Последнее крымское предупреждение
Майор пронесся мимо тел, истекающих кровью, и невольно скосил глаза. Ничего особенного, один постарше, другой молодой. Скуластые лица, заросшие черной щетиной.
Привет от меджлиса? Недоумки, кому поверили! Ведь нормально же татары живут в Крыму, ту же землю возделывают. Вся проблема лишь в том, что у их духовных отцов бизнес был заточен под украинских чиновников. А какой теперь с них прок, если Крым российский? Пока еще новые связи наладишь – вечность пройдет, а убытки огромные. Вот и бесятся, плачут со всех трибун про обездоленный многострадальный народ.
Он сделал знак своим парням – залечь. Осторожнее бы надо, бегает еще где-то парочка этих вот свободных радикалов.
Майор, сгибаясь в три погибели, вбежал в узкое пространство между холмами и начал качаться маятником, ожидая выстрелов. Он понятия не имел, что его ждет за холмами. Травянистый косогор, слева обрыв. Вадим прижался к нему спиной. Ноги стали сползать по крутому склону. Ему пришлось присесть и упереться пятками в глину, чтобы не скатываться.
Только он это сделал, как ударила очередь. Пули били в обрыв над головой, глина посыпалась за воротник. Улетая рыбкой в обратном направлении, Вадим успел заметить внизу крутой овраг, идущий параллельно дороге за каменистым валом. Там двое, один стреляет, другой спасается бегством.
Он выскочил обратно к своим. Товарищи подбирались к нему вприсядку.
– Трое туда, вдоль вала, параллельно оврагу. Да пулей! Надо запереть бандитов!
Три спецназовца помчались вдоль подножия возвышенности, тянущейся к побережью. А Вадим прошипел Жилину и Балабанюку, чтобы не лезли вперед командира, упал в траву и пополз обратно к оврагу.
Он сползал в него на пятой точке и думал, что если овраг не меняет направление, то выходит прямо к морю. Там бандиты не уйдут, их перехватят. Майор перепрыгивал через камни, давил можжевельник, плетущийся по ним.
Наблюдательность не подвела его. За грудой булыжников впереди взметнулась рука и что-то бросила. Майор втянул голову в плечи и кинулся под здоровенную глиняную глыбу, разлегшуюся на склоне. Там он скрючился, бросил автомат и заткнул уши.
Взорвалась граната, неслабая «Ф-1». Глыба раскололась пополам. Глина снова посыпалась на голову, за воротник.
Его граната уже была в руке, не такая мощная, «РГД-5», но он надеялся на точность броска. Самое время обменяться любезностями.
Майор выпрыгнул обратно на дно оврага, вырвал чеку и метнул гранату за груду камней. Когда он пробегал мимо нее, ему хватило одного взгляда, чтобы поставить диагноз. Метатель «лимонки» хрипел, держась за живот. Вадим не мог припомнить ни одного случая, чтобы люди с такими ранениями выживали.
Майор бежал. Силы у него еще не кончились. За спиной топали Жилин и Балабанюк. Слева с горы покатились камни. Он уже проскочил мимо, но оглянулся.
Трое товарищей катились по крутой горе и весьма вычурно комментировали этот процесс. Эх, рановато они свернули к оврагу.
Последний диверсант выбежал к морю, затормозил на краю обрыва, замахал руками, удержался. Может, он и планировал умереть, но все равно страшно, когда под тобой такое.
Береговая полоса в этой части Крыма не отличалась южной живописностью. Все выглядело красиво, но сурово. Седые скалы сложной конфигурации, горы камней у их подножия, штормовое море, с пеной выбрасывающее волны.
Все это и вынудило диверсанта взять паузу. Он повернулся, вскинул пистолет, истратил последние патроны. Широкая физиономия, заросшая щетиной, тряслась от страха, исказилась яростью. Демоны противоречия бились в нем смертным боем. Руки тряслись, пули летели мимо цели.
«Это главарь», – сообразил Вадим, выходя на финишную прямую.
Диверсант увидел взбешенного спецназовца, несущегося на него, задергался, хотел прыгнуть вниз, но снова проявил нерешительность. Не так-то просто оказалось это сделать. Он испустил протяжный вой и бросился в контратаку.
Два накачанных тела сшиблись, покатились по острым камням и затормозили в полуметре от пропасти. Диверсант извивался, изрыгал проклятья, норовил засадить майору коленом в пах. Они откатились еще немного, зависли на краю.
Подбежал кто-то из своих, схватил Вадима за ноги. А он уже пробил лбом оборону противника. Переносица врага треснула, окрасилась кровью. Вадим от всей души колотил диверсанта кулаком по лицу, превращая его в спелую сливу. Голова негодяя дергалась, трещали кости, ломались зубы. А под ними бурлило и пенилось море, громоздились зубчатые скалы. Романтика, черт возьми!
Он плохо помнил, с каким счетом завершил поединок. Товарищи оттащили его от края пропасти, избитого диверсанта тоже уволокли подальше.
Погоня, как ни крути, завершилась удачно. Даже машина фактически не пострадала.
– Добить его? – спросил Рудницкий, поднимая автомат. – У самого этого типа духу не хватило расстаться с жизнью, так давайте поможем.
– Подожди, – прохрипел Вадим. – Дай подумать.
– Думай, – проговорил Рудницкий, забрасывая оружие за плечо. – Да смотри, чтобы думалка не сломалась.
Вадим отдышался, перекурил. Сигарета после боя – тот же анальгетик с антидепрессантом.
Диверсант стонал, дергал головой. Это был крепкий, в меру упитанный мужик в расцвете лет. Волосы на голове жесткие и очень короткие, щетина даже длиннее, чем они. Широкая морда, сплющенный нос, глазки маленькие, злые. Такому типу нужно очень постараться, чтобы изобразить добродушие.
– Я так понимаю, назревает дилемма, – начал умничать Амбарцумян. – Оставим его в живых, не получим полного удовлетворения. Завалим, будет неловко, что прикончили безоружного и беззащитного. Опять же он может многое знать.
– В том-то и проблема, – сказал Вадим, поднимаясь на ноги. – Пакуйте его, мужики, и тащите к машине. Сдается мне, этот тип у них был за старшего. Он может владеть любопытной информацией.
Глава 6
Помощь пришла, когда они с матерщиной и прибаутками выбросили пленника на дорогу. Спецназовцы устали как собаки. Со стороны Суворовского спешила колонна – две БРДМ, набитые местным спецназом, парочка джипов с офицерами, в том числе из военной разведки.
Прилетел «Ми-8», стал ходить кругами над местом происшествия. Бойцы угрюмо его разглядывали. Не хватало лишь эскадры эсминцев Черноморского флота, которая закупорила бы залив и облегчила условия работы группы «Ягуар».
Спецназовцы еще раз отправили в нокаут пленного диверсанта и окутали его покрывалом, которое Караулов притащил из машины.
Тут в голове командира возникла странная, но, в общем-то, интересная мысль. А нужно ли сообщать широкой общественности о том, что один из диверсантов остался жив?
Вадим с места событий телефонировал Панькову и кратко описал сложившуюся ситуацию. Неспроста это. Прорыв диверсантов что-то значил. Майор, кажется, догадывался, что именно, и хотел оставить хоть какой-то козырь у себя в рукаве.
Куратор связался с нужными людьми и оперативно решил вопрос. В курсе дезинформации должны быть только несколько человек. Майору Репнину давался карт-бланш на проведение всех необходимых следственных и прочих действий. К подполковнику Истомину, заместителю начальника Южного антитеррористического центра, это распоряжение поступило, когда он двигался в составе колонны к месту происшествия.
Тела пяти диверсантов были загружены в фургон судебно-медицинской экспертизы. Туда же спецназовцы затащили и шестого, причем так, чтобы все это видели. Машина повезла их в Красноперекопск. Там уже другие люди во дворе морга отделили живого от мертвых, обойдясь без свидетелей. Они сунули его в машину с решетками, еще раз надавали по сусалам, чтобы не строил из себя героя, и в режиме строгой секретности отправили в симферопольский СИЗО.
В остальном все было ужасно. В управлениях таможенной и пограничной служб царил шок. Никто не верил, что такое возможно. Неужто киевские власти решились на это? Они сами додумались или кто-то им подсказал? Да, банда полностью уничтожена. Этот факт отчасти утешал всяческих высокопоставленных лиц, но шок оставался.
Превратился в дымящиеся руины контрольно-пропускной пункт на границе. Погибли пятеро сотрудников, один ранен. Российская армия потеряла двух человек. Один остался жив, но получил тяжелую контузию и множественные переломы грудной клетки. Подорванный БТР ремонту не подлежал. Шальные пули крепко зацепили двух человек, ожидавших своей очереди. Повреждены несколько машин. Нанесен серьезный удар по миру и стабильности в регионе.
Подразделения спецназа были срочно стянуты к границе. Подошел мотострелковый батальон, встал в походное положение на дорогах, прилегающих к кордону. Все пункты перехода были временно закрыты, у шлагбаумов с обеих сторон скопились огромные очереди.
Люди возмущались. Достоверная информация заменялась сплетнями и слухами. Самой ударной стала тема о начале Третьей мировой войны. Впрочем, были и вариации. Кто-то кричал, что ему точно все известно. Россия решила отказаться от Крыма и собирается взорвать все опоры Керченского моста. Другой уверял, что русские танки уже вошли в предместья украинской столицы.
На самом деле все было очень серьезно. Уже через три часа в симферопольском антитеррористическом управлении обладатели высоких погон ломали головы над тем, что все это значило. По информации агента, работавшего в Киеве, украинские власти замышляли диверсии в Крыму с большим количеством жертв. Но не этот же бред! Если такое происходит, то кому это надо?
Майор Репнин прибыл на совещание уже подготовленный, владеющий дополнительной информацией. За короткое время он успел привести себя в порядок и на борту «Ми-8» добраться до нужного места. В кабинете начальства царил полумрак. Люди угрюмо молчали после основательного разноса.
– Прошу прощения за опоздание, – проворчал Вадим, переступая порог.
– А вы кто такой? – недовольно бросил грузноватый полковник Гнатюк.
Его заместитель Истомин что-то тихо ему сказал. Полковник поморщился.
– Я тот человек, который хочет решить эту проблему, – без особого пиетета отрезал Репнин.
Настроение у него катилось под откос.
– В отличие от некоторых кабинетных работников, способных допустить такое. Мне кажется, приказ был недвусмысленный: усилить пункты пропуска через границу не на словах, а на деле. Вы должны были предусмотреть все. В конце концов, это не так сложно. Несколько взводов бригады спецназа куковали в степи в палаточных городках, вместо того чтобы прикрывать границу, – проговорил он.
– Майор, вы не слишком решительно настроены? – хмуро осведомился полковник. – Если вам и даны кое-какие полномочия, то это не значит, что вы можете хамить старшим по званию!
– Кое-какие? – проговорил Вадим. – Три часа назад моя группа и я лично приняли бой, в ходе которого уничтожили бандитов, растерзавших пограничный пост, за который вы несли ответственность. Допускаю, товарищ полковник, что я сегодня немного зол.
– Минуточку, товарищи офицеры, – заявил Истомин. – Надеюсь, мы не будем выяснять, кто больше виновен. Как насчет конструктивной работы?
– Я только за. – Вадим обвел глазами присутствующих. – Как здоровье у захваченного диверсанта? На этого парня возлагаются большие надежды. Если мы не выбьем из него нужные сведения, то можем сесть в большую лужу.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Гнатюк. – Прорыв диверсантов предотвращен. Пусть большой кровью, но мы нарушили их планы.
– Вы действительно в это верите, товарищ полковник? Уничтожить пост, пробиться с боем на российскую территорию, при этом прекрасно зная, что группа далеко не уйдет и где-нибудь за горой ее обязательно уничтожат. Зачем?
– Смертников, желающих возврата Крыма под власть Киева, тамошние правители всегда найдут, – возразил Истомин. – Там хватает одурманенных и озлобленных людей. Событие резонансное, произошедшее при большом стечении народа. Цель – посеять панику и дестабилизировать обстановку. Удар по нормальной мирной жизни, туризму, чувству защищенности людей. Пойдут слухи о десятках погибших, полномасштабных боевых действиях. Хунта знает, как сеять слухи. При этом она ничем не рискует, уже орет, что мы не можем навести порядок на оккупированных территориях, только и умеем бряцать оружием. Рада срочным порядком выпустила заявление. Мол, Россия устроила очередную громкую провокацию с человеческими жертвами, но у Украины есть воля и решимость на нее не поддаться.
– Их власть теряет популярность, – проворчал молодой майор из армейской разведки Жданович. – Рейтинги ниже плинтуса. В Европе звучат призывы отменить антироссийские санкции. Денег не дают. Экономика за гранью. Им нужен враг у границ, который вот-вот нападет. Из Крыма, из Донбасса, откуда угодно. Этот инцидент они используют по всей программе, вот увидите. Хохлы будут разыгрывать именно эту карту, подключат Запад, все мировые СМИ, чтобы снова показать звериный образ оккупантов, у которых нет ничего святого. Поэтому они и рады, что группа уничтожена полностью.
– Да, в Киеве не в курсе, что одного человечка мы взял живым, – сказал Вадим. – Отчасти вы правы, майор. Однако от агентуры пришла информация, что украинские власти планируют серию крупных диверсий в Крыму с большим количеством жертв. В их понимании, на пограничном пункте таковых не было. Повторяю, в Крыму, а не на границе. Готовятся взрывы в местах массового скопления людей. Для этого требуется большое количество взрывчатки, которой в Крыму у их сторонников нет. Ее нужно провезти. Как? Был сигнал, что намечается провокация на одном из пограничных переходов. На каком именно – неизвестно. Какая провокация – тоже не ясно. Соответствующие указания поступили на все посты. Были приведены в готовность все приграничные части. Но нас уделали. Моя группа – это шесть человек. Она не способна контролировать все. Я не снимаю с себя ответственности, но и лишнего брать не хочу…
– Подождите, майор, – заявил Истомин. – Вы хотите сказать, что нападение на пост «Север» не было самоцелью?
– Обычное отвлекающее действие, – ответил Вадим. – Пункт пропуска «Север» не оснащен дорожными блокираторами, которые поднимаются из земли для ограничения движения транспорта. Мне это трудно понять, но на остальных постах их тоже нет. Должна произойти трагедия, чтобы власти установили необходимое оборудование. Этим воспользовались преступники. Я тоже сначала не мог понять, зачем они это сделали. Чтобы умереть с музыкой? Ради крупного международного скандала? Потом я начал анализировать ситуацию, провел беседу с раненым сотрудником поста сержантом Кудряшом. Слава богу, его здоровью ничего не угрожает. Моя группа прибыла к посту «Север» минут за десять до трагедии. Обычный рутинный объезд. Несколько минут мы находились там. Я вышел из машины, курил. Пост работал. Я видел тот самый грузовой «Мерседес», в котором прятались диверсанты. Он был в пятидесяти метрах от меня. Перед ним на проверке стояла лишь одна машина. Я видел водителя за стеклом. Сработала рация. Позвонил дежурный с поста «Тангар», сообщил, что у них ЧП. Там действительно взбесились бритоголовые радикалы. Мы отправились туда, не имея понятия о том, что должно произойти. Через пару минут все и случилось. Грузовик въехал на пост, началось истребление. Да, конечно! Группы поддержки находились на всех постах, соседствующих с «Севером». Их использовали втемную, надо было побуянить, поднять шум, создать мнимую угрозу. Диверсанты на «Мерседесе» заметили спецназ, подъехавший к посту. Это ставило крест на выполнении миссии. Ведь подходила их очередь. Нужно было срочно убрать нас. Они сработали оперативно, просигналили своим. Мол, надо немедленно устроить бучу на соседнем посту. Радикалы взялись за дело. Испуганный дежурный связался с нашей группой, зная, что она неподалеку. Мы тут же кинулись туда. А что еще прикажете делать? Это сейчас все просто и понятно, а тогда? Через минуту «Мерседес» подъехал к шлагбауму и разнес его к чертовой матери. Бандиты открыли огонь. Все наши силы были брошены на ликвидацию банды, – продолжал Вадим. – Никого не интересовало, что в этот момент происходит на посту. А машина, стоящая в очереди за грузовиком, под шумок обогнула мертвые тела и спокойно покатила по дороге. Она успела проехать, прежде чем мы вернулись. Никто ее не остановил. К северу от Армянска множество проселочных дорог. Считай, ушли с концами.
– Подождите, вы подозреваете?.. – Гнатюк не договорил.
– Нет, не подозреваю. Я уверен в том, что в этой машине украинские диверсанты провезли взрывчатку, – сказал Вадим. – Убили двух зайцев одной левой – провели громкий теракт и доставили взрывчатку на российскую территорию. Раненый Кудряш лежал за кустами. У парня все плыло перед глазами, он потерял много крови, но запомнил эту машину. Был хаос, пожар, кричали люди. Невзрачная серая «Таврия» выехала из дыма и исчезла. Никто этому не воспрепятствовал. Мы, возвращаясь, ее тоже не видели – успела проскочить. В машине находились двое мужчин. Ни номер, ни их внешность Кудряш не рассмотрел.
– Нужно искать «Таврию», – заявил Гнатюк. – Немедленно информировать ГИБДД…
– Нашли уже, – сказал Вадим. – Южнее Армянска, в лесополосе за каналом. Машина пуста. У местных так называемых патриотов нет взрывчатки, но предоставить транспорт своим диверсантам они готовы. Работает следственная группа, снимаются отпечатки пальцев, ищутся свидетели, но это пустые хлопоты. Мы их потеряли.
– И что же вы хотите сказать, майор? – пробормотал Гнатюк.
– На территорию Крыма проникла группа диверсантов для проведения терактов. Взрывчатка у них с собой, ее немало. Мы не знаем, где они ее собираются использовать. Время играет не на нас. Думаю, у нас в запасе дня два-три, не больше.
– Маловато их было, – заметил майор Жданович. – Два человека, как бы безупречно они ни были подготовлены…
– Они везли взрывчатку, – перебил его Вадим. – Это часть группы. Остальные уже на месте, прибыли налегке под видом туристов или кого угодно. К сожалению, мы не вводим виз для граждан Украины. Пересечь границу может любой человек с мало-мальски правдоподобными документами. Первая часть группы уже нашла цели и составила план. Осталось его реализовать. Подозреваю, что группа уже соединилась.
– Что предлагаете, майор? – Полковник Гнатюк слегка побледнел.
– По информации разведчиков, у диверсантов есть база на побережье. Там и будут нанесены удары. Вся наша агентура в Крыму должна быть поднята в течение часа. Высматривать чужаков, отмечать всех подозрительных. Лучше взять невиновного, чем проворонить реального врага. Нельзя забывать, что на кону множество жизней. Прогремят взрывы – нам не отмыться. Взаимодействовать со всеми ведомствами, не гнушаться ничьей помощью. Перед группой спецназа «Ягуар» должны быть открыты любые двери. Сообщите СМИ, что в бою погибли все диверсанты. Люди, знающие правду, должны помалкивать. Информации у нас ноль. Кого заслали в Крым, где произойдут теракты, неизвестно. Остается небольшая надежда на киевскую агентуру. Она пытается ухватить хоть какую-то информацию, но сильно нарываться не может. Есть еще выживший диверсант. Я возвращаюсь к вопросу, заданному в начале беседы. Как у него здоровье? Можно ли его допросить в ближайшее время?
– Не сказать, что он идет на поправку, – пробормотал подполковник Истомин. – Сами же разбили ему всю физиономию. Пленный находится в изоляторе, расположенном в подвале соседнего здания. У него врач. Допрос по существу пока не устраивали, ждали указаний, провели лишь предварительную… гм, беседу. Вы уверены, что этот простой исполнитель что-то знает? Вспомогательную группу могли не информировать о задачах основной.
– Может, и так, – сказал Вадим. – Но если это офицер, то должен знать. Мы люди не привередливые, согласны на любую информацию, даже самую незначительную. Эти люди не планировали попадать в плен, надеялись сбежать либо умереть. Отсюда и будем плясать. Что о нем известно?
– Это Баязов Марат Рафаилович, бывший офицер ВСУ, – ответил майор Жданович. – Формально уволен из армии две недели назад в звании капитана. Уроженец Бахчисарайского района. Семья уехала с полуострова в апреле четырнадцатого года. Участник войны в Донбассе, ярый ненавистник всего русского.
– Сам рассказал? – спросил Вадим.
– С большой охотой, – подтвердил Жданович. – После чего сообщил, что больше не скажет ни слова. Гоготал и матерился в лицо нашему офицеру.
«Чем пошатнул его тонкую душевную организацию», – подумал Вадим.
– Приготовьте пленного к допросу, – сказал он. – У вас же есть нормальные специалисты по их проведению?
Он ненавидел допросы с пристрастием, недолюбливал людей, которые их проводят, хотя подсознательно понимал, что эти персоны необходимы. Они есть в любой стране, каким бы гуманистическим устройством она ни прикрывалась. Он сидел на стуле в крохотной комнате, где имелось лишь оконце под потолком, забранное решеткой, и угрюмо смотрел в монитор. То же самое делал и Рудницкий, брезгливо поджавший губы.
Допрос бандита проходил в одном из соседних помещений. Прямая трансляция подавалась на экран. На нем виднелась яркая настольная лампа, бросающая свет в лицо Баязова. С пленником говорил капитан Краузе, крупный мужчина, державшийся сравнительно вежливо.
В противоположном углу, скрестив руки на груди, сидел подполковник Истомин. Временами он как-то ерзал, тоже поджимал губу.
Допрос продолжался уже минут пятнадцать. Пленный выглядел неважно, если не сказать большего. Он сидел на табурете, сложив руки на коленях, и отрешенно смотрел перед собой. За несколько часов, прошедших с момента задержания, этот тип не стал краше. Вдребезги разбитое лицо обрело равномерный лиловый цвет. Глаза практически исчезли под отечными мешками.
– Марат Рафаилович, вы, должно быть, не понимаете, в какой ситуации оказались, – усталым голосом вещал капитан Краузе. – Давайте не будем усложнять друг другу жизнь. Нам нужно знать, кого вы прикрывали, что планирует сделать в Крыму ваше управление разведки. Где, когда, какими силами, как нам это предотвратить? Поймите, Марат Рафаилович, мы все равно все выясним, так стоит ли трепать друг другу нервы? Вы проиграли, смиритесь с этим.
Бандит тихо засмеялся. Со стороны могло показаться, что у него начинается эпилептический припадок. Он подрагивал так, словно его одолевали приступы рвоты, из горла вырывалось хриплое квохтанье.
– Да пошел ты, капитан!.. – выдавил он. – Чего ты докопался до меня? Пристрели поскорее. Я все равно не понимаю, о чем ты тут говоришь.
– Жаль, Баязов. – Краузе сокрушенно вздохнул. – Очевидно, вы из тех людей, которые начинают соображать только после удара табуреткой по голове. Утрирую, конечно, но мысль вы понимаете.
В кадре возник накачанный субъект в футболке и штанах защитного цвета. Этот тип бил не сильно, понимал, что от хорошего удара клиент просто развалится. Табуретка выскочила из-под задницы диверсанта, он повалился на бок. Плечистый малый схватил его за шиворот, поднял, ловким движением ноги вернул табуретку на место и бросил на нее Баязова. Тот раскачивался, вцепившись руками в края сиденья.
Экзекутор переминался со сжатым кулаком, видимо, выискивал на физиономии место, куда можно ударить. Но врезать было некуда – сплошная лиловая мякоть.
– Сволочи! – прохрипел Баязов. – Подонки, оккупанты хреновы. Ничего, скоро придут наши, тогда запляшете.
– Эх, Баязов. – Краузе покачал головой. – Вы так и напрашиваетесь, чтобы в вас снова прилетело что-то сногсшибательное и ваша физиономия заиграла новыми красками. Предлагаю еще раз хорошенько подумать. Вы прикрывали проникновение на полуостров опытных диверсантов со взрывчаткой. Планируются теракты с массовыми человеческими жертвами. Можем предположить, что это мирные люди, приехавшие в Крым отдохнуть. Вы убивали на посту «Север» людей в форме. Они тоже ни в чем не виноваты, просто выполняли свою работу. Но следующий удар предполагается нанести по безоружным людям, в том числе женщинам и детям. Неужели не жмет в груди, Баязов? У вас ведь тоже есть дети, жена. А если бы этот удар пришелся по ним?
– Жалобишь меня, ублюдок? – Баязов подался вперед, снова задрожал. – А мне не жалко ваших паршивых баб и детей, понимаешь? Убивать их буду, жечь, вешать. Вы на нашу землю с войной пришли, вот и подохнете все на ней. – Он снова захихикал. – В Таиланд поедете отдыхать, не будет вам больше никакого Крыма, уяснили? Земля у вас под ногами начнет гореть. Взрывать вас будем и резать, пока последний москаль с нашей земли не уберется. Ты смертью меня пугать будешь, ватник драный? Да я в гробу видел эту смерть! Я умирать сюда пришел. Неужто ты еще не понял? Чем ты меня вразумлять собрался? Пытками? Да плевать мне на них и на боль! Семья моя спрятана надежно, не доберутся до нее ваши палачи. Товарищи все погибли. Чем ты меня уламывать собрался, капитан? Не знаю я ничего. А если бы и знал, то все равно бы не сказал. – Тут бывший капитан украинской армии разразился витиеватой матершиной.
Краузе сделал выразительный жест экзекутору. Мол, постой пока.