Бросок из западни

– Не в этом дело, Алан, – покачал Буторин головой. – Дело в том, что в бой надо идти только тогда, когда ты чувствуешь свою правоту, необходимость этого, бо́льшую потребность, нежели свое собственное желание жить. Фанатики, говоришь? Мы тоже фанатики. Мы фанатически любим свою Родину и готовы умереть все до одного за ее свободу и независимость. За то, чтобы изгнать и уничтожить ненавистного врага. Да, у нас нет состояния войны с Японией, но Квантунская группировка стоит на наших границах в Маньчжурии и ежедневно демонстрирует попытки напасть. А на одном из этих островов наши советские люди томятся в японском плену, на них хотят испытывать бактериологическое оружие. Можем ли мы думать иначе, высчитывать арифметические выкладки и соотношения? Нет, мы в таких случаях просто идем и вступаем в бой. Мы или погибаем, или побеждаем. И судя по событиям на фонте, мы побеждаем. Если вы с нами, мы нападем вместе. Если вы против, то мы сделаем все без вас. С вами проще, потому что у вас есть боевой опыт, но мы справимся и без вас, взяв людей из команды гражданского судна. Будет больше жертв, но мы все равно победим.

– Ну, что, теоретик? – Коган толкнул локтем американца.

– Что? – нахмурился Хейли. – Конечно, я с вами! Я солдат, и мы с вами союзники. А в японском плену не только ваши товарищи, но и мои. Черт, какие же вы, русские, авантюристы! Хорошо, что вы предлагаете?

– Авантюру! – ехидно отозвался Коган, отползая назад с открытого пространства.

Хейли одарил его мрачным взглядом и стал отползать следом. Решено было на закате отправить шлюпку на судно. Неизвестно, что с двигателями торпедного катера, поэтому лучше доставить на остров мотористов, которые могли бы двигатели починить. Иначе в захвате японского судна нет никакого смысла. Вторым этапом Буторин предложил нападение с двух сторон на рассвете. Шлюпка тихо на веслах должна подойти к торпедному катеру под прикрытием ночи и камней с южной стороны. К этому времени оперативники должны снять пост японских моряков на берегу. Высадка на катер должна производиться одновременно с моря и с берега. Если вахтенный матрос заметит нападавших с берега и японцы бросятся отражать атаку, то в спину им с моря ударит экипаж шлюпки. Если японцы первым делом заметят шлюпку, то нападение с моря прикроет группа, атакующая с берега по камням. Других вариантов просто нет. Хотя Хейли попытался предложить и свой вариант:

– Может быть, надежнее вплавь с ножами. Пловцов японцы точно не заметят.

– Алан, вы забыли о маленьком водоизмещении этой посудины, – усмехнулся Парамонов. – Если на борту повиснет человек весом килограммов в восемьдесят или два человека, то судно обязательно качнется и даже накренится. Тут никакой сигнализации не нужно. Запрыгнуть не удастся, а залезать из воды с ножом в зубах, как морские пираты, глупо. Да и скорость у пловца маловата. А со шлюпки хоть можно будет в случае чего открыть огонь из карабинов и пистолетов.

Коган настоял на том, что на судно идти нужно самому Буторину. А он с остальными останется наблюдать за японскими моряками. Виктору пришлось согласиться. И как только небо стало темнеть, шлюпка отчалила от берега. Была опасность пройти мимо «Профессора Молчанова», потому что он стоял без опознавательных огней, чтобы судно не заметили японцы. Если Буторин не успеет выйти к кораблю, то он его просто не найдет в темноте. К слову говоря, вернуться на остров ему тоже будет сложно. Но Буторин рассчитал так, что за час времени, пока солнце не опустится на западе в океанские воды, ему все же удастся подойти к борту «Профессора Молчанова».

Капитан встретил Буторина на палубе возле трапа. Виктор сразу, чтобы не плодить тревогу у старого морского волка, стал рассказывать, что все нормально, все целы и здоровы, но на другой стороне озера на якоре стоит японский торпедный катер. И группа хочет захватить его, чтобы использовать для осмотра островов и не гонять большое судно с гражданским экипажем и учеными на борту, не подставлять под японские пушки и торпеды гражданских людей.

Груздев нахмурил свои густые брови и задумался. Потом кивнул в сторону своей каюты и повел Буторина туда. На столе в каюте была расстелена карта восточной Полинезии и лежали аэрофотоснимки островов, которые привез с собой Хейли.

– Значит, воевать решил с японцами на их территории, – не столько спросил, сколько констатировал капитан. – Столкновение планируешь, убьешь несколько человек.

– Яков Сергеевич, – как можно строже сказал Буторин, – какая же это «их» территория. Территория захвачена самым варварским путем империалистами. И как ты планировал спасать наших людей из японского плена? Без боя, без стычки, не убивая никого? Ты же знал, что нам на помощь никого не пришлют, когда мы найдем остров. Ты знал прекрасно, что остров надо найти не столько из-за тех людей, которых на нем содержат как подопытных кроликов, сколько ради уничтожения лабораторий.

– Знаю, все знаю, Виктор Алексеевич, – зло бросил Груздев и прошелся по каюте. – Все я помню, приказ помню, о полномочиях твоих помню. И что команду и ученых поведу за тобой куда надо. И это помню. Да только когда в бою один на один с врагом схлестываешься, там другое в душе. А когда безоружных ведешь на убой, тут сердце не просто укоротить. Люди в меня верят, надеются на меня, а я их, значит, как куренков под топор на заднем дворе.

– Удивляешь ты меня, Яков Сергеевич, удивляешь! – хмуро заявил Буторин.

– Ладно! – Груздев рубанул ладонью воздух, как будто хотел навсегда перерубить связь со страшными мыслями. – Поговорили – и будет! Не мог не сказать, сердце не держало. Кому, как не тебе, я должен был сказать. А сомневаться во мне не надо. Я приказы всегда выполнял и Родине служил всегда верой и правдой. Нельзя в море выходить, когда нет сладу в душе. Говоришь захватить катер?

– Захватить, обязательно захватить, – горячо заговорил Буторин. – Ты же моряк, ты только представь все преимущества, которые нам даст этот катер. А номер на борту замажем или соскоблим, чтобы не опознали нас случайно другие японские корабли.

– Ну, во-первых, не соскоблить, а закрасить. Другой номер написать надо. Без номера на борту вы сразу подозрительными станете. Любой японец обратит внимание, что торпедный катер мотается без номера на борту. Это как будто гражданское судно выйдет в море без названия. Но это полбеды. Что там у них с моторами?

– Не знаю, но ковыряются, палубу вскрыли. Раз никого им на помощь не прислали, думается мне, что поломка такая, что сами могут справиться. Иначе бы на буксире утащили их в порт.

– Ну, не скажи. Может, некому тащить, все буксиры в разгоне, а может, запчасти какие ждут. Починят и дальше поплывут. Ты же не знаешь этого! Возьмешь их «на абордаж», а с двигателем не справишься. И что делать? Тикать назад, полундру кричать? Они море прочешут и нас потопят, потому что никого больше поблизости нет. Значит, с нас и спрос.

– Ты хочешь сказать, что… – начал было Буторин, но Груздев не дал ему договорить:

– Я вот что предлагаю, Виктор Алексеевич! Возьмешь двух моих морячков. Есть у меня двое толковых мотористов. Не пацаны, конечно, но по возрасту их не мобилизовали. Одному пятьдесят один, другому пятьдесят три. Но ребята они тертые. Думаю, сгодятся и во время нападения на японцев, и с двигателем покумекают. Если что, уходите немедленно. На борт и в море сразу на всех парах.

– А ты как же без мотористов? – удивился Буторин.

– Ну, у меня с двигателем порядок пока. Да и не пропаду я. У меня старший механик толковый, есть и еще люди и с головой, и с руками. Разберемся. Давай-ка я этих ребят вызову к себе.

И Груздев потянулся к аппарату внутренней связи. Не успел капитан вскипятить чай и разлить его по чашкам, как в дверь постучали. Двое мужчин среднего роста, даже чем-то похожих и лицом и фигурой, вошли в каюту капитана, доложив как положено. Спецовки аккуратные, чистые, только вот руки у обоих промасленные так, что наверняка не отмываются уже. Хоть с песком их три, хоть с содой. Один лысоват да фигурой погрузнее. Второй чуть повыше, плечистый, волосы аккуратно зачесаны назад.

– Ну, вот знакомься, Виктор Алексеевич, – кивнул на моряков Груздев. – Водорезов Архип Максимович и Копаев Степан Иванович. Любой двигатель разберут и соберут с закрытыми лазами. По слуху неисправность определяют, руками чувствуют все, что внутри происходит. Как доктора с больным.

– Ну, это вы уж слишком, – засмеялся Копаев и рукой привычно отбросил назад зачесанные волосы, которые норовили упасть на лоб. – Но вообще-то кое-чего можем.

Буторин подошел к морякам, заглядывая каждому в глаза. Задавать много вопросов не стоило. Каждый, кто шел в этот рейс, понимал всю опасность, весь риск быть потопленным, не вернуться живым. То, что с Японией у Советского Союза нет войны, еще не значит, что вражды нет. Она и на суше чувствуется, и в море. Враг норовил укусить побольнее, ударить исподтишка. Мужики крепкие, дальневосточные, многое повидали здесь. Взрослыми парнями были уже оба, когда революция произошла, когда хозяйничали на Дальнем Востоке и колчаковцы, и японцы, и белоказаки, да и просто бандиты.

– Нужна ваша помощь, моряки! – заговорил Буторин. – Знали, куда идете, знали, что советских людей спасать идете, представителей других стран от японских милитаристов спасать, от бесчеловечных опытов. Знаю, капитан Груздев абы кого в команду не возьмет. Надеется на каждого, как на себя. Вот я к вам и обращаюсь за помощью. Без таких специалистов нам не справиться на острове.

– Движок на шлюпке барахлит? – удивленно спросил Водорезов и переглянулся с другим мотористом.

– Нет, еще интереснее, – улыбнулся Буторин. – Мы обнаружили на острове замаскированный японский торпедный катер. Его экипаж ремонтирует своими силами, явно ремонт двигателя. У нас возник план захватить катер и продолжить выполнять наше задание не с помощью корабельной тихоходной шлюпки, а с помощью трофейного японского катера.

– Это вроде того, что мы свои, и вы нас не трогайте, – засмеялся Копаев. – А что! Это по-нашему, по-русски! А, Максимыч?

– Дельная мысль, – согласился второй моторист. – А характер поломки какой? Вы уверены, что сможем починить? Не получится, что нашумим, а толку и не будет никакого?

– В том и риск, моряки, – развел Буторин руками. – Что у них с двигателями, мы не знаем, но думаем, что раз сами взялись чинить, и не сидят, и помощи не ждут, то поломка не очень серьезная.

– Значит, нам с вами на остров идти? – нетерпеливо спросил Копаев и вопросительно посмотрел на капитана.

– Заманчиво, заманчиво, – покрутил головой рассудительный Водорезов. – Значит, шансов больше выполнить задание? А что, движки у них мицубишевские! Не самые сложные, надежные, но капризные. Знаю я их. Это вам не пакардовские, что на американских катерах стоят да на наших Д-3.

– Ну, что? – Груздев подошел к морякам и встал рядом с Буториным. – Согласны рискнуть и помочь нашим разведчикам? Что там вас ждет на острове, я не знаю, но вот Виктор Алексеевич человек опытный и его товарищ тоже. Да и американец Хейли не робкого десятка. Тоже обстрелянный хлопец. Главное, дело нужное. Ведь своих людей вызволять собрались. И опыты прекратить, что японцы над людьми ставят. Тут ведь так мир разделился. Или мы его, или он нас. Фронт, он не только там, на западе, он везде. В сердце, через душу у каждого проходит. Такое дело, моряки.

То, что мотористы попросили оружие, Буторина не удивило, а просто порадовало. Два лишних, пусть и не очень опытных ствола могли помочь. Судя по тому, как Водорезов и Копаев взяли в руки винтовки, осматривая их, передергивая затворы, Виктор понял, что оружие мотористы держат в руках не впервые. На расспросы моряки отвечали уклончиво, но по всему было видно, что стрелять им приходилось. И не только в кабанов на охоте. Действительно, после революции Дальний Восток был местом не очень спокойным.

Ночь была безлунной, как обычно на океанском побережье, ветреной. Трепетали на ветру пальмовые листья, шелестела волна прибрежной галькой. У самых камней, выставивших свои горбы над волной, появилась шлюпка. Двое гребцов уверенно справлялись с веслами, опуская их в воду без всплеска. На веслах сидели Степан Копаев и Парамонов. Лейтенант греб так же умело, как и моторист, проплававший почти всю жизнь на торговых судах.

Коган и Хейли, отложив карабины, сидели на носу шлюпки с пистолетами и ножами на изготовку. Борис посматривал на часы. Они с Буториным выверили свои наручные часы чуть ли не секунда в секунду. Атаковать нужно одновременно. Каждому определен сектор стрельбы и из шлюпки на берегу. У каждого своя цель, своя задача. Буторину придется одному сделать многое, потому что Федор Салимов с его ногой да грузный Водорезов бойцы слабенькие для рукопашной схватки. А вот стрелять они умеют неплохо. Особенно Салимов. Да и надежды, что с берега удастся добраться до катера и захватить его, почти никакой. Задача Буторина скорее отвлечь на себя японских моряков, дать возможность Когану и Хейли сразу попасть на борт катера. Хотя если повезет, то и он сумеет добраться до суденышка. Кстати, если не повезет, то ему придется весь огонь принять на себя, чтобы повезло его товарищам в шлюпке. Риск был большой, но выигрыш, конечно, от такого успеха будет просто колоссальным.

Водорезов и Салимов заняли свои позиции совсем неслышно. И не ошиблись в направлении. Они с Буториным полдня наблюдали и изучали каждый метр земли и джунглей, которые им предстояло пройти перед рассветом. Пройти, а потом занять позицию и быть готовыми отражать атаки японцев, стрелять и отвлекать врага на себя, пока группа со шлюпки или, в крайнем случае, Буторин не доберутся до катера. Но и на берегу у японцев оставался пост. Там моряки круглые сутки дежурили по трое. Там же готовилась на костре еда для всего экипажа.

Светящиеся стрелки часов мерно отмеряли время, приближая минуту совместной атаки. Буторин прислушивался и пытался приглядываться. Глаза быстро привыкли к темноте. И даже хорошо, что сейчас нет луны. Эта красавица своим полным ликом что-то освещает хорошо, а что-то оставляет в такой черной тени, что контрасты в лунную ночь чаще мешают. Лучше уж только звезды, и тогда глаза привыкают к темноте, и тогда ты видишь все относительно неплохо.

Трое японцев сидят на берегу, обложившись камнями. Камни от больших валунов и обломков скал до совсем небольших плоских они сложили полукругом, подковой. Этот пятачок внутри диаметром всего два метра и был целью Буторина. От крайних пальм и зарослей до «подковы» всего метров сто. Но на фоне моря и звездного неба, сливающегося с горизонтом, особенно когда ты лежишь, очень хорошо видно часового японца. Он стоит, повесив автомат на ремень, и смотрит по сторонам. Хорошо виден японский автомат с характерным боковым расположением обоймы. Двое других наверняка сидят там, прислонившись спиной к каменной стенке, или лежат на шинелях. Моряка на катере со своей позиции Буторин не видел, но днем тот топтался там возле ходовой рубки на носу. На корме палуба была вскрыта, и на ночь ее на место не ставили, лишь прикрыв палубным настилом моторный отсек. Жалко, что часового на катере не видно из-за низко опущенной маскировочной сетки.

Все, время истекает. Все бойцы приказ получили, каждый знает, что делать и как вести себя в ситуации, если она изменится. Теперь времени осталось только доползти осторожно до «подковы». Ну и еще немного, чтобы подождать и изготовиться к броску. Вытащив из кобуры пистолет, Буторин осторожно взвел курок и, распластавшись, двинулся вперед. Свой путь он наметил тоже еще засветло. Ползти надо там, где больше крупных камней, где нет каменной мелочи или сухих веток. На твердой поверхности меньше звуков. И ползти надо не как на полигоне, елозя животом и коленями по траве, здесь соприкосновение с землей должно быть минимальным. Почти идти на четвереньках, но все же не задирать вверх зад. Только локти и носки ботинок касаются земли.

Когда Буторину казалось, что японец поворачивался лицом к джунглям, он замирал, вглядываясь в темноту. Может быть, ему казалось, что часовой смотрит в его сторону, а может, он только в эту сторону и смотрел. Днем часовой на этом посту вел себя иначе. Ночью он явно опасался джунглей. Салимов и Водорезов сейчас целились именно в этого часового. Буторин должен был выиграть буквально секунды, если часовой его заметит. И если ребята не промахнутся. Чем ближе он был к «подкове», тем опаснее оказывалось его положение. Гранату бы, подумал уже в который раз Буторин, и тут часовой его заметил!

Случайность, которую нельзя предвидеть, предусмотреть. Просто плоский выветренный камень под его локтем вдруг треснул, оказавшись слишком тонким. Японец сразу повернул голову, а потом, срывая автомат с плеча, крикнул что-то на своем языке. Буторин на миг замер, сожалея, что не удалось все задуманное. А может, и не могло… Но тут ночь прорезал хлесткий винтовочный выстрел. Японец исчез, рухнув вниз. Буторину показалось, а может, интуитивно он понял, что моряк убит или смертельно ранен. В любом случае он выведен из строя. И тогда Виктор вскочил на ноги и бросился к «подкове». Только успеть, только успеть…

Оставалось всего несколько метров, и случилось самое неприятное, чего можно только было ожидать. Не успеваю, подумал на бегу Буторин, когда над камнями «подковы» появилась голова японца, а перед ним ствол автомата. Буторин бросил свое тело в кувырок в сторону от линии огня, и тут же в воздухе резко прозвучали сразу два выстрела. Камни брызнули осколками, теперь Буторин это хорошо видел. Голова японца исчезла, а Буторин, вскочив на ноги, бросился вперед, беря как можно правее.

Он не стал заглядывать за камни, не целился и вообще ничего такого не предпринимал. Буторин просто сунул руку внутрь и разрядил обойму своего пистолета, а потом, навалившись плечом, свалил часть каменной кладки стены и ввалился внутрь сам, держа в руке нож. Первый моряк был мертв, судя по его позе, второй, раненный в плечо и в живот, корчился между камнями, задыхаясь в каменной пыли, а третий судорожно пытался подняться, бешено вращая белками глаз. Самый опасный из противников! И Буторин бросил свое тело вперед.

Успев перехватить руку врага, державшую автомат, он ударил кулаком, сжимавшим нож, в его лицо, а потом вонзил лезвие резким ударом ему в горло. Японец захлебнулся влажным криком и задергался. И только теперь Буторин смог повернуть голову, чтобы увидеть и услышать, что творится на катере. Там ведь оставалось еще четверо из экипажа. Спали они или нет, неизвестно, так что надеяться на легкую победу все же не стоило. Здесь Буторин победил, но его спасло то, что хорошо стреляли Салимов и Водорезов. По крайней мере, этот пост уничтожен.

А шлюпка совсем чуть-чуть не успела подойти на нужное расстояние, когда раздался первый выстрел. Коган на носу шлюпки не сводил глаз с часового возле рубки. Тот в нарушение всех уставов сидел, держа автомат на коленях. Может, и дремал даже. Но когда хлестнул первый выстрел, японец мгновенно вскочил. Все, понял Коган, секретность и тишина побоку. Нашумели! И шлюпка не дошла до борта катера! А по плану она должна почти коснуться борта…

Подняв двумя руками пистолет, Коган прицелился и дважды нажал на спуск, Парамонов и Копаев налегли на весла, подгоняя шлюпку к катеру. Но тяжелая вместительная шлюпка слишком инертна, чтобы сразу сдвинуть ее с места и подогнать к борту. Часовой повалился на бок и рухнул в воду. Он еще падал, когда катер закачался, затопали ноги и наружу полезли другие члены экипажа. Хейли вдруг прыгнул в воду и поплыл к катеру, к его носовой части. Моряки гребли что есть сил, стараясь поскорее пристать к борту катера, чтобы можно было Когану перепрыгнуть туда, а им схватиться за оружие.

Шлюпка не успела толкнуться в борт катера, когда один из японцев вскинул автомат. И в это время Буторин, что есть сил бежавший к катеру с берега, стал стрелять. Он не целился в японцев, не целился в катер, опасаясь задеть своих. Но он сумел выстрелами отвлечь моряка, и тот, бросив взгляд вправо на берег, влево на шлюпку, оценил расстояние: враг с воды ближе. Но потерянная секунда далась ему дорого. Коган дважды выстрелил в него. Было непонятно, ранил он японца или нет, но тот упал на палубу, продолжая целиться в шлюпку. И тут из воды по пояс вынырнул Хейли, он дотянулся до японца, схватил его за воротник куртки и стянул в воду. Вода у борта вспенилась, коротко взмахнула рука с ножом.

Когда нос шлюпки ударился в борт катера, Коган прыгнул вперед. Он не удержался на ногах и дал возможность телу перелететь на палубу, перекатиться. Так он еще какое-то время оставался неуязвимым для пуль. В него почти невозможно было прицелиться. Но тем не менее несколько пуль угодили в металл палубного покрытия совсем рядом. Выстрелы гремели, били автоматные очереди, а потом как-то все сразу затихло. Коган поднял голову и, не поднимаясь на ноги, осмотрел катер. Один японец лежал на краю палубы, свесив руку в море. Второй так и остался по пояс в люке. Он все еще сжимал в руке автомат, но голова у него свесилась. Голова в командирской фуражке.

Хейли ловко подтянулся, выбираясь из воды, и закинул свое тело на носовую часть катера. Парамонов и Копаев в шлюпке все еще держали наготове винтовки, хотя все было уже кончено. Светало. Махнув рукой Салимову и Водорезову, чтобы оставались на месте и следили за окрестностями, Буторин поднялся на борт катера.

– Ну, что? – спросил он Когана. – У тебя все целы?

– Порядок, – убирая пистолет в кобуру, ответил Борис. – Чуть-чуть все плохо не кончилось. Рано тебя заметили, рано началась у вас там пальба. Да вот Хейли сообразил. Сиганул в воду как заправский пловец. Одного он в воде прикончил, этих двоих мы с ребятами. А твои целы там. Как с постом расправились?

– Там тоже порядок. Давай вот как сделаем, Борис! Ты своих ребят возьми, и пройдитесь на шлюпке под мотором вдоль берега, осмотритесь. Не видно ли с моря кого, может, на берегу еще кто есть. Заблудившиеся! А мы пока посмотрим моторы. Возьми Хейли и Парамонова. Федора я оставлю на бывшем посту японском. Пусть оттуда нас охраняет, а мы с мотористами будем смотреть моторы.

И тут наконец повезло. Водорезов еще копался с чем-то внизу, когда из люка показалась голова Копаева с перемазанным смазкой лицом. Он усмехнулся, шумно выдохнул после духоты моторного отсека и сказал:

– Поторопились мы немного. Они бы сегодня утром закончили ремонт. Нам бы и делать ничего не оставалось. Хотя могли бы и не успеть, снялись бы с якоря и поминай как звали.

– Так что там с моторами, Степан Иванович? – Буторин присел на корточки возле люка.

– Да порядок там. У них генератор полетел. И они запасной ставили. Почти все закончили, осталось закрепить, кожух закрыть да проводку проверить, контакты. Работы часа на два.

Через три часа трофейный торпедный катер подошел к борту «Профессора Молчанова». Радист судна настроил радиостанции катера на свою волну. Слушать переговоры японцев бесполезно. Никто не знает языка. И понять, о чем идет речь, невозможно. Хотя бы с Груздевым поддерживать связь. Это было важнее. Из запасов боцмана достали краску и изменили бортовой номер японского катера. Оставалось оговорить условия и порядок совместных действий. Водорезов и Копаев сами предложили остаться на катере. Кроме них с двигателями никто не справится, а ход катера – это спасение и успех поисков. Почти самое главное!

– Ну вот, Яков Сергеевич, и растет наша с вами флотилия! – улыбнулся Буторин. Так, глядишь, через месячишко соберем ударный флот, и Япония, испугавшись, навсегда откажется от планов нападения на СССР.

– Да, хорошо бы было, да не суждено, – кивнул Груздев. – Раз повезло, второго не бывает. Вы там осторожнее. Ребята с вами идут добровольно, хорошие ребята, надежные. Берегите их. И мотористов, и метеоролога. Семьи у них дома остались. А здесь они не на боевом корабле. Катер хоть и торпедный, да только не выстоять в бою на нем против настоящего корабля. Вы уж не геройствуйте там напрасно.

– Не будем напрасно, – серьезно пообещал Буторин. – Наша задача – тихо все делать, скрытно. Вступать в бой будем только в исключительном случае, когда выхода иного не будет. А так – надеяться лишь на силу моторов, на скорость и маневренность.

– Вот это правильно, – согласился Груздев. – А я чуток отведу судно на восток и буду на связи. Если что…

– Нет, Яков Сергеевич, – покачал Буторин головой. – Никаких «если». Ваша задача теперь – уйти миль на сто восточнее и быть на связи. Ждать информации от нас с координатами нужного острова. Японцы церемониться не будут. Незачем им тут советское судно поблизости от их этой бактериологической лаборатории. Секретной лаборатории, Яков Сергеевич! Не рискуйте судном, экипажем и учеными. Связь – вот что нам теперь важно. Я вам, вы на базу координаты, вот что самое главное.

– Оружия у вас теперь достаточно, – кивнул капитан. – Топлива почти полные баки. Что ж, давайте обнимемся и с морским богом, как говорят у нас.