Белая кровь Тавриды

Водитель дернул лицом и, не торопясь, направился к легковушке. Хоть и не сразу, но машина все же завелась. Не разбирая дороги, водитель сделал на ней большой круг и, затормозив напротив Крикунова, выжидательно взглянул на него.

– Полковник обещал мне солдат, – с неудовольствием произнес Крикунов. – Целых десять бравых гвардейцев. Где же они?

– А вот, – указал лейтенант.

Прислонившись к стене здания, в котором располагался штаб, сидели солдаты – ровно десять человек. С кислым выражением лица Крикунов подошел к ним. Солдаты нехотя поднялись.

– Так, – безнадежным тоном произнес майор. – Кто из вас тут главный?

– Сержант Лапоть, – представился один из бойцов.

Майор по очереди оглядел приданное ему воинство. Восемь человек были вооружены винтовками, лишь двое – Лапоть и еще один боец – автоматами.

– Патроны-то у вас имеются? – мрачно спросил майор.

– Так точно, – за всех ответил сержант Лапоть.

– А гранаты? – спросил Крикунов.

Бойцы недоуменно переглянулись.

– А зачем нам гранаты? – спросил сержант. – В кого ими тут швыряться?

Крикунов промолчал. Он и сам не знал, в кого тут можно швырнуть гранату. Враг отступил. Вот даже отдаленного грохота канонады и то не слыхать. Здесь – глубокий тыл. Отсюда не дошвырнешь до врага никакой гранатой.

– Значит, все вы после госпиталей? – спросил майор у всех бойцов сразу.

– Так точно, – нехотя ответили ему несколько голосов.

– И после окончательной поправки снова отправитесь на фронт? – спросил майор.

Солдаты вновь переглянулись.

– Кончились наши фронты, – за всех ответил сержант Лапоть.

– Это как так? – не понял Крикунов.

– Списаны все мы подчистую в связи с серьезными ранениями, – мрачно пояснил Лапоть. – Только и того, что руки-ноги целы. А так – непригодные мы к дальнейшей службе. Так нам и сказали… И документы у нас на то соответствующие имеются. Показать?

Крикунов лишь махнул рукой. Для чего ему были какие-то документы? Полная безнадега овладела им, она была как тягучее болото, из которого выбираться не было ни сил, ни желания.

– Значит, все вы вроде как инвалиды? – уточнил он.

– Вроде того, – мрачно ответил Лапоть и сплюнул.

– Ну а здесь-то как вы очутились? – поинтересовался майор.

– А война, – просто пояснил сержант Лапоть. – Оттого и очутились. Не пожелали мы отправляться по домам. Сказали начальству: пристраивайте нас на какую-нибудь должность, и все тут! Руки-ноги, говорим, у нас целы, голова тоже при нас, соображать и стрелять в случае чего у нас получится. Желаем, говорим, воевать дальше. Где угодно – хоть кашеварить, хоть даже прачками. Потому как – война. А мы – живые. Вот нас и пристроили… Будете, говорят, охранять соль. Хотя где здесь та соль, мы и не знаем. А вы, товарищ майор, вроде как будете нашим начальником?

– Вроде того, – буркнул вконец расстроенный Крикунов.

А и было от чего расстроиться, в самом деле! Вот перед ним десять солдат. Десять, можно так сказать, калек, списанных в связи с тяжелыми ранениями. И казалось бы – ступайте с чистой совестью по домам, коль уж оно такое дело! Кто вас в чем упрекнет? Вы свое отвоевали. Так нет же, не пошли они по домам! Желаем, говорят, воевать дальше несмотря на то, что, можно сказать, калеки. Вот ведь какое получается дело! А что же он, майор Степан Крикунов? Он-то не ранен, он молодой и здоровый мужик, ему воевать да воевать! Пускай даже и не на самой линии фронта, а чуть сзади, но какая, по сути, разница? Кто-то должен воевать и в ближних тылах. Так-то – в ближних! А здесь-то какие ближние тылы? Здесь, можно сказать, установилась мирная жизнь. Вот даже канонады и то не слышно. Канонады, стало быть, не слыхать, а он все равно здесь. Живой, здоровый, ни разу не получивший ранения! Но приказ, его не ослушаешься… Только кому она нужна, та соль? Кто на нее может покуситься? Хотел бы майор взглянуть на таких покусителей…

– Вы где-нибудь уже пристроились? – спросил Крикунов у солдат. – Какие-никакие харчи у вас имеются?

– Пока что имеются, – ответил Лапоть. – А ночуем мы вот здесь, – указал сержант на небольшой, слепленный из самана домишко. – Хатенка бесхозная, вот мы в ней и поселились. А только…

– Что? – спросил Крикунов.

– Хотелось бы нам знать нашу боевую задачу, – сказал Лапоть. – А то ведь сидим, спим, варим кашу, курим махорку, и больше ничего. Ладно – соль. Но где она, та соль?

– Да я и сам покамест знаю не больше вашего, – угрюмо произнес Крикунов. – Я ведь только что назначен на должность, буквально сегодня утром. Стало быть, будем вникать и разбираться вместе. А покамест ждите моей команды. Но чтобы мне никакого баловства. Никаких вольностей! Никаких неудобств от вас для местного населения! Понятно?

– Так точно, – нестройным хором ответило войско, и в этом хоре Крикунову почудилась почти нескрываемая ирония.

Он хотел сказать солдатам еще что-то, возможно, в ответ на их иронию, но ничего не надумал и лишь махнул рукой.

– Заводи мотор! – приказал он шоферу. – Легковушку заводи – и поедем!

– Куда? – спросил шофер, лениво поднимаясь с земли.

– А вот я тебе скажу куда! – ответил Крикунов.

* * *

Дел у Крикунова было много. Во-первых, сдать дела по прежнему месту службы. Во-вторых, наладить деловые и служебные отношения с комендантом и гражданскими службами – если таковые, конечно, уже были назначены. В-третьих, выяснить расположение тех мест, где добывается соль. В-четвертых, хотя бы в общих чертах уяснить, как именно она добывается. В-пятых, разузнать, когда соль начнут добывать. В-шестых, определиться, каким таким образом добытую соль можно будет отправлять на фронт. В-седьмых, подыскать местечко, где можно было бы обосноваться ему самому и его бойцам. Понятно, что такое местечко должно быть поближе к соляным приискам – или как они там называются на самом деле, – чтобы можно было наблюдать за процессом добычи соли и ее отправки на фронт собственными глазами.

Было, наверно, еще и в-восьмых, и в-десятых, и даже, может статься, в-тридцать третьих – как знать? Все могло быть, потому что враг только-только ушел с этой земли. И просто так, по-хорошему, он никогда не уходил. А всегда оставлял после себя сплошь развалины и разруху. Изучил майор его подлые привычки и повадки, очень даже замечательно изучил!

Оказалось, что, пока Крикунов знакомился со своим инвалидным войском и боролся с собственными душевными терзаниями и неудовольствиями, на освобожденную территорию были назначены комендант и, кроме того, исполнительные органы гражданской власти. Располагалась вся власть – как военная, так и гражданская – в селе Ишунь, единственном более-менее крупном населенном пункте в здешних местах.

Добравшись до Ишуни, Крикунов первым делом разыскал коменданта. Им оказался армейский майор с несгибающейся ногой и с костылем в руках, на который он опирался при ходьбе. Это обстоятельство внесло в душу Крикунова дополнительную порцию смуты, раздрая и неудовольствия. Даже комендант – и тот был после ранения! Все здесь, похоже, были после ранения, все несли, как могли, свою службу, один лишь Крикунов был здоров просто-таки до полного неприличия! Как, понимаешь ли, какая-нибудь поганая белая ворона среди стаи добрых серых ворон!

Усилием воли Крикунов все же отогнал от себя душевную смуту. Вернее будет сказать, загнал ее в самый дальний уголок души. Пускай она там находится, не до смуты сейчас. Сейчас надо выполнять приказ. и ничего тут не попишешь. На то он и солдат, чтобы выполнять приказы. И на то она и война.

– Да, мне о вас говорили, – сказал комендант, пожимая руку Крикунову. – И о соли тоже говорили. Что она стратегический товар, победное оружие и все такое… Может, так оно и есть. А только я не понимаю, чем могу быть вам полезен. Вообще-то это дело не мое, а гражданских властей.

– Ну, так где они, те гражданские власти? – уныло спросил Крикунов.

– А – здесь они, – махнул рукой куда-то в сторону комендант. – В другом крыле этого же помещения.

Крикунов раздраженно пожал плечами и отправился знакомиться с гражданскими властями. Такими властями оказались два человека – мужчина и женщина. Мужчина был одет в военную форму без знаков различия. Крикунов невольно присмотрелся к мужчине – цел ли он, не хромает ли, нет ли при нем костыля. Собственные целые руки и ноги исподволь начинали казаться Крикунову сущим безобразием. Даже, может статься, преступлением.

– Из фронтовиков? – спросил Крикунов у мужчины.

– И да и нет, – улыбнулся в ответ мужчина.

– Это как так понимать? – невольно удивился майор.