Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1

Ефрем не договорил. В избу вошел доктор Пал Палыч, хорошо известный и в Сарде, и в Ютеше. От него ощутимо несло перегаром, но глаза чистые, сосредоточенные.

– Мир вашему дому, – сказал он, перекрестился на образа и спросил: – Так кто тут у нас помирать собрался? Дед Ефрем? Не рановато ли? А ну-ка помогите ему сесть да рубаху приподнимите.

Глеб и мать приподняли ослабевшего Ефрема, закатали рубаху.

Доктор выложил на стол инструменты, послушал старику грудь, спину, кивнул и поинтересовался:

– Давно, дед Ефрем, хвораешь?

– Так третий день, доктор, – ответила Анна за мужа.

– А когда только занемог, почему за мной не послали?

– Думали, отлежится на печи Ефрем, настоя из трав попьет и поднимется, как бывало не раз.

– Они думали!..

– Так что скажешь, Пал Палыч?

– Что сказать, Анна? Ефрему не доктора и знахари нужны, а священник.

– Ой! – вскрикнула Анна и приложила ко рту ладонь. – Что ж это такое? Значит…

Но доктор прервал бабку:

– Значит, что воспаление легких у мужа твоего. Болезнь запущена настолько, что не только я, но и врачи в уездной больнице не помогут. Давно дед кашлять начал?

– Да он особо и не страдал этим. Так, покашливал чуток где-то с Пасхи.

– Вот тогда звать докторов надо было. А сейчас, вы уж простите, ничем помочь не могу.

– Может, лекарства какого?..

– Зовите священника, – заявил доктор, собрал нехитрый инструмент, вновь перекрестился и вышел из избы.

Вскоре Глеб привел из Сард отца Димитрия, настоятеля тамошнего храма, увлек мать в сени. Там плакала Зоя, рядом стоял ее муж, богатырь кузнец Михаил.

Зоя бросилась к матери:

– Что ж такое творится-то? Помирает тятя?

– Да, дочка, видать, пришла смертушка за нашим отцом.

Кузнец приобнял жену, отвел от Анны.

– Ты, Зоя, не кричи, еще успеешь. Поди лучше с Машей и мамкой на улицу.

– Да как же я выйду? Мне тятьку живым увидеть надо. Господи, беда-то какая.

Глеб тронул кузнеца за руку.

– Оставь их, Михайло.

Свояк отпустил жену, присел на лавку.

Через какое-то время в сени вышел священник и сказал:

– Больной исповедался, причастился. Теперь остается уповать на Бога. Молитесь, братья и сестры.

Глеб обратился к священнику и доктору, который дожидался, когда кто-нибудь отвезет его домой:

– Сейчас сосед подойдет, он вас доставит в Сарду.

– Я пока тут останусь, – заявил отец Димитрий.

Пал Палыч пожал плечами:

– Тогда и я останусь. Нечего зря гонять лошадь. А коли в Сарде что случится, так за мной оттуда приедут. Покуда пройдусь по дворам, людей, особенно детишек посмотрю. Сейчас время простудное, может, кому помощь нужна.

– Как пожелаете. Лошадь с телегой во дворе.

Семья Рыбановых зашла в избу.

Дед Ефрем лежал на скамье с просветлевшим лицом.

– Как исповедался, Аннушка, легче стало. Словно груз с себя сбросил, – проговорил он, посмотрел на сыновей, дочь, сноху и спросил: – А что я, Лешка, твоей жены не вижу?

Младший сын помялся и ответил:

– Так она с ребеночком. Капризничает Федька.

– Ступай за ней. Да пусть Катька твоя внука принесет. Хоть пред смертью посмотрю на него. А то нехорошо так-то. Мы ж одна семья.

– Ага, батюшка, я сейчас! – Алексей побежал на край деревни и вскоре вернулся с женой и сыном. Он вошел в избу следом за бледной Катериной, державшей на руках сына.

– Вот, батюшка, Федя, внучок твой младшенький, названный в честь прадеда Катерины.

И тут произошло то, что привело всех в ужас.

Увидев распеленутого ребенка, Ефрем задрожал, приподнялся на лавке и закричал сквозь хрип, прорвавшийся из груди:

– Господи, спаси и сохрани!.. Беда-то какая.

– Что с тобой, Ефремушка? – Анна кинулась к мужу.

Екатерина испугалась, закрыла сына пеленкой и одеяльцем, прижала его к груди и отошла в угол. А дед Ефрем словно не видел никого, кроме внука.

Он протянул к нему дрожащую руку.