все они были местными, в городе проживали их семьи, родственники, друзья. «Христофор Колумб» определенно был не прав, мрачно подумал Андрей, глядя в лица солдат.

– Что-то я не пойму, кто сегодня победил? – посмотрел на него Газарян. – Не иначе дружба, товарищ майор?