Нетленный

– Я пока не склонен предполагать худшее, Никита Андреевич. Что-то произошло – это очевидно. Даже будь проблемы со связью или что-то в этом роде, Анфиса Павловна нашла бы способ со мной связаться. Их могли временно вывести из строя, могли отнять телефоны и изолировать… По крайней мере, я очень на это надеюсь.

– Что, по-вашему, произошло? Только будем реалистами, Сергей Борисович. Саркофаг закрыт – окружающие люди в безопасности. Если снимут крышку, или уронят, разобьют во время переноски… драматические события произойдут не сразу, и ничто не мешает Анфисе Павловне позвонить. Вскрывать без вашей санкции они не будут – это понятно. Даже люди из ЧОП на это не пойдут, они дорожат своей работой и действуют по инструкциям.

– Можно допустить временное помешательство, – подала голос Варвара, – И тогда от драматических события до трагических – один шаг…

– Давайте не будем такое допускать, – поморщился я. – Проклятие мертвого младенца, все такое?

– Конечно, не будем, – отмахнулся от Варвары Сергей Борисович. – Все гораздо прозаичнее. На людей напали. Кто-то следил за ними, позволил вынести саркофаг, возможно, погрузить на машину… Я очень прошу вас, Никита Андреевич, посетить Тагаринский район и без шума выяснить, что произошло и где наши люди. Если при этом прояснится судьба артефакта, тоже неплохо.

Он был прав. Шумные экспедиции, да еще с привлечением силовиков, пользы бы не принесли. Действовать надо тихо. Случиться могло всякое. Молчание командированных еще не означает самого худшего.

– Время затягивать нельзя, – наставлял Сергей Борисович. – Вы сможете выехать через два, максимум через три часа? К ночи будете в Ржавниках, дальше действуйте по усмотрению, я в вашу работу вмешиваться не хочу. Для связи получите спутниковый телефон. Все необходимое возьмите с собой.

– Самое необходимое – это я, – проворчала Варвара.

Видимо, я резко дернулся – подлетела и гавкнула собака. Сергей Борисович повернулся, устремил на ротвейлера тяжелый взгляд. Собака засмущалась, махнула обрубком хвоста и снова улеглась, отвернув морду.

– Варвара Ильинична, вы что-то сказали? – спросил я.

– Что слышали, – буркнула Варвара. – Сергей Борисович, скажите ему. Он реально собирается ехать один? Это глупость высшего разряда. Он сразу привлечет внимание. А сколько глупостей он наделает в одиночку? Мы можем прикинуться семейной парой – приехали снять домик и пожить в уединении в сельской глубинке. Создадим соответствующий вид, и все будет естественно. Да, я очень зла на него – за проявленное свинство и все такое, и не скажу, что мечтаю находиться в его компании. Но зачем гробить наше дело, не успев его начать?

– О, боги… – Сергей Борисович сжал ладонями виски и скорбно уставился в пространство. – Я, право, не знаю, молодые люди, боюсь, что в этой ситуации затрудняюсь принять правильное решение. Пропали пятеро, и я не хочу, чтобы пропали еще двое… С другой стороны, Варвара Ильинична в чем-то права, она умна, проницательна, и ее способности могут помочь в трудную минуту. Вы хорошо сработались, когда расследовали дело Кротова и Марии Власовой – вы просто идеально дополняли друг друга. Что мешает вам сработаться и здесь? Не думаю, что вы подвергаетесь смертельному риску – и то, что пропали Зелинская с людьми Малыгина, выглядит очень странно. Люди, которые могут являться нашими конкурентами, действуют деликатно, на крайние меры идут только в крайнем случае…

А вот это было что-то новенькое. И даже для Варвары. В служебном помещении стояла гнетущая тишина. Молчали собака и Варвара. Сергей Борисович взял смартфон, что-то проверил, с недовольным видом положил обратно. Спутниковый телефон марки IRIDIUM, напоминающий старые сотовые аппараты с неудобной антенной, лежал на соседней тумбе – дисплей был затемнен и ни разу по ходу беседы не оживал. Мы находились в какой-то барокамере. Звуки из внешнего мира поступали в глухом и урезанном виде. По музею погребальной культуры бродили посетители, на улице у здания крематория просигналил автобус.

– Возникает еще одна деликатная тема, которую в сложившейся ситуации на кривой козе не объехать, – негромко сообщил Сергей Борисович. – Постарайтесь отнестись серьезно к тому, что я сейчас скажу. Это не безумие и не паранойя, уверяю вас. И писатель Дэн Браун со своими выкрутасами рядом не проходил. Существует некая международная структура, отделения которой находятся в разных странах мира, а представители есть даже в Сибири. Они ассимилированы с обществом, являются его частью. Это могут быть чиновники, банкиры, сотрудники правоохранительных органов – да, собственно, кто угодно. Когда поступают приказы – они выполняют свою «левую» работу. Присутствие этой структуры я ощущаю на своем учреждении, куда поступают очень любопытные артефакты и реликвии. Даже с некоторыми из этих людей… Впрочем, это лишнее, – опомнился Сергей Борисович. – Никаких имен, организаций, территориальных привязок; упомянем лишь, что это спецслужба организации, имеющей отношение к одной из ветвей популярной религии, гм… – Сергей Борисович откашлялся. Преследовало ощущение, что он находится не в своей тарелке. – Иногда работают непосредственно сотрудники этой структуры, иногда они привлекают людей со стороны – разумеется, за плату, не раскрывая себя. Организация старается действовать незаметно, в природе ее как бы не существует…

– Запрещена в России? – неуклюже пошутил я.

– С чего бы? – пожал плечами Якушин. – Организации не существует, зачем ее запрещать? Для простого обывателя она не представляет опасности, но вот касательно той ситуации, в которой оказались мы…

– Так, может, не стоит бередить лихо? – мягко поинтересовался я. Не знаю, как Варваре, а мне вдруг стало неуютно, заскребли под черепом недобрые предчувствия.

– Возможно, не стоило, – сокрушенно вздохнул Якушин. – Но мы уже шагнули в это болото, так что придется выпутываться. Не уверен, что мы имеем дело именно с этой структурой, но вероятность высока.

– Что они хотят?

– Эта фирма существовала всегда, с незапамятных времен, – начал ликбез Якушин. – Но тогда и цели отличались, и методы были другие. Существует устойчивый сложившийся мир, о котором мы все знаем и незыблемость которого, по сути, не оспариваем. И картина этого мира обязана оставаться неизменной. Все погрешности от него – в пределах допуска, как говорят инженеры. Три закона Ньютона, законы термодинамики, Архимеда, Пифагора, свободного падения и так далее. Законы анатомии, химии, биологии, общественного развития, законы Вселенной, в конце концов, каковыми их видит современная наука. Незыблемость библейских канонов – насколько бы сомнительными ни казались общепринятые постулаты и даже место развития тех самых событий: пресловутая Святая земля в Палестине. Никаких инопланетян, параллельных миров, отступлений от догматов и общеустановленных теорий. Теория Дарвина, теория относительности Эйнштейна – это принято. Цель организации – по возможности притормаживать научно-технический прогресс и ограничивать знания человечества о вещах, которые не вписываются в устоявшуюся систему мироздания.

«Понятно, – подумал я, – ликвидация проблесков знаний у населения».

– То, что произошло в шестьдесят девятом году, – выдумки журналистов, досужие теории, обожаемая некоторыми кругами конспирология – диванные тайны, никакого вреда. То, с чем мы столкнулись по милости красноярского паренька Васи Злобина, – уже серьезная опасность, дерзкий вызов и неприемлемая вещь для означенной структуры. Это в корне меняет представление о древнем мире, согласитесь?

– Согласен, – кивнул я. – При условии, что в этом есть хоть один процент истины.