Ликвидатор

Забравская имеет достаточно яркую внешность. На мой взгляд, даже слишком. Стройная, высокая, ровные ножки от ушных мочек, глаза по пятаку, губки бантиком, грудь Эверестом. Она обожает поражать публику экзотическими прическами и золотыми украшениями. Из летней одежды предпочитает полупрозрачные блузки, вызывающие юбки чуть длиннее нижнего белья и обувь на высоченных каблуках. Зимой ходит исключительно в шубах, пошитых из шкурок замученных пушных зверей.

Генерал Семирядов как-то обмолвился, что Милена была счастлива в браке двадцать лет. Правда, за это время она сменила пять мужей. Будь я на месте шефа, обязательно заставил бы ее одеваться не столь броско. По крайней мере при исполнении своих служебных обязанностей.

– Как дела? – спрашивает Милена, ослепляя меня белозубой улыбкой.

– Все в норме. Заказывать что-нибудь будешь?

– Нет. К сожалению, тороплюсь.

В ее голосе действительно сквозит сожаление. Едва ли не каждый раз, встречаясь со мной в «Радуге», она завуалированно предлагала мне развить отношения до совсем уже тесных, но я с вежливой деликатностью отказываюсь. Просто по жизни у меня сложился принцип – никакого интима с сослуживицами и с соседками. Только на дальней стороне.

– Тогда держи. – Моя ладонь едет по гладкой столешнице.

Посетителей в кафе по-прежнему не видно. Камер наблюдения в кабинетах я никогда не замечал, хотя глаз у меня на эти штучки наметан. Тем не менее нам требовалось соблюдать конспирацию, и мой жест ни у кого не вызвал бы никаких подозрений. Нет ничего особенного в том, что мужчина касается руки красивой женщины. Так на свиданиях делает большинство влюбленных.

Поглаживая бархатную кожу Милены, я слегка разжимаю пальцы и передаю флешку, на которую успел перекинуть фотографии покойного Скребнева.

Забравская едва заметно кивает.

Контакт состоялся.

Для виду она сидит рядом со мной еще минут пять, затем прощается, выпархивает из кафе и мчится к шефу. А я, пожалуй, закажу вторую чашечку кофе, а потом поеду домой. Там хлопну грамм сто пятьдесят виски и упаду отсыпаться. Больших алкогольных доз я с некоторых пор не употребляю.

Я задерживаюсь в кафе на десять минут, расплачиваюсь, выхожу на улицу и спешу к машине. Еду домой с чувством исполненного долга и абсолютно пустой головой. Что ни говори, а каждая операция по устранению всевозможных подонков отнимает массу сил и жизненной энергии.

По лобовому стеклу стекают ручейки дождевой воды. Небо затянуто сплошной серой облачностью. Погода добавляет в настроение минорных ноток, навевает воспоминания и размышления о собственной жизни.

В ближайшие дни меня ждет полноценный отдых. Буду отсыпаться, смотреть телевизор, кормить вечно голодного Младшего Сержанта – годовалого черно-белого котейку, читать книги и пить холодное темное пиво. Поэтому я решаю поставить машину в гараж, от греха подальше. Между моим гаражом и домом всего восемьсот метров. Дождь закончился, погодка налаживается. Так что у меня есть повод прогуляться пешком. В кои-то веки в городе можно подышать свежим воздухом.

Приехал. Вот и мой гараж в небольшом кооперативе, расположенном в двух кварталах от дома.

Я выхожу из машины, трижды проворачиваю ключ в хитром замке, открываю ворота. Внешне обычный гараж, стандартная планировка с полным набором всякого барахла, которое дома хранить неудобно, да в этом и нет никакой надобности, а выбросить все же жалко.

Однако в моем гараже есть две особенности. Во-первых, его практически невозможно вскрыть из-за хитрой системы запоров. Во-вторых, именно здесь я обустроил тайник с оружием, боеприпасами и прочими штучками, необходимыми для работы.

В потайной нише, устроенной в смотровой яме, аккуратно лежали бесшумная снайперская винтовка «Винторез» и моя любимая СВДС с удобным прикладом. Отличная машинка для дальнего боя. Там же еще один пистолет с глушителем иностранного производства. Дистанционные, магнитные и радиоуправляемые мины. В пластиковом герметичном контейнере хранились два десятка ампул с ядом, который медиками не обнаруживается даже при вскрытии. А также шприц-тюбики со снотворным и препаратами специального назначения.

Чего здесь только нет! При желании можно вооружить стрелковое отделение или экипировать небольшую диверсионно-штурмовую группу.

Я загоняю машину в гараж, потом прячу в тайник ПМ и все то, что прихватил с собой накануне. После этого я ставлю на место плиту тайника, похожую на бетонную, на самом же деле пластиковую.

Все. Можно топать домой. До прохладного душа и постели с любимым жестким матрацем остается несколько минут.

Уверен, многие люди по своему личному опыту хорошо знакомы с одной странной закономерностью. Если ты чего-то сильно хочешь, то это самое «что-то» обязательно не сбудется. Твоя мечта непременно разобьется о внезапно возникшее препятствие в виде случая, объективной причины или иного форс-мажора.

Так случилось сегодня и со мной.

Я шел домой привычным маршрутом, шагал на автомате, полусонный, расслабленный. Да и с чего было пыжиться, держать ухо востро? Ведь операция прошла чисто. Следов я не оставил, хвоста на всем пути не было, с Забравской встретился, отчет сдал. Об утреннем ненастье уже ничто не напоминало. Над головой ясное голубое небо, светит яркое солнце, лужи на асфальте подсыхают, отовсюду доносится пение птиц. Короче, на душе полный джаз.

До дома оставалось рукой подать. Надо всего лишь пересечь последнюю улочку и зайти во двор. Взгляд вправо-влево. Машин нет.

Переходя дорогу, я вдруг вспомнил о последнем разговоре с шефом, когда он обмолвился об отпуске. Я несколько лет безвылазно живу в душном городе и никуда из него не отлучаюсь, если не брать в расчет коротких вылазок на природу или появления клиентов в соседних областях.

К сожалению, таковы издержки профессии ликвидатора. Забравская может позвонить в любую минуту и назначить встречу в кафе. Поэтому я и не отлучаюсь из Петровска.

А неделю назад шеф сам внезапно обмолвился:

– Не пора ли тебе, Станислав, отдохнуть?

– В каком смысле? – не понял я намека.

Ведь перед ликвидацией депутата Скребнева у меня был почти месяц безделья.

Он улыбнулся.

– Ну, сгонять куда-нибудь на Фиджи или Каймановы острова – погреться на белом песочке, потренировать алкоголем печень, разбить парочку женских сердец.

Поначалу я потерял дар речи. Неужели генерал говорит серьезно?!

Он не шутил. Генерал пристально смотрел на меня, и только уголки губ выдавали его хорошее настроение.

– Тебе пора как следует расслабиться, – заявил он, еще раз подтверждая, что это не сон.

– Я что, так плохо выгляжу?

– Выглядишь нормально, но я же вижу, что ты устал, не первый год тебя знаю.

– Означает ли это, Константин Андреевич, что завтра я могу пойти в туристическое агентство и оформить заявку?

– Не так быстро, Стас, – ответил генерал и повторил: – Не так быстро.

В общем, в конце той знаменательной встречи мы с шефом решили, что через месяц я получу комплект документов на другое имя, вполне приличные отпускные и отчалю на три недели в любую точку мира, в какую только пожелаю.

Вот об этом я и вспомнил, ступив на проезжую часть.

Находясь примерно там, где на асфальте должна была быть разделительная полоса, я внезапно услышал противный визг покрышек.

Глава 2. Петровск

Я – Станислав Владимирович Пинегин. Коренной петербуржец. Пупок мой зарыт между Питером и Колпино.

Высок ростом, отнюдь не субтилен, не дурак похулиганить. На лице и теле ношу многочисленные отметины всевозможных приключений: перестрелок, рукопашных схваток и прочих веселых событий. К примеру, перебитая переносица и шрам под правой лопаткой – очень красноречивые знаки беспокойного и отчаянного характера. Взгляд прицельный. Объем бицепсов самую малость не дотягивает до идеального размера женской талии, а жим штанги лежа без экипировки составляет двести семьдесят кило. В общем, безоглядно хамить не советую.

Что я помню из своей жизни? И вообще, с чего все началось?

Наверное, с высшего общевойскового училища, где я постигал азы военного искусства. Или со Второй чеченской кампании, в активной фазе которой мне довелось принять самое непосредственное участие. А может быть, несколькими годами позже, когда я получил соблазнительное предложение повысить квалификацию до профессионального специалиста-диверсанта в одной закрытой специализированной школе.

Впрочем, настоящим профессионалом я ощутил себя только потом, в Афганистане, где работал несколько лет под псевдонимом Призрак. Мне не раз доводилось устранять видных полевых командиров и сотрудников американской разведки. Моим непосредственным шефом был Семирядов, тогда еще полковник. Я действовал как в одиночку, так и в составе диверсионно-штурмовых и разведывательных групп, как правило, весьма небольших.