Экватор – наш!
– Я тогда с полигона приехал, где в составе всего отряда сдавал физподготовку. Помнишь, как нас Данилов тогда гонял?
– Еще бы, – рассеянно кивнул Славик. – Ходил по стадиону с секундомером и лично проверял нормативы.
– Вот-вот. Представляешь мое состояние после тех нагрузок? В общем, разбудив свою подружку, дал ей последний шанс, поинтересовавшись насчет завтрака, – усмехнулся Толик. – В ответ услышал сонное: «Сделай себе сам». Этот вариант под названием «Сделай сам» к тому моменту мне так осточертел, что я едва сдержался, чтобы не выкинуть ее в окно вместе с одеялом и подушкой.
– Не выкинул?
– Нет, просто плеснул в рожу водичкой и дал полчаса на сборы…
Оглушенный частыми ударами шарахавшего в висках пульса, Мазенко слушал Панкова и одновременно любовался представлением.
– …Слезы, истерика, извинения… А-а, лучше не вспоминать! – махнул рукой Толя.
– Нет, раз уж начал – заканчивай.
– Ладно, слушай дальше. На душе было тяжело, беспросветно, люто, погано. Я ее всячески подгонял, и к назначенному сроку она с воем покинула мою квартиру. Наступила передышка. Но ненадолго. К вечеру внезапно нагрянула ее мамаша и на правах тещи попыталась меня построить. Типа ее дочь – ангел, а я – грязное животное и должен на коленях вымаливать прощение.
– Обалдеть!
– Вот и я о том же… – дожевывая кусок мяса, ответил Толик и тут же добавил: – Ну что, допиваем и пошли?
– Да, пора…
Рассчитавшись за хороший ужин, Мазенко с Панковым покинули ресторан и решили прогуляться до набережной. А там уж вызвать такси, покурить, попрощаться и разъехаться по домам.
Перед поступлением на военную службу Толя Панков успел поработать в обычной гражданской клинике и двух больницах. Насмотрелся всякого. В минуты расслабухи и безделья друзья иной раз просили его рассказать что-нибудь интересное из былой практики. Рассказывать он умел, ибо был начитан и язык имел без костей.
Выглядело это примерно так.
– Толян, а правда, что за границей медицина лучше? – начинал кто-нибудь издалека.
– «Заграница» – понятие слишком общее. Есть Гонконг, Сингапур, Япония, Израиль, где здравоохранение находится на высочайшем уровне, до которого нам никогда не дотянуться. А есть Конго, Мьянма, Сьерра-Леоне, где продолжительность жизни не превышает пятидесяти лет, и всего один врач на двести тысяч человек.
– А как же Германия, США, Канада? Вроде богатые страны. Там, поговаривают, тоже неплохо лечат.
Простившись с мыслью поспать или поразмышлять о чем-то своем, док нехотя отвечал:
– Живет у меня один знакомый в такой распрекрасной богатой стране с высоким уровнем жизни. Бывший одноклассник. Уехал давненько на заработки, да так и остался. Стал он как-то замечать странности в своем организме – обильную тошноту после каждого приема пищи. Побежал к докторам. Те провели обследование и пришли к заключению, что появилась у него грыжа, давящая на пищевод. Предложили операцию, но не сразу, а через полтора года.
– Почему же не сразу? – проявляли любопытство товарищи.
– А потому что в этой высокоразвитой стране с населением восемьдесят миллионов человек всего десяток хирургов, способных провести такую несложную операцию.
– Десяток?!
– Именно.
– И как же он поступил?
– Дружок мой к тому времени уже был гражданином той замечательной страны и по паспорту, и по духу, – усмехнулся Толик. – Молча согласился и отправился домой дожидаться обозначенного срока. А через полгода из красавца весом под центнер превратился он в сорокакилограммового доходягу. В таком виде я его и повстречал на улице Питера, куда он приехал проведать маму. Признаюсь, удивился такому перевоплощению. Расспросил, что да как. В ответ услышал эту грустную историю.
– Ну, ты же помог?
– Я предложил прийти на прием в клинику, в которой работал. Он пришел, так как понимал, что до назначенной операции может тупо не дотянуть. Наши доктора сделали снимки, поржали над его рассказом и сразу отправили сдавать все необходимые анализы. К слову, в моей рядовой клинике эту операцию могли выполнить, по меньшей мере, пять специалистов. Представляете – пять в одной рядовой клинике против десяти в одной нерядовой стране!
– Ну и как? Неужели все обошлось?
– Конечно, обошлось. Сделали наши хирурги операцию, сутки он провел в палате интенсивной терапии, потом еще три дня в обычной. Заплатил около пятисот евро и укатил в свою развитую страну здоровым и счастливым человеком. Сейчас ест, работает, по выходным бухает. В общем, радуется и живет нормальной жизнью.
– Однако! – удивлялся кто-то из товарищей.
– Странно. А я слышал, что у нас все плохо, – вторил другой.
– Не совсем было плохо, а кое-что и получше, чем на Западе, – возражал Панков. И с грустью добавлял: – Но в последнее время становится все хуже и хуже. Глупость, алчность и безответственность нарастают как снежный ком. Давеча заехал в родную клинику проведать старых друзей и коллег. Иду по коридорам отделения, а из туалетов доносится такая вонища, что глаза режет! Санитарок, по указке сверху, сократили, а больным ведь справлять нужду приказом не запретишь. Какая-то бабуля подлетает ко мне и в праведном гневе рычит: «Что у вас тут творится?! Ведь дышать невозможно! Это же антисанитария!» – «Нет, – говорю, – бабушка. Это сейчас по-другому называется. Оптимизация…» И зашел к другу в ординаторскую. Там у него хотя бы окно открывается…
Лето на российских и европейских просторах выдалось прохладным, дождливым. К счастью, этим вечером погода порадовала: в столичном регионе было тепло, сухо и безветренно.
На той части набережной, куда кривая вывела двух друзей, в столь поздний час народу оказалось немного. Спецназовцы остановились в полумраке у парапета, достали сигареты.
– Последний спокойный вечер, – вздохнул старлей.
– Это точно, – щелкнул зажигалкой Панков. – Завтра перелет, и начнется: скрытные марш-броски, сухпаи, ночевки под открытым небом, перестрелки… Ты, кстати, не слышал, куда нас кидают в этот раз?
– Кажется, в Африку.
– Опять?! Недавно же там были!
– Понятия не имею, чем и как руководствуется начальство, выбирая маршруты наших «круизов», – пожал плечами Слава. – А куда бы ты хотел махнуть?
– Да в любую страну с нормальным климатом. Почему нас постоянно кидают то в жар, то в холод?
– В холод только на учения, – не согласился Мазенко. – Воевать там, слава богу, не приходилось.
– На учения… – проворчал Толик. – Мне или тебе какая разница, если уши от морозов отвалятся?…
В чем-то он был прав, и спорить старлей не стал. Группу «Десна» действительно забрасывали то в жаркие африканские или азиатские страны, где столбик термометра выпрыгивал за отметку «сорок пять» в тени, то, словно испытывая на прочность, посылали промерзать до костей в тундру или в Арктику.
– Ну что, вызываю? – спросил Славик.
– Давай, – зевнул Панков. – Пора отбиваться…
Выдернув из кармана брюк сотовый телефон, Славка нашел в контактах номер такси, набрал его, назвал координаты и, услышав в ответ номер машины, отключился. Потом тоже зевнул и спросил:
– А чем закончилась та история?
– Какая?
– О том, как ты снова стал холостяком.
– А-а… Ну, тещу я тоже вежливо попросил покинуть помещение. Та поверещала, сорвала глотку и исчезла. Утром на смену ей приехал папаша – садовод-любитель, тихий алкаш, подкаблучник, кухонный герой и неудачник по жизни. Он, мол, «служил в элитных войсках» и «мне эта выходка с рук не сойдет».
– Он служил?!
– Да, бил в бубен в военном оркестре при ракетной дивизии. Папочка пылил и опасно размахивал верхними конечностями. Я побоялся, что он пальцем выткнет себе глаз, заломал его правую руку и вытолкал в подъезд с добрым напутствием: «Еще раз увижу кого-нибудь из вашего выводка – применю анестезию и отвезу в сумасшедший дом».
– Подействовало?
– На всех, кроме братца моей бывшей.
– У нее еще и братец был? – хмыкнул Вячеслав.
– Имелся, – глядя на залитый желтыми огнями противоположный берег, кивнул Анатолий. – Двадцать три года на тот момент, вечный студент какого-то гуманитарного вуза, работать не пробовал, зато очень уважал гангста-рэп. Скинул мне на сотовый смс-сообщение, в котором «забил стрелку» для разборок.
– Надеюсь, ты выпорол его офицерским ремнем?
– Нет, я решил его физически не унижать – грешно это делать с убогими. Просто позвонил знакомому в военкомат, и на следующий день этому дурню принесли повестку в армию. Он пробовал отмазаться, но ничего не вышло – вскоре поезд увез его к месту службы на границу с Монголией.
– Занятно. И какова мораль?
– Мораль?… С тех пор я с молодыми девками не контачу. Все бабы младше тридцати – идут опушкой. Свадьба возможна только после рождения ребенка и через брачный контракт.
– Логично. Одобряю…
Таксомотор задерживался.
Выкурив по второй сигарете, друзья вдруг заметили неподалеку странную возню. На набережной, в сотне метрах правее, из ночного мрака нарисовалась небольшая группа молодых людей, человек пять-шесть, и стала подходить к обнимавшейся неподалеку влюбленной парочке.
– Чего эта шпана от них хочет?
– Давай подойдем ближе, – предложил Толик.
– Пошли…
Шагов через тридцать определились детали. В неверном свете фонаря маячили каноничные гопники: треники с традиционными белыми лампасами, кепочки, ветровки, в карманах семечки, у двоих пиво в пластике. В основном это эпическое явление присуще пространству за МКАДом, где у молодежи нет альтернативы, где построен один спорткомплекс и полкинотеатра на триллион квадратных километров. Для сытой и самодовольной столицы гопники – музейная редкость. Они либо переезжают из той же глубинки, либо являются продуктом сублимированной моды самых окраинных районов.
Гопота обступила влюбленную парочку, девушку пока не трогали, зато парню каждые секунд пять прилетало – то в голову, то в корпус, то пониже спины. Парень неумело защищался, а девчонка при каждом ударе взвизгивала и в страхе закрывала ладонями лицо.
Мазенко с Панковым, не сговариваясь, ускорили шаг.
Шестьдесят метров, сорок, двадцать…
Когда парня сбили с ног, а девчонка кинулась его защищать, спецназовцы перешли с быстрого шага на бег.
Избиение «ботаника» происходило в относительно светлом секторе набережной. Славик с Толиком вынырнули из темноты, и в этом было их неоспоримое преимущество.
Ближайшего гопника старлей снес могучим ударом в корпус – бедолага даже не понял, что за сила заставила его тело отлететь от эпицентра событий на добрые четыре метра.
Одновременно отметился смачным хуком и доктор.
Внезапное и агрессивное появление двух амбалов внесло в стан противника сумятицу. Оставив лежащего на асфальте «ботаника», четверка гопников на секунду растерялась.
Ну а дальше случилось то, что обычно случается в массовой драке, когда одна из сторон получает явное преимущество: кто-то уносит ноги, а кто-то решает идти до конца. Два дрища рванули в разные стороны, двое парней покрепче кинулись на спецназовцев.
Впрочем, на том наступательный порыв и закончился. Первого Мазенко вырубил ударом в челюсть, второго обхватил ручищами громила Панков и со всего маху грохнул об асфальт.
– Тихо-тихо, – тронул Славка за плечо хрупкую девчонку. – Чего орать, когда все закончилось?
Та перестала голосить и присела возле своего парня, над которым уже колдовал доктор.
– Ну-ка, погляди на меня, – командовал тот, осматривая и ощупывая пострадавшего. – Так… Голова цела? Кости, суставы…
– Печень, – простонал мальчишка. – По печени кто-то сильно ударил.
В этот момент старший лейтенант заметил две машины. Одна была похожа на заказанное такси, над крышей второй мигали яркие синие огни.
– Черт, как бы нам вместо командировки не загреметь в «обезьянник», – пробормотал он, призывно махнул таксисту и негромко сказал: – Толик, пора сматываться. Да и вам, ребятки, лучше исчезнуть, если не хотите всю ночь давать показания в отделении скучающим полицейским.
Легковой автомобиль мчался по ночной Москве. Слава сидел справа от водителя, Толик разместился сзади рядом с побитым пареньком и его девушкой. Такси подоспело вовремя – пока полицейские выясняли, где произошло побоище, спецназовцы и влюбленная парочка успели забраться в салон.
Вначале друзья решили развезти по домам молодежь. Пока ехали к названному девчонкой адресу, доктор занимался парнем. Тот понемногу приходил в себя и даже перестал морщиться от боли.
– Тебя как звать-то?
– Денис.
– Дома приложишь на часок что-нибудь холодное. Жидкости не пить, лекарств не принимать, – наставлял Анатолий. – Если болевые ощущения за час не ослабнут – вызывай «Скорую».
– Ладно, – кивнул мальчишка. – А вы – доктор?
– Да. По совместительству…
Доставив до подъезда девушку, отвезли Дениса и поехали дальше. Славка вдруг обернулся к другу и, смеясь, сказал:
– Слушай, в этот раз приключения начались еще до командировки.
– Точно, – кивнул Анатолий. – Хорошо, закончились бы до моего отпуска.
– Он у тебя когда по плану?
– Через три недели.
– За три недели можем не уложиться.
– Не каркай – я уже билеты взял.
– Куда?
– Хочу отдохнуть в нашем ведомственном санатории.
– Санаторий «Анапа»? – скептически улыбнулся Мазенко. – То еще «удовольствие».
– Ты там бывал?
– Да, пару раз.
– Ну и как впечатление?
– Нет, Толя, скажу я тебе: это не Лазурный Берег и даже не Турция.
– А чего там делать-то, на Лазурном Берегу?! – кисло улыбнулся Панков. – Ни горячего пива на пляжах, ни чурчхелы, ни крошечных раков по цене лобстеров. Эх… то ли дело наше Черноморское побережье!
Глава пятая
Доложив по радио результаты разведки и получив «добро» на возвращение в лагерь, группа Конопко осторожно двинулась на юг. Отдохнувший Тубарь снова шел в передовом дозоре, выбирая наиболее удобную дорогу, в центре по-прежнему двигался Яковлев, замыкал старший лейтенант Конопко. На этапе отхода роль замыкающего была поважнее роли дозорного – противник оставался сзади, и требовалось постоянно обозревать тыл.
Первый километр прошли относительно спокойно. Правда, в какой-то момент снайпер понял, что ведет группу не той дорогой, которой шли к Сапе. Остановившись, он подал сигнал Виктору Конопко и, когда тот подошел, сказал:
– Витя, сдается, что я немного сбился с пути. Ну-ка, запроси наше место у своей разумной штуковины.
Старлей достал навигатор, выполнил запрос. Полученные координаты нанес на карту.
– Вот здесь мы, – ткнул он пальцем левее прежнего маршрута.
– Ага, пошли левее на двести метров. Я так и думал…
Скорректировав курс, Тубарь снова повел товарищей через заросли и вдруг натолкнулся на дорогу. То ли узкая грунтовка для проезда легкого транспорта, то ли широкая тропа, когда-то протоптанная жителями Сапы.
– Нет, кажется, дорога, – наклонившись, заметил он следы от протектора. Поковыряв пальцем отпечаток, прошептал: – Дня три-четыре назад кто-то проезжал.
– Ну что тут у тебя? – подошел Конопко.
– Дорога, Витя. Которой редко пользуются.
– Да, верно – вижу следы колес. Пикап или внедорожник…
Снова развернув карту, старший лейтенант убедился в том, что на бумаге этой широкой тропы не значилось. Значит, дорогу либо не нанесли при подготовке карты, либо она появилась не так давно.
– Она вроде на юг идет. Давай аккуратненько вдоль нее, – предложил он.
– Как скажешь…
Группа сместилась немного в сторону и двинулась к болотам.
Грунтовка петляла по джунглям самым невообразимым образом, поворачивая то влево под девяносто, то вправо на семьдесят градусов. При этом никаких видимых препятствий для подобных зигзагов в поле зрения не попадало. Через час пути у спецназовцев сложилось твердое убеждение в том, что прокладывали дорогу насмерть упившиеся или обкурившиеся люди.
Тем не менее общее направление на юг выдерживалось, и группа постепенно приближалась к началу топи…
На исходе четвертого часа марш-броска Конопко решил сделать привал – он и его подчиненные устали продираться по густым джунглям, особенно тяжело дышал медик Яковлев.
– Игнат, ищи полянку для отдыха, – приказал он.
– То мы быстро сделаем! – встрепенулся Тубарь.
Чуть в стороне заросли расступались – сквозь просветы меж стволов деревьев виднелось свободное от растительности местечко. Сделав в том направлении несколько шагов, Тубарь вдруг резко остановился и вскинул руку. Для поисков места отдыха ровная цепочка рассыпалась – Яковлев с Конопко шли рядом и лишь немного приотстав от дозорного, поэтому сразу увидел то, что заставило его остановиться.
Небольшая полянка была уже занята группой темнокожих парней, которым это местечко тоже приглянулось для привала. Шесть поджарых «товарищей», вооруженных китайскими «калашами» и американскими М-16. Скорее всего, это была одна из многочисленных групп, ушедших из Сапы на поиски пропавших вертолетчиков.
«Заметили? Сможем незаметно уйти? Или придется принять бой?…» – метались мысли в голове Игната.
Дистанция до противника была небольшой – метров двенадцать-пятнадцать. Прилично, если не считать того, что аборигены успели заметить потревоженные ветки растительности.
Дальнейшие события развивались молниеносно.
Не сговариваясь, вооруженные автоматами Конопко и Яковлев рванули в разные стороны, одновременно обдав незнакомцев порцией свинца.
Тубарь распластался на том же месте, где стоял, и выстрелил из положения лежа. Если очереди его товарищей лишь напугали и ошарашили темнокожих вояк, то винтовочная пуля снесла одному из них всю верхнюю часть головы.
Ну, а дальше началось…
Первого положил снайпер. Второго и третьего – Конопко, который грамотно, незаметно и своевременно менял позиции.
Оставшаяся троица отчаянно отстреливалась – пули противно жужжали над головами, срезая молодые ветви кустов и впиваясь в древесину толстых деревьев.
Потом наметился перелом. Туземцы сообразили, что им противостоит небольшая группа всего из трех человек, и осмелели. Переосмысление выразилось в том, что чернокожая братия расползлась по кустам и яростно огрызалась короткими очередями. А пятью минутами позже и вовсе стали напирать с трех направлений.
Переползая с позиции на позицию и постреливая на дробный звук, Виктор старался не выпускать из виду Яковлева – парнем он был способным, но большого опыта в прямых боестолкновениях не имел. За снайпера он не беспокоился – этот в одиночку мог перещелкать полвзвода. А вот Семен…
Семен хоть и старался стрелять на басистый звук громыхавших очередей, но терялся и общей картиной боя не владел. Как следствие – прозевал продвижение противника по своему флангу и едва не поплатился за это жизнью.
Находящийся в паре метров Конопко заметил колыхнувшийся куст слева, моментально вскинул автомат, да было уж поздно – от зарослей отделился небольшой темный предмет и полетел в их сторону. Виктор успел лишь резко оттолкнуть в сторону Семена, будучи уверенным, что основной целью является сам.
В тот же миг он услышал, как летящий предмет задевает ветви и приближается.
«Граната!» – догадался старлей.
Это действительно была граната. Отпущенное запалу время ушло на полет высоко пущенного снаряда. Взорвался он, не долетев до поверхности.
Метрах в пяти грохнуло так, что упругая волна шибанула по телам горячей волной и напрочь отключила сознание…
Ослепленный вспышкой и лишенный слуха Конопко лежал вниз лицом под раскидистым кустом. Вокруг него не было ничего. Он ощущал только невыносимую жгучую боль в правом плече. Потом припомнил последние события, с трудом перевернулся на спину и услышал бахающие вдали выстрелы, чередовавшиеся с редкими разрывами. Виктор догадывался, что стреляли рядом, но из-за контузии звуки доносились так, будто их источник находился в сотне метров. Он шевелил губами, силясь прокричать подчиненным команду, пытался сгруппироваться и встать. На самом же деле слабо двигалась лишь его правая ладонь в короткой кожаной перчатке, пальцы то разжимались, то сжимались, выдергивая пучки сочной зеленой травы…
Отчасти Конопко пришел в себя, когда узнал нависшего над ним Яковлева. Тот осматривал рану на плече и что-то говорил – вероятно, подбадривал. Старлей оперся на левую руку, приподнялся и спросил:
– Что со мной?
– Лежи, тебя контузило и слегка зацепило осколком гранаты, – пояснил медик.
Его голос тоже едва прорывался сквозь пробки в ушах.
– Где Тубарь?
– Там… – кивнул Семен в сторону и разорвал упаковку индивидуального перевязочного пакета.
Внезапно сбоку – метрах в десяти – резко колыхнулась свисавшая с дерева лиана.
Взгляд опытного спецназовца «на автомате» вычленил это необычное для безветренной погоды движение. «Задела пуля или кто-то подбирается к нам снизу?»
Левая ладонь в перчатке с открытыми пальцами задвигалась по траве в поисках потерянного при взрыве автомата. Но рядом его не было.
Тогда Конопко вытянул из специального кармана на «разгрузке» пистолет и, не обращая внимания на возмущенную артикуляцию Яковлева, направил ствол в кусты под лианой.
Сделано это было вовремя – через секунду меж ветвей появилась атлетическая фигура темнокожего парня. Пригнувшись, он метнулся к ним, на ходу подняв автомат и ведя беглый неприцельный огонь.
Из последних сил Виктор оттолкнул Семена, навалился на него и разрядил в «атлета» половину магазина. Первые пять выстрелов определенно достигли цели, навеки угомонив настырного парня…
– Один все-таки смылся, – с досадой махнул рукой снайпер.
– Как же ты его упустил? – поморщился от боли старлей.
– Так я его и не видел! Одного-то сразу срезал, другого немного позже, а того гада… Я на звук стрелял, но, видать, не попал.
– Все кусты проверил?
– Все излазил. Одни гильзы кругом. Четыре трупа лежат как в морге, пятого добил, а шестого нет. Все кругом осмотрел.
– Ладно, пока он доберется до своих, нас тут и в помине не будет…
Яковлев заканчивал перевязку плеча. Рана оказалась неопасной, хотя и болезненной.
– Потерпи, Витек. Осколок прошел по касательной, повредив мышечные ткани. Видимо, задел нерв. Потерпи… – приговаривал он.
Семен был благодарен командиру за спасение. Сам он не видел выскочившего из кустов аборигена и, скорее всего, попал бы под его пули.
Закончив перевязку, он зафиксировал бинтом руку на корпусе.
– Вот так. Постарайся во время перехода ее не беспокоить и не напрягать. В лагере я еще раз обработаю рану и наложу свежую повязку.
Собрав шмотки, разведчики продолжили марш-бросок. По расчетам Конопко, до болота оставалось не более полутора километров…
Оставшийся по суше путь проделали за час.
Выведя товарищей на опушку леса, Тубарь быстро и безошибочно нашел гать, обозначенную припрятанным шестом. Уставший Яковлев предложил четверть часа передохнуть, но Конопко был неумолим:
– Надо идти. За нами наверняка организована погоня.
Он был прав. Пришлось стиснуть зубы и без передышки лезть в вонючую трясину.
По гати шли опять в том же порядке: впереди ощупывал шестом деревянный настил Тубарь, в середине – Семен Яковлев, замыкал Виктор Конопко.
Когда разведчики отдалились от берега метров на двести, командир вдруг зашипел:
– Прекратили движение! Замерли! Пригнулись!
Подчинившись, товарищи остановились и нервно закрутили головами.
По границе леса и болота со стороны деревни медленно ехали два внедорожника, битком набитые вооруженной темнокожей братвой. Из всех окон во все стороны торчали стволы автоматов, винтовок и пулеметов.
– Этого нам еще не хватало, – медленно погрузился в жижу Тубарь. Над поверхностью остались лишь его голова и рука с винтовкой. – Прячься, Сема. Не дай бог, заметят…
Медик послушно повторил маневр снайпера, оставив над поверхностью автомат и ранец с медикаментами.
– Да, многовато их пожаловало, – подобрался к реденькому кусту Конопко.
Подняв бинокль, он стал пристально наблюдать за действиями мятежников…
Вели они себя несколько странно. С помощью мощной оптики командир разведгруппы отчетливо видел, насколько внимательно боевики осматривают опушку леса и свободную от растительности полосу между крайними деревьями и болотом. И насколько им была безразлична топь.
«Значит, они не догадываются о наличии острова посреди болота, – сделал он вывод. И, провожая взглядом удалявшиеся машины, облегченно вздохнул: – Это хорошо. Не зная об острове и гати, в трясину они лезть не рискнут».
Выждав для верности несколько минут, группа продолжила движение на юг…
Глава шестая
Касал Кива догадывался о том, что в жизни белые полосы чередуются с черными. Однако когда из-под его носа группа неизвестных бойцов увела жирную добычу в виде трех русских вертолетчиков, он убедился в этом лично и самым очевидным образом. Вроде только вчера чувствовал себя героическим полевым командиром, отряду которого удалось совершить настоящее чудо – пулеметным огнем сбить заходящий на посадку современный вертолет и захватить живыми его пилотов. А через несколько дней – внезапное нападение неизвестных и исчезновение тех же вертолетчиков.