Остров террористов

– Мы собраны, – зевнул Полянский. – Ты просто не заметил. Готовы разрушать основы местной государственности и представлять угрозу конституционному строю.

– В этом королевстве нет конституции, – буркнул Андрей. – А если есть, то она неписаная.

– Серьезно? – удивился Полянский. – И ведь живут как-то… Но зато у них есть демократия. Ей мы и будем угрожать.

– Подумаешь, – пожал плечами Веприн, – в Советском Союзе тоже был демократический централизм. А значит, демократия.

– Ты еще древнюю Элладу вспомни, – фыркнул Смолич. – А ведь именно там изобрели демократию как продвинутую форму рабовладельческого строя. Но европейцам не надо об этом рассказывать, а то в шоке будут.

«Горе с ними, – подумал Андрей, подходя к телескопу. – Хорошо хоть не на звезды направили. Нужный объект теоретически находился под наблюдением». Смолич услужливо отогнул шторку. Андрей припал к окуляру. Оптический прибор был нацелен на 24-й дом по Квин-Гейт-Гроув. Приблизилась часть улочки, выщербленный тротуар. Крышу недавно перекладывали – смотрелась как новая. Особняк Фридмана на фоне прочих зданий выглядел не самым крупным. Но радовал архитектурной изящностью. Белый камень, декоративные балконы на втором этаже, полукруглые пилястры, симметричные крыльцу, внутри которых вполне могли прятаться альковы. Полукруглые окна оснащались резными карнизами, козырек крыши украшала лепнина – не вычурная, вполне пристойная. У человека, проектировавшего здание, имелось чувство меры. Участок окружали деревья. Позади особняка имелся небольшой сад, пара вытянутых построек. Крышу прорезали трубы дымоходов – в доме имелись камины и разветвленная система вытяжки. Во дворе стояли две легковые машины. Подъехало такси, высадило статного седоволосого мужчину (он был на кладбище). Пассажир расплатился с шофером, зашагал к крыльцу. Ему открыла худая женщина со скуластым лицом – тоже знакомая личность. Гость растворился в доме. Горничная посмотрела по сторонам, закрыла дверь. «Что-то рано прибывают гости», – подумал Андрей, глянув на часы. Половина седьмого.

– Поначалу вообще никого не было, – сказал Веприн, – а потом началось паломничество. Видать, проголодались все разом. Девчонка прибежала с острым носом. Потом какая-то странная пара – эффектная рослая дама, а с ней плешивый мишка, которого проще перепрыгнуть, чем обойти. Потом лощеный такой господин в очках – сам собой налюбоваться не может – к дому подходил, девчонкам улыбался, которые мимо шли, а как к крыльцу приблизился, сразу траурную маску надел. Теперь вот этот – седой и благоволящий к вдове… Вся компания, между прочим, была на кладбище. Не знаю, придет ли кто-то еще…

– И Эмма призналась, что, когда старуха с косой прибыла за Фридманом, в доме находились те же люди…

– О, назревает английский детектив в духе Агаты Кристи? – смекнул Смолич. – Как увлекательно. А нам позволено поучаствовать?

– Хрен вам, а не участие, – отрезал Андрей. – Сидите тут и несите службу. Откликаться по первому зову. А ты зачем мне зубы заговариваешь? – он пронзительно уставился на смутившегося Гену. – Проследил за фигурантами? Похвастаться нечем – признавайся?

– А то, – фыркнул Полянский, – имел бы, чем похвастаться, давно бы похвастался.

– А я виноват? – возмутился Гена. – Хочешь, казни, командир. Но я нормально висел у «Ровера» за задницей. Не засекли они меня, зуб даю. Ехали как-то сложно – через весь этот долбаный Лондон. Он ведь только в центре красивый и цивилизованный, а чуть вбок – так мама дорогая… Ладно, я не эстет. Объезжали через северные кварталы для иммигрантов – я, хоть убей, не знаю их названий. Вышли на Кейбл-стрит, уже к востоку от Уайт-Чепел, с нее попали на Коммершиал-роуд, катили на восток, через Лаймхаус, Поплар. Потом оказались на Индиа Док Роуд. Там улица с названием Базели-стрит, я запомнил. Проезжая часть узкая, машины припаркованы. И фургон с этой Базели выезжает – неповоротливый такой, чуть не расталкивает всех. «Ровер» проскочил, а я уперся в фуру – и встал. Ну, и толку с ним ругаться? Все равно этот «Ровер» умчался. Я подождал, пока фура уйдет, порыскал по округе, но увы…

– На восток, говоришь, ушли… – задумчиво пробормотал Андрей. – Ладно, будем иметь в виду. Фото показывай.

– Ах да, – Смолич засуетился, вытащил телефон, – вот, смотри, командир…

Разрешение у фотокамеры было неплохое. Генка запечатлел физиономии обоих пассажиров. Пресловутая арабская внешность – куда же денешься от нее в продвинутом европейском городе? За рулем сидел и смотрел в окно молодой парень лет 20–22. Он чем-то напомнил Мансура Хамиля, которого группа «Манул» полтора месяца назад вытащила из дерьма и отправила в Москву служить «компьютерным стражем». Но явно не Мансур, хотя физиономия такая же тонкая, почти интеллигентная. Второй был раза в два постарше, видимо, плотный, упитанный. Он сидел на заднем сиденье и тоже смотрел в окно. По небритым губам плясала брезгливая ухмылка. Оба персонажа были незнакомыми. Андрей пожал плечами, вернул телефон владельцу.

– Номер срисовал, – добавил Смолич. – Но не знаю, как ты собираешься его пробивать. У нас тут никакой информационной поддержки.

– Диктуй, – проворчал Андрей, – есть у нас поддержка, – он выслушал номер, запомнил. – Счастливо оставаться, товарищи офицеры. И не балуйте мне тут…

Глава третья

Он мог все выяснить через полковника Синявина, но тоже считал потерей времени. Сто процентов, что знаки фальшивые или записаны на добропорядочного лондонца. Будет сделано, но не сейчас… Майор спецназа шел по узкой лондонской улочке и чувствовал какое-то неуместное волнение. Что такое? Не в бой же собрался. Скучное задание, в котором пригодятся не навыки спецназа, а умение себя вести в приличном английском обществе…

Еще не стемнело, но легкая хмарь уже оплетала город. С востока подбирались тучи, намекая, что возможен дождь. Прохожих было немного. Проезжали машины, вкрадчиво шелестя шинами. Он свернул с тротуара в узкий проход между каменными столбами, двинулся по дорожке к крыльцу. Мелкий гравий хрустел под ногами. Звякнул колокольчик. Открыла скуластая горничная в белом чепчике и таком же фартуке. Она мазнула смышлеными глазками посетителя, оценила обстановку за его спиной.

– Мистер Гринфорд? – спросила она на всякий случай.

– Франческа Микош? – на тот же случай спросил он. – Вы не из Страконице?

– Нет, я из Остравы, – ответствовала горничная. – Добро пожаловать, мистер Гринфорд, – повысила она голос. – Проходите, пожалуйста. Если вам нужно помыть руки, то это за прихожей направо.

Пароль Франческе не требовался – ей хватало имени и примет. Но Андрею следовало убедиться. Женщина опустила глаза, заперлась за ним, шмыгнула в тускло освещенный холл. Андрей осмотрелся. Обычная прихожая – раз в шесть поболее стандартной. Из зала доносился приглушенный гул. Он воспользовался санузлом и вошел в зал. Здесь и проходил поминальный ужин. Обстановка не взывала к роскоши – покойный Фридман явно не был сибаритом. Все обыденно, функционально. Холл служил гостиной и столовой одновременно. Камин, кресла по углам, придвинутый к стене журнальный столик. В глубине холла просматривалась лестница на второй этаж. Проходы влево и вправо, за лестницей еще одна дверь. Центральная люстра не горела – работали тусклые лампы в канделябрах. Несколько человек в строгих одеждах сидели за сервированным столом. Блики света подрагивали на лицах собравшихся. Что-то тихо говорил лощеный мужчина в очках и дорогом костюме. Остальные мрачно ему внимали. Вдова в темной блузке сидела во главе стола. Эмма еще больше осунулась, глаза запали в глазницы. Красивые волосы были скомканы на затылке. Очкарик оборвал проникновенную речь. Все присутствующие повернулись.

– Добрый вечер, Мартин, – негромко сказала Эмма. – Хорошо, что вы с нами. Присаживайтесь, пожалуйста, – она кивнула на свободное место на другом конце стола – там возвышался нетронутый столовый прибор.

– Спасибо, Эмма. Добрый вечер, господа, – тактично поздоровался Андрей.

Вечеринка явно не богемная. Люди опустили головы, мрачно постукивали приборами, искоса поглядывали на незнакомого, но хорошо воспитанного господина. Очкарик не стал продолжать. Он отложил серебристую вилку, взял бутылку красного вина, пристроил к ней прибор со штопором. Пробка медленно выползала из горлышка. Гости зачарованно за ней наблюдали.

– Дон, мы еще не допили мускат, а ты уже «Шардоне» открываешь, – заметил бархатным басом седовласый мужчина.

– Хорошему вину надо дать подышать, – невозмутимо заметил очкарик.

«А хорошей девушке – раздеть и дать полежать», – мелькнула смешная мысль. Она отразилась на лице – насупилась дочь Фридмана Анна, сидящая напротив. Девушка участвовала в трапезе наравне со взрослыми. Впрочем, ребенком она уже не казалась. Пережить за последние 48 часов пришлось немало, и слезы еще не иссякли – блестели в глазах. Девушка шмыгала носом. За спиной объявилась горничная – и возникло овощное рагу со стейком, от вида которого рот наполнился слюной. Но по правилам этикета не стоило хватать его руками и жадно впиваться зубами. Андрей неторопливо отрезал кусочки, отправлял их в рот, тщательно пережевывал. Мускат оказался терпким и приятно пощипывал язык. Седовласый мужчина посматривал на него с затаенным подозрением. Этот тип Андрею не понравился – слишком вкрадчивые взгляды бросал он на вдову. Возникло желание погрузить его физиономию в рагу. Но по правилам этикета этого тоже делать не стоило. Андрей покосился на камин – его венчала большая фотография в траурной рамке. Алекс Фридман иронично улыбался. У него были темные вьющиеся волосы, мясистый нос и окладистая символическая бородка от уха до уха. Лично данного господина майору Корнилову не представляли, он даже не знал о его существовании (в отличие от Вернера в Германии), но был в курсе, что в Лондоне действует агент глубокого внедрения.

– Вы были знакомы с Алексом, мистер?.. Простите, не запомнил вашу фамилию, – шевельнулся седовласый господин. В нотках голоса пробивалось что-то ревнивое.

– Можно и так сказать, – учтиво улыбнулся Андрей. – Господин… э-э… простите, даже не знаю, как к вам обращаться.

– Я тоже прошу прощения, это моя вина, я вас не представила, – сухо произнесла Эмма. – Это Мартин Гринфорд, кузен Алекса. Он из Престона. Так уж получилось, что при жизни Алекс с Мартином почти не общались…

Девушка почти не ела, мяла салфетку, что-то царапала ногтем по хрустальному фужеру. «Почтенное» общество ее тяготило. С появлением Андрея необходимость присутствовать за столом стала тяготить еще сильнее. Она бы ушла, но палка была о двух концах – оставаться в одиночестве тоже не прельщало.

– Это Бенджамин Портер, друг нашей семьи и наш врач, – продолжала представлять Эмма. – Он медик самого широкого профиля – хирург, терапевт. Наблюдал нашу Анну, когда она болела ангиной и скарлатиной.

Седовласый господин с важностью склонил голову.

– Он проживает на Хелси-стрит, рядом с Гайд-парком, – монотонно говорила Эмма, – занимается частной практикой в собственной клинике. У него дочь учится в Блэкшире. К сожалению, несколько лет назад Бенджамин в страшной аварии потерял свою любимую жену Элизабет, с которой мы были очень дружны…

– Не надо про чужое горе, прошу тебя, Эмма, – проурчал Портер. – Сегодня мы поминаем Алекса, мир его праху…

С точки зрения манер этот господин выглядел безукоризненно, но раздражал все больше. А Эмма, невзирая на небольшое к тому расположение, неплохо справлялась с отведенной ролью.

– Моя подруга Шелли Рубинштейн и ее супруг Марк. Мы знакомы много лет. Шелли занимается шитьем одежды, у нее свое ателье в Ноттинг-Хилл. Марк – юрист, старший партнер в одной широко известной юридической фирме.

– Ну, ты и скажешь, Эмма… – смущенно пробормотал лысоватый толстяк, стрельнул глазами в Андрея и снова уткнулся в тарелку. – Ума не приложу, что такого известного в нашей скромной фирме. Обычные гражданские иски, административные дела…

– Нам очень приятно, Мартин, – улыбнулась крупнотелая рослая дама с широким лицом. Внушительные габариты не мешали ей выглядеть грациозно и даже женственно. – Мы никогда о вас не слышали, как жаль, что встретились именно в этот печальный день. Вы чем занимаетесь в Престоне, Мартин?

– О, у меня небольшой бизнес, связанный с инвестициями в местную металлургическую промышленность, – приходилось врать «с колес», у Андрея не было ни малейшего представления ни об инвестициях, ни о тяжелой металлургии.

– Что вы говорите? – удивился прилизанный субъект в дорогом двубортном костюме. Корпус очков у него был покрыт золотым напылением. – А меня зовут Дон Лепард – спешу представиться, пока это не сделала Эмма. Я партнер Алекса, мы с ним много лет занимаемся… занимались – недвижимостью…

Оговорка не прошла незамеченной. Вздрогнули плечи Эммы. Дочурка Анна еще ниже наклонила голову.

– Прошу меня простить, – смутился Лепард. – Я живу в Челси, у меня половина дома на Джерси-Лейн. К сожалению, я человек не семейный, всю жизнь в работе, так сказать… – он как-то оценивающе мазнул глазами Андрея, и тот начал проникаться мыслью, что данный персонаж еще менее приятен, чем Портер.

– Вы теперь возглавите фирму, мистер Лепард? – поинтересовался Андрей.

– Ну, что вы, – очкарик смутился, – половина акций нашего агентства в любом случае принадлежит Эмме. Эмма и будет решать, как ими распорядиться. Мы с коллегами не станем возражать, если она присоединится к работе. Не сразу, конечно, ведь нужно оправиться от этого горя…

От внимания не укрылось, как Эмма стиснула зубы.

– И, наконец, подруга нашей Анны – Моника Родригес. – Эмма справилась с собой и представила последнюю участницу застолья – худенькую смуглую девушку с острым носом и вызывающими бусами из черного камня поверх кофточки с вырезом. Она вела себя довольно скромно, сидела рядом с Анной, ела немного, хотя часто прикладывалась к вину. Моника подняла глаза, улыбнулась Андрею. В глазах этой смуглой «старлетки» присутствовало что-то хищное. – Моника с родителями живет через дом от нашего, – пояснила Эмма. – Они переехали сюда два года назад – кажется, из Испании. Поправь меня, Моника, если ошибаюсь. Ее отец работает в административном совете нашего боро. Девочки очень дружны. Моника старше Анны на год, но обучается в том же классе и после окончания хочет поступать в тот же колледж, что и Анна.