Время мертвых

С лицом у Варвары был полный порядок, как у малого дитя. Но надо поддерживать текущие достижения. Сергей Борисович тоже оценил увиденное – выразил мимикой одобрение и вновь озаботился. Об «алтайских» делах они не поминали, давно все выяснили по телефону. Вошла Лариса, видимо, повинуясь адресной телепатии, сообщила, что через несколько минут будет чай и кофе. Я уже ничему не удивлялся.

Потом вошел опрятный полноватый мужчина лет тридцати, приблизился бесшумным шагом и вопросительно уставился на Якушина.

– Кстати, познакомьтесь, – бросил Сергей Борисович, – наш новый сотрудник, Михаил. Работал в институте археологии, потом в краеведческом музее, теперь у нас. Будет руководить персоналом низового звена. В некотором роде заместитель директора.

– Михаил, – протянул руку мужчина.

Я вежливо привстал, ответил на рукопожатие. Ладошка у работника была мягкой, и сам он зримо напоминал Колобка. Улыбался как-то застенчиво, но в глазах поблескивали ум и сообразительность.

– Не архангел, – вздохнул Якушин, – только учится. Как в песне: сделать хотел грозу, а получил… несколько оплошностей в работе. Надеюсь, впредь он такого не допустит.

– Сергей Борисович, я же объяснял… – упитанные щеки молодого человека заалели, он сглотнул. – Я все понял, Сергей Борисович, больше такого не повторится.

– Заберите эти бумаги. – Якушин захлопнул папку и отдал сотруднику. – И впредь старайтесь не беспокоить по мелочам. Незначительные организационные вопросы вы в состоянии решить самостоятельно. Вам доверена ответственная руководящая должность. Ступайте, Михаил. Когда потребуетесь – пригласим.

Молодой человек, неслышно ступая, удалился, плотно прикрыл дверь. Образовалась Лариса с подносом, расставила чашки, пристроила на столе коробочку с конфетами и тоже испарилась.

– Есть мнение, что нам пора расширять штат, – нарушил молчание Сергей Борисович. – Порой хватаешься за голову, работать некому, впору самому решать проблемы с сантехникой и электрикой, встречать посетителей, водить их по залам, все показывать. Или привлекать вот этого парня, – кивнул он на дверь, – или ту же Незнанскую из Москвы – все равно болтается по музею без всякой общественной пользы. Трое на больничном: у Шмаковой ангина посреди лета, у Войнович синдром раздраженного кишечника, Зелинская Анфиса Павловна тоже до сих пор не выздоровела, вы прекрасно помните, почему. Морозова Галина – на восьмом месяце…

– Беременность – это болезнь? – на всякий случай уточнил я.

– Что? – не понял Якушин. – Ой, да ладно вам…

Пока он отвечал на смс-сообщение, я выпил свой кофе и стал страдать из-за невозможности закурить.

– Я слышал, вы с Варварой Ильиничной собираетесь в отпуск? – мягко спросил Якушин. Я напрягся.

– От кого вы слышали?

– От Варвары Ильиничны. – Якушин улыбнулся, сумрачное лицо его ненадолго осветилось. – Но пока не решили, куда именно. Впрочем, это не важно, лишь бы подальше, и чтобы поездка не была связана с раскопками и саркофагами. Шучу, Никита Андреевич, ни в коем случае не собираюсь посягать на ваши планы, просто прошу проделать перед отпуском небольшую работу. Пока еще не знаю, с чем это связано и связано ли вообще.

Как это знакомо! Сначала включается интуиция, терзают сомнения, переходящие в подозрения, и лишь потом происходят реальные неприятности. Иронизировать бесполезно – ошибочных выводов на моей памяти Сергей Борисович еще не делал.

– Я готов выполнить любую работу, – сказал я, – располагайте мной, как считаете нужным, – и добавил в качестве юмора: – Но только не раскопки и саркофаги…

– Спасибо, Никита Андреевич.

– Ага, готов он выполнить любую работу, – сварливо бросила Варвара. – Он гениальный сыщик, ему помощь не нужна.

– Тогда давайте уверенно смотреть в светлое будущее, – сухо улыбнулся Якушин.

«Будущее не может быть светлым, – мрачно подумал я, – потому что именно в будущем мы склеим ласты».

– Тучи сгущаются, Сергей Борисович?

– Но вихри враждебные пока не веют, – поддержал он шутку. – Варвара Ильинична не даст соврать – начинает происходить что-то странное. Вы ведь тоже чувствуете, Варвара Ильинична? Можете не отвечать, поберегите энергию слов. Все недавно поступившие экспонаты прошли проверку – они вне подозрения. Небольшие неприятности с «закадычными и заклятыми партнерами» из других регионов имеют место, но это другая история. За шлагбаумом, там, где улица Шоссейная обрывается тупиком, несколько дней стоит машина – черный «Шевроле-Камаро», кузов купе, год производства, по уверению наших охранников, примерно 2003–2004-й. Машина мощная, порядка 300 «лошадей», можно сказать, спортивная.

– Ерунда, – буркнул я. – Красная цена в базарный день – 400 тысяч. Машинка неплохая, соглашусь, можно сказать, легенда на колесах, но на фоне того, что ездит по нашим дорогам, особенно ближе к центру – вообще не впечатляет. И с годом выпуска ваши охранники ошиблись. Производство «Камаро» закрыли в 2002 году. Заново открыли только в 2009-м, полностью сменив технологию и внешний вид автомобиля. Машина, уверен, еще из старых.

– Поправка принимается, – кивнул Якушин. – На фоне новомодных джипов и прочих чудес автопрома эта штука в глаза не бросается. Повторяю, она стоит за шлагбаумом уже несколько дней. Иногда уезжает, потом опять появляется и тихо присутствует среди прочих машин. В салоне двое мужчин. Регион – 96-й, это Урал, что ни о чем не говорит, нынче при покупке можно не переоформлять регистрационные знаки. Мужчины средних лет, нормально одеты, делают вид, что их вовсе не интересует то, что происходит за шлагбаумом.

– А что происходит за шлагбаумом? – перебил я. – Разве возбраняется въехать внутрь, посетить крематорий, музей, побродить по Парку Памяти? Для этого не надо представляться, показывать документы, сообщать цель визита.

– Ох, любите вы перебивать, Никита Андреевич, – вздохнул Якушин. – Излагаю по порядку. Возможно, из этой компании кто-то и посещает наши угодья, но делает это на других машинах или даже пешком, нам сие неизвестно. Что касается «Камаро» и его экипажа, то они часто стоят напротив выезда. Иногда мужчины выходят, прогуливаются, курят, общаются по телефону. Там много людей, много машин, и, возможно, они считают, что остаются незамеченными.

– И что? – спросил я. – Вызывать национальную гвардию? Какими законами это запрещено?

– Никакими, – признался Якушин. – Иногда эти люди уезжают. Ночью их нет. Утром приезжают, как на работу. Они словно провоцируют нас, а мы бы предпочли не поддаваться на провокации. Вызывать полицию – глупо, они реально не совершают ничего противозаконного.

– Вы уверены, что провоцируют именно вас и ваших людей?

Наступило продолжительное молчание. Даже Варвара воздержалась от комментариев.

– А кого? – тихо спросил Якушин.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Просто мысль такая. Можете не обращать внимания.

– Хорошо, не буду, – кивнул Якушин. – Представители службы безопасности вчера к ним подошли, вежливо спросили, почему их машина здесь стоит. Собеседник оказался вежливым, пояснил, что они недавно подъехали, похоже, заблудились, прибыли не в тот конец города. И искренне удивился, когда мои люди попросили предъявить документы: разве у них есть такие полномочия? Полномочий нет. Они не полиция. Машина стоит вне пределов нашей зоны. Формально они имеют право разбить палатку и пожить на обочине. Однако после встречи с нашими работниками эти люди уехали и вчера не возвращались. Сегодня утром снова возникли, но долго не простояли, и в салоне был лишь один мужчина – с усами.

Сергей Борисович выложил на стол фотографию. Я вытянул шею. За спиной зашуршало – Варвара покинула насиженное место. Охранники Якушина сняли эту парочку с хорошим разрешением, что позволило приблизить кадр. Темноволосый мужчина в костюме стоял у капота черного «Камаро» и говорил по телефону. Короткая стрижка, короткие усы, слегка обвисший подбородок. Лицо – без эмоций. Напарник сидел за рулем и тоже неплохо подставился. Череп слегка вытянут вперед, глубокая залысина через макушку, а в остальном – ничего особенного.

– Тарапунька и Штепсель какие-то, – пробормотала Варвара.

Мне тоже эта мысль пришла в голову. Советские артисты разговорного жанра несколько десятилетий смешили народ, отвлекая от тягот сначала недоделанного, а потом развитого социализма. Березин и Тимошенко, если память не подводит. Физиономии менее выразительные, но запомнить этот дуэт несложно.

– Хорошо, что не Авдотья Никитична с Вероникой Маврикиевной, – усмехнулся я. – Понятно, Сергей Борисович.

– Возьмите себе, может, пригодится. Глупо предполагать, что мы, используя связи в полиции, не пробили номера. Машина находится на балансе Московского банка реновации и развития, понимайте, как хотите. У банка несколько филиалов, более подробной информации получить не удалось. Видимо, и у ГИБДД есть ограничения на доступ к информации.

– Проследить за машиной несложно, – пожал я плечами. – Это все?

– Нет, – покачал головой Якушин. – За последние дни в музей несколько раз в качестве посетителя приходил мужчина. Он не молод и не стар, я бы дал ему лет 47–48. Замкнутый, какой-то настороженный, ведет себя тихо, на фоне прочих ничем не выделяется. Одет неброско, но добротно. Я сам его видел и не могу избавиться от ощущения, что он либо в прошлом военный, либо работал в спецслужбах, либо служил в полиции – причем в структурах, где требуется держать включенной голову. Не знаю, почему такое ощущение, могу ошибаться. Если быть точнее, он приходил трижды, сегодня его не было, но еще не вечер. Сначала на него не обратили внимания – обычный посетитель. Обошел один корпус, потом другой, потом вернулся в первый и вновь совершил вояж по залам. Потом Рита – это наша работница, сменщица Ларисы – сообщила Михаилу, а тот мне, что она опять засекла вчерашнее лицо. И вот тут нам стало интересно. Он снова ходил по залам, украдкой оглядывался, кажется, засек, что за ним наблюдают, смутился и был таков. Сел в подержанную «Тойоту», которую оставил на парковке, и уехал. Но самое странное, что появился и на следующий день, в третий раз, причем надел очки, думал, что легко нас проведет. Поднялся на второй этаж первого корпуса, слонялся по залу. Тут Лариса, принявшая смену, и обнаружила, что он не просто так ходит, а интересуется исключительно экспонатами у дальней стены и использует некий прибор – словно дозиметром проверяет уровень радиации.

– А можно доходчивее? – попросил я.

– Извольте, – пожал плечами Якушин. – Все, что видела Лариса, – это прибор наподобие плоского смартфона, но незначительных размеров. На приборе переливались индикаторы, но здесь она точно не уверена. В зале никого не было, Лариса встала за колонну и некоторое время наблюдала. Мужчина стоял к ней спиной. Она заметила, что он как-то возбудился, стал качаться с этим своим прибором, словно маятник, – то влево отступал, то вправо. Потом сместился в правый угол, как-то замер… Потом издал звук, означающий, видимо, разочарование, приглушенно чертыхнулся и спрятал прибор в боковой карман пиджака. Сложилось впечатление, что он вот-вот должен что-то найти, точно зная, что это находится здесь, но никак не может этого сделать, точное знание ускользает…

– Это было вчера, в воскресенье, 12 августа? – на всякий случай уточнил я.

– Именно, – кивнул Якушин. – Музей работал. Он всегда работает, кроме ночного времени. Лариса набралась храбрости, подошла к нему. Он вздрогнул, услышав ее голос, как-то дернулся, явно испугался. Она спросила, что тот хочет. Тот справился с испугом, ответил, что просто осматривает выставку, потом понес какую-то галиматью, что он научный работник, собирает материал по старинным обрядам и ритуалам, услышал про наш музей, приехал сюда. Никакого прибора у него нет, это просто телефон, девушка ошиблась. Почему он должен его показывать? Девушка из полиции? Понятно, что никакой материал он не собирал – с таким-то лицом и с таким поведением… Он словно не от мира сего. Условные рефлексы работают, но реакция приторможенная: долго думает, прежде чем дать ответ на поставленный вопрос. Мнение Ларисы может быть субъективным, и это ничего не значит. Ей стало не по себе – у субъекта был странный взгляд. Однако ничего не случилось. Он быстро вышел из зала, спустился по лестнице. Я находился в этом помещении, видел, как он уходил – весь раздосадованный, даже разозленный. Все произошло очень быстро, я не успел составить представления об этом человеке. Позвонил охранникам на въезде, они сообщили, что серая «Корона» выехала с территории, подалась в город, за рулем сидел тот самый парень…

– Номера машины?

– Пока информации нет. Ждем.

– А что субъекты в «Камаро»?

– В этот час их не было за шлагбаумом. А если присутствовали, то в глаза не бросались.